Евгений Рякин - Путь

В этот миг Сэм со всей своей исполинской дури оттолкнул Мирона, отчего тот грохнулся на пол, и молча кинулся на Оливера сбоку. Тот настолько увлёкся экзекуцией, что даже не понял, каким чудом он вдруг оказался оторван от пола, и, совершив сальто, с ускорением распластан на полу. От силы удара он остался без воздуха в лёгких и кочерги в руках. Сэм ударил огромной ногой, но промахнулся, потому что Англичанин юлой провернулся по полу, вскочил, ушёл от медленного удара исполинской руки и нанёс ужасающий боковой удар тыльной частью кулака в область за ухом Сэма. Тот зашатался, и Олли кинул железный кулак прямо в челюсть здоровяка, повредив осознанное восприятие. Не останавливаясь, он тут же подскочил к оглушенному Сэму, выстрелив ногой в корпус, отчего тот согнулся в три погибели. Оливер мгновенно закончил раунд мощнейшим приёмом древнего боя «пахают» — в прыжке вмазав коленом в челюсть.

Черепная коробка Сэма сделала резкий скачок в сторону, отчего мозг, плавающий внутри, прыгнул по инерции вслед, ударился о стенку черепа, отскочил и снова ударился о противоположную строну черепной коробки. Мягкая желеобразная жидкость внутри завибрировала, вызывая сотрясение мозга, от которого Сэм тут же свалился на корячки.

Всё произошло настолько быстро, что встающий с пола Мирон и вскочивший с кресла Аттал даже не успели обдумать, что именно произошло. Алекс же, отходящий от сильнейшего удара, видел совершенно другую картину. На его глазах, словно в замедленной съёмке, поднимался с пола бешеный Жуйченко, наливаясь кровью и немного покачиваясь на носках. Глядя в глаза Доктору, пёс залез в карман, вытащил и надел кастет. Саша принялся торопливо подниматься, забыв про боль и понимая, что если он не встанет, то может уже больше никогда не подняться. Вдруг Жуйченко поглядел за спину Доктору, и у того поднялись все волоски на загривке, когда он ощутил дежавю — ощущение, словно с ним такое уже где-то происходило. Это сильное чувство, которое возникает на реакцию, когда мозг ощущает, что определённый рисунок скоплений его нейронов в разных отделах мозга одновременно возбуждается, пробуждая воспоминание. Сейчас Саша вспомнил дикий взгляд Симона Вуйчика и то, как он в последней надежде поглядел тому за спину.

Но, похоже, Жуйченко не блефовал. Взревев, он кинулся мимо Доктора к Англичанину, только что пославшему Сэма в нокаут ударом колена в челюсть. Олли успел повернуться и тут же отшатнулся, поскольку оставшийся в живых налетел так мощно, что Оливер не успел отреагировать и случайно открылся, тут же пропустив пару хороших ударов в печень, в грудь и, наконец, в солнечное сплетение. У Олли перехватило дыхание, однако, вместо того, чтобы размякнуть, Англичанин собрался и даже попытался контратаковать. Но Жуйченко, отпрыгнув назад, тут же перешёл в атаку и, нырнув головой вниз, вкатил мощнейший свинг по длинной траектории, попав кастетом в район под глазом. Мир задрожал, а потом и вовсе разлетелся на куски, когда враг перешёл в добивание серией ужасающих ударов. Не выдержав, организм Оливера отключился, он взмахнул руками и рухнул, как сноп.

Словно очнувшись, тяжело дыша, Жуйченко обернулся на ошарашенного Мирона, который медленно приближался к полю боя, затем вдаль — на стоящего в оцепенении Аттала, и, проследив за взглядами обоих, увидел у своих ног сначала Лойера в луже подтекающей под голову крови, сливавшейся вместе с кровью брата и медленно текущей общим тёмно-красным ручьём. Ещё что-то мычал Сэм, обхватив голову руками и пытаясь подняться. Рядом с ним, не двигаясь, ничком раскинул руки и раскрыл окровавленный рот Англичанин. Жуйченко сначала недопёр до конца, увидев безжизненное тело брата, и, лишь подойдя враскачку поближе, осознал произошедшее, рухнув рядом с измочаленной головой человека, которого знал всю свою жизнь. Он истошно заорал, прижимая кулаки к груди. Это продолжалось до тех пор, пока его взгляд случайно не натолкнулся на Доктора, который еле стоял, державшись за ногу, и не заметил валяющуюся между ними кочергу с кусочками слипшихся волос. Опустив широко открытые глаза, Жуйченко снова уставился на разбитую в кашу голову брата и тут до него дошло, чьи же это волосы налипли на кочерге. И вот тогда, снова взревев сотней диких псов, он бросился сначала к витой шумовке, сохватал её и, истошно крича благим матом, кинулся к Доктору, беспомощно обхватившего двумя руками свою ногу. Последнее, о чём были мысли Александра, так это о том, куда запропастилась Бо.

*

А Бо никуда не запропастилась. Вначале она побежала в кладовку и обшарила две боковые полки. Пусто. Затем кинулась на кухню, залезла на стул и принялась высыпать крупы из разных банок с сыпучестями. Пусто. Услышала истошный вопль, вроде бы, Сашин. Заколотила себя руками по голове, когда на глаза навернулись слёзы. Затем, не думая, побежала в спальню, открыла шкаф, залезла рукой на третью полку слева, пошарила — пусто. Скинула всю одежду с одной полки, с другой, со всех. Сашины крики стали стихать. Послышался чей-то звероподобный громкий рёв. Бо сползла по стенке, плюхнулась на пол, сгорбилась, обхватив себя руками, и, словно окуклилась, перестав воспринимать окружающий мир.

Потом дёрнулась, вскочила, забежала в коридор, залезла в боковой карман куртки. Точно! Тут. Она вытащила парабеллум, перезарядила, как Доктор её учил. Истошный рёв послышался ещё раз. Бо ринулась в комнату, выбежав из двери позади Саши. Под воздействием гормонального вброса девушка воспринимала картину значительно шире, чем в обычном состоянии: она увидела, как на Сашку летит урод с разбитой в кровь мордой и кровавой кочергой в руке, не раздумывая, подняла руку и три раза нажала на курок, всадив в него весь оставшийся в парабеллуме боезапас.

Жуйченко как на стену налетел. Он споткнулся, сделал шаг назад, потом ещё пару шагов вбок, выронил кочергу, судорожно сжав руками шею и выпучив глаза. Как выяснилось позже — одна из пуль пробила лёгкое, вторая ушла «в молоко», зато третья попала в горло, перебив дугу аорты. Это верная смерть. Жуйченко рухнул ничком, как подкошенный, и ещё немного подёргался, выпуская волнами кровь.

Все как-то сразу притихли. Оглядываясь по сторонам, Мирон выдохнул, еле-еле поднял Сэма, с трудом взвалил его тушу на себя и дотащил до диванчика. Аттал в оцепенении так и замер возле кресла, сжимая и разжимая обрюзгшие пальцы с поломанными ногтями. Бо удивлённо разглядывала парабеллум в своих руках, словно не понимая, как такая небольшая игрушка смогла лишить жизни целого человека. Доктор, сильно хромая, опустился на колено к Лойеру, пытаясь прощупать его пульс, но тщетно. На глаз друга натекли кусочки мозговой ткани в сгустках крови, и уже одно это не давало абсолютно никаких шансов.