Александру Ивасюк - Половодье

Литература стремится преодолеть однонаправленность времени. Она не совпадает с календарным чередованием дней, но зато всегда современна в стремлении полней и глубже постичь свое время. А это невозможно без осмысления вчерашнего дня, без того, чтобы прошлое, воссозданное в художественных образах, не было учтено в самосознании поколений.

Румынская литература атакует сейчас время по широкому фронту: от начала двадцатого века до наших дней, — я имею в виду ударную волну литературного процесса. В последние годы наряду с продолжающимся освоением более или менее разработанных периодов (период между войнами, война, современность) писатели обращаются к малоисследованной, весьма своеобразной области недавней истории страны: 1944—1947 годам.

Что это за годы? Этот период начинается 23 августа 1944 года, с момента свержения фашистской диктатуры Антонеску, и завершается 30 декабря 1947 года — датой конца румынской монархии и провозглашения Румынской Народной Республики. Значит, далеко не сразу после освобождения Румыния могла приступить к социалистическому преобразованию страны. Да, в условиях решающих побед Советской Армии демократические силы Румынии с каждым днем активизировались, но одновременно еще три с половиной года существовала монархия; помещики и капиталисты возлагали надежды на то, что западные союзники «не допустят» коммунистов к власти, — реакция не уступала без боя своих позиций.

В Румынии не было размежевания на белых и красных, не было фронтов гражданской войны, однако социальная борьба была острой и долгой. Румынские коммунисты с первого дня освобождения страны входили в разные, быстро сменяющиеся правительства, отстаивали свою программу, боролись с реакционным большинством, опираясь на блок демократических партий. Наследие старого преодолевалось нелегко. Устранение Антонеску произошло быстро. Но последствия его преступной деятельности еще долго тормозили развитие Румынии. Цена социального преобразования страны, очищения человеческих душ была немалой. Это было время политических контрастов. Король и буржуазия, уже не решаясь открыто выступить против коммунистов, выискивали самые коварные способы подрыва становления народной власти, пытались дискредитировать ее, извратить, разложить изнутри. Порою им удавалось вызвать смятение, беспорядки, голод и страх…

Первое демократическое правительство под председательством Петру Грозы было сформировано 6 марта 1945 года. Действие романа «Половодье» разворачивается в январе — феврале 1946 года, когда до провозглашения Румынской Народной Республики оставалось еще более полутора лет. Противоречия времени особенно резко проявлялись «на глубинке» — в периферийных районах страны. Александру Ивасюк стремится показать «экзотику» обстоятельств и человеческих судеб этих лет в четких социально-политических координатах. Писатель рисует жизнь трансильванского пограничного города, в котором «сосуществуют» три политические силы: коммунистическая (уездный комитет партии), либерально-мелкобуржуазная, лишь внешне лояльная по отношению к возглавляемому коммунистами «правительственному блоку» (префектура, прокуратура, полиция) и гангстерская (Карлик и его банда).

Если не считать доктора Шулуциу и его компании — это уже на данном этапе не сила, буржуазная оппозиция выдохлась, потеряла всякую перспективу, стала анахронизмом…

Но нет нужды подробно характеризовать роман и излагать его содержание. Хотелось лишь предварить несколькими словами предстоящее путешествие читателя в мир этого произведения, напомнить о той своеобразной исторической обстановке, которая послужила основой романа.

Остается сообщить некоторые сведения о самом авторе: Александру Ивасюк родился в 1933 году, то есть он принадлежит к тому поколению, которое с детства помнит войну и сложность первых послевоенных лет. Учился на философском факультете Бухарестского университета; первую новеллу опубликовал в 1964 году. До романа «Половодье» (1973) написал еще четыре романа, из которых наиболее известен — «Птицы» (1970). В 1975 г. вышел его новый роман «Иллюминации».

Когда эта книга была сверстана, пришла скорбная весть о том, что Александру Ивасюк трагически погиб во время землетрясения 4 марта 1977 г. в Бухаресте.

Кирилл Ковальджи

К концу войны что-то переменилось в старой госпоже Дунке, и эта перемена, неприметная для посторонних глаз и такая же непостижимая и загадочная, как неповторимость каждого древесного листка, положила конец однообразному течению ее жизни. Она перестала различать годы по определявшим жизнь событиям — войнам, изменениям границ, смене властей, социальным и экономическим взлетам и падениям. До 1945 года она, как и все, говорила: «перед войной, после войны» или «во времена императора», «до Меморандума [1] Меморандум 1892 года — обличение националистической политики австро-венгерского императора Франца-Иосифа I в отношении румын в Трансильвании. Меморандум был написан прогрессивными представителями Национальной румынской партии. — Здесь и далее примечания переводчиков. , в период кризиса». Подобно тому как ее отец, доктор Т. М., один из руководителей Национальной румынской партии, говаривал: «во времена Баха, во времена Тисы Кальмана [2] Александр Бах (1813—1893) — австрийский реакционный государственный деятель; Тиса Кальман (1830—1902) — премьер-министр Венгрии (1875—1890). , до или после 1848 года». И дядюшка его, пламенный трибун из Блажа [3] Культурный центр Трансильвании, сыгравший важную роль в формировании национального самосознания румын. В 1848 году здесь проходили многочисленные собрания, требовавшие уравнения румын в правах с другими национальностями Трансильвании. , тоже отсчитывал годы согласно событиям, как и все в их роду, чьи судьбы этими историческими событиями определялись. И ее дядюшка, князь, в чьем доме провела она отчасти свою молодость, — он сидел во главе стола в большом зале, украшенном портретами его предтеч на троне, тех, кто впервые вспомнил о латинских истоках нации; склонившись над старыми рукописями под высокими сводами римских библиотек, они увлеченно занимались историей, ставшей предметом их великой гордости и способом национального самоутверждения. Двести лет одержимости историей, веры в документ, копания в обнадеживающем прошлом, от которого ждали поддержки. Люди значительные оперировали веками, те, кто поменьше, отмеряли время призрачными изменениями власти.