Евгений Рякин - Путь

— Ах, ты, с-сука! Меня под мусора подписать распетушился? А ну-ка, ребятки, мочите его, подараса! И бабу его тащите сюда! — свирепо заорал Аттал так громко, что его можно было услышать даже на улице. Он вытянул вперёд скрюченный указательный палец, подобно полководцу на поле рати. Лицо Саши Доктора удивлённо вытянулось от неожиданности, когда левый фланг, сцепившись с поводка, мигом ринулся, заставив Александра резко встать в стойку, ожидая града ударов. Братья Жуйченко неслись к нему, словно с низкого старта в замедленной съёмке — он даже видел, как мелькают их локти. Большая комната была пересечена ближайшим из них в мгновение ока, и Александр еле укрылся от страшного удара правой в голову, успев поднять локоть вверх и прижав согнутую руку к уху. Боль в плече лишь взбодрила Саню, заставив выбросить с небольшого разворота резкий правый крюк в челюсть. У первого Жуйченко из глаз посыпались звёзды, и он попятился назад, тряся башкой. Вместо того, чтобы добить, Доктор зачем-то ринулся ко второму, пытаясь его с ходу ошарашить, но тот умело перешёл в оборону и принялся изматывать. Ненатренированный Саша быстро стал уставать, напрасно растрачивая энергию на фронтальные атаки.

А за его спиной тем временем очухался первый, самый агрессивный, Жуйченко. Свирепо раздувая ноздри, он оглянулся на Аттала в поиске поддержки, но тот о чём-то орался с Мироном и совершенно не обращал на верного пса никакого внимания. Тем временем брательник, быстро вымотав врага, перешёл в наступление. Доктор начал сдавать назад. Тогда первый Жуйченко, хищно оглянувшись по сторонам, увидел висящую на крючке тяжёлую железную витую кочергу. Взбудоражено округлив глаза, он схватил её, и, возбуждённо подняв каминный прут, подкрался сзади.

— Бам!

*

А чуть ранее по ту сторону фронта изумлённый Аттал глядел на Мирона, вцепившегося одной рукой в спинку стула, а второй — за полы пиджака Сэма, который сумел лишь дёрнуться в сторону битвы, и сейчас обескуражено остановился.

— Вы чё встали, дауны? — прикрикнул Аттал, поторапливая их присоединиться к расправе над Доктором.

— Аттал, а когда это стало по понятиям чести вчетвером на одного? — сквозь зубы кинул ему вопрос Мирон, не отпуская пиджак. — Сэм, — он обратился к другу, — ты обдумай, мы с тобой за что пришли Саньку с Бо убивать? — он снова повернулся к Атталу и быстро заговорил. — Аттал, а вы реально обоснуйте, с чего вы взяли, что это ваши деньги? По каким понятиям они ваши? И почему Доктор вам должен, поясните нам? За что нам его мочить?

Сэм замер, как вкопанный:

— Ты что, приказы хозяина выполнять отказываешься? За это знаешь, что положено по понятиям?

— Я подписывался служить по понятиям чести, а не по непоняткам Аттала! — бросил скороговоркой Мирон. — Сэм, брат, прочухай сам, мы за что сейчас Бо с Саней убирать должны? Он ведь реально башкой долбанулся, ты же видишь? — указал он на Аттала. — У него кукуха улетела…

Аттал взорвался и, что есть мочи, заорал:

— Ты как с хозяином разговариваешь, гниль? Да я тебя заживо похороню, падаль! Ах ты мразо… — он сорвался на визг и тут же закашлялся, потеряв голос.

— Да какой вы хозяин, Аттал? — вскочил Мирон, оттолкнув стул. — Вы вниз покатились, башка не варит уже! Хозяин — это тот, кто думает на шаг вперёд, а вы похоже…

Тот, зарычав, потянулся за пазуху с намерением достать оттуда ствол, но там оказалось пусто.

— Бам! — раздался звук, ударившейся об стену распахнутой двери, и трое взаимно-нелюбезных собеседников одновременно обернулись на шум, узрив, как в комнату с диким воем влетели Лойер с Англичанином. На своём пути эти чёртики из табакерки тут же встретили второго из братьев. В руках Лойера сверкала изумрудом бутылка шампанского, которую он хотел было с шумом разбить о лоб обернувшегося Жуйченко, но та, ударив, отскочила ото лба. Противник поплыл, но не упал. Бегущий следом Олли Англичанин с разбегу вмазал кулаком ему по морде, однако тот от удара словно взбодрился и, схватив одной рукой Оливера за воротник, попытался провести какой-то мудрёный бросок. Не смог. Завертелась борьба, длившаяся до тех пор, пока наконец Англичанин сильным толчком в грудь не оттолкнул от себя Жуйченко на расстояние вытянутой руки и не заехал резкими джебами: правой, левой, правой, приблизился прыжком и зарядил мощный апперкот в челюсть, от чего противник опрокинулся назад и рухнул, потеряв равновесие.

Тем временем Лойер, ринулся к тому, что стоял позади Саши с кочергой в руках. Жуйченко мгновенно сориентировался и, с силой успев ударив сзади ничего не подозревающего Доктора по правой ноге сверху вниз, резко выставил загнутую железяку перед собой, чтобы остановить бегущего Лойя. Вероятно, именно это обстоятельство вынудило его вложить в первый удар не всю силу — мощная атака сзади подкосила Доктора, но так и не переломила ему ногу в районе бедренной кости, на что первоначально рассчитывал Жуйченко. Но Саня всё равно свалился на пол и с громким ором обхватил бедро руками.

Понимая, что витая, кованая шумовка длиннее гладкой зелёной бутылки, а это, в свою очередь, означает неминуемое поражение в извечной мужской битве — у кого длиннее, Лой в сотые доли секунды взвесил все за и против и, приняв неверное решение, легкомысленно кинул в пса бутылку. Тот легко отбил её, словно битой, и, недолго думая, размахнулся и врезал пяткой кочерги с наскока сверху, случайно попав в район перед ухом Лойера. Раздался смачный хрустящий удар, висок Лойя взорвался красными брызгами, голова неестественно мотнулась в сторону, за ней последовали шея, плечи, пока, наконец, всё тело парня, накренившись и откинувшись назад, как у брошенной марионетки, не рухнуло на пол, забрызгав пол кровью.

Англичанин, только что уделавший одного брата, тупо уставился на капли крови, увидел повёрнутую под безжизненным углом голову друга, утопающую в растекающейся под ней алой лужице, и, подняв взгляд, сфокусировался на ошалевшем Жуйченке, удивлённо раскачивающемся с кочергой в руках.

— А-а-а! — взревел Оливер.

С ходу одолев разделяющее их расстояние, согнувшись в три погибели, он торпедой врезался головой в живот врага, уронив его на пол. Тот не успел осознать происходящее, как Англичанин запрыгнул на него сверху и с яростью врезал лбом в беззащитное лицо Жуйченко. Затем ещё, ещё и ещё пару раз с размаху сверху вниз с ужасающей злостью, пока черты лица не превратились в кашу. Голова верного молодого пса Аттала моталась из стороны в сторону.

Сэм дёрнулся было к нему, но Мирон его перехватил, чуть не повиснув на мощном корпусе друга. Саша катался от боли по полу, Аттал орал на своих подчинённых, Сэм пытался отцепиться от Мирона, и никто не обратил внимания, как взбешённый Англичанин вскочил с тела поверженного врага, схватил с пола выпавшую витую шумовку и начал махать железным кованым прутом, как клюшкой для гольфа, разбивая в кровь со слизью мягкую черепушку Жуйченко, брызгая сгустками костей на стены и вопя что-то несусветное.