Вера Богданова - Павел Чжан и прочие речные твари

«Софья, где плата за этот месяц?? уже двадцатое число».

Соня должна была перечислить десятого, но денег так и не нашла. Работы тоже не нашлось, даже в забегаловки вроде «Макдоналдса» ее не брали. Говорили: «Мы вам перезвоним» – и пропадали. На крытом рынке в Выхино ее приняли лучше, дали испытательный срок. На третий день этого срока владелец точки, румяный черноусый Азат, пахнущий чесноком и спе- циями, подкараулил Соню в закуте за прилавком и подошел так близко, что она мигом почувствовала всю крепость его намерений, и сбежала. Даже денег за отработанные дни не попросила.

Таймер настойчиво звякнул снова. Вспомнив, зачем она его установила, Соня бросилась в ванную, где на стиральной машинке лежала пластиковая палочка.

Ее край пересекали две неуверенные розовые полоски.

В прошлый раз Соня списала всё на бракованный дешевый тест. Как списывала задержку месячных на стресс, непереносимость кислого на проблемы с желудком, а смены настроения и сонливость на осеннюю хандру, потерю работы и расставание с Пашей. Но вероятность того, что бракованными окажутся три теста подряд, купленные в разных местах, была равна нулю.

А ведь Валерка прав, скоро ее и правда разнесет.

Сперва Соня позвонила Паше, но его номер был заблокирован и не обслуживался. Тогда она написала ему сообщение. Отправить не смогла: мессенджер, тонкой рамкой наслоившийся поверх кухонных шкафов, стал красным, возникла надпись: «Интернет-соединение отсутствует». Соня вышла в коридор, проверила кубик роутера, воткнутый в розетку, и лишь потом поняла, что не заплатила за интернет и только что его лишилась. А мобильный интернет она отключила сразу как уволилась, он жрал слишком много денег.

И эта ее глупая гордость… Кто, спрашивается, тянул за язык отказаться от помощи, когда Паша предлагал? Теперь что? Оставить залог хозяйке, с голым задом ехать в Костеево, к матери, которая будет каждый день попрекать ребенком «черт-те от кого» и пятью сотнями юаней, высланными на билет. И на аборт не пойдешь, грех-то какой…

Соня снова набрала Пашу – номер заблокирован.

В квартире было зябко, и Соня постоянно мерзла. Дыша на пальцы, она подошла к окну, прижалась коленями к еле теплой батарее. На глаза попалась черная, с золотыми вензелями визитка Мадины, которая лежала на самом верху вазы со всякой мелочевкой. Вспомнился звонкий хохот и блеск бриллиантов на браслете – только вчера была в центре, и они с Мадиной так посидели хорошо, как лучшие подруги. Какая же она красивая, легкая, и по жизни шла легко, красиво. Ей-то не нужно искать работу и оправдываться за задержку арендной платы…

Соня убрала вазу с визиткой на холодильник. «Прости меня, Господи, за мысли мои грешные, – сказала. – Прости меня».

Она подошла к иконам и прикрыла глаза, твердя подслушанные у волонтерок строки: «Богородица, благодатная Мария, не имею иной помощи, не имею иной надежды, помоги, аминь, аминь». Поможет ли? Должно помочь, хоть десять раз, хоть тысячу придется повторить.

Это чудодейственное свойство Соня открыла для себя недавно. От молитвы неправильность, неисправность внутри нее расправлялась, на время закрывала слепую тоскливую пустоту. Вот и сейчас на каком-то из поклонов и крестных знамений Соня вдруг поняла: это не дитя, это чудо, сотворенное Богородицей в ответ на ее мольбы. Просила же, чтобы Павел остался с ней, – и вот, сбылось. Сделав эти простые выводы, поняв смысл всего, что с ней про- изошло, Соня вновь почувствовала благодать, спокойствие и веру.

Она справится, раз это Божья воля. Они с ребенком справятся, с помощью Павла или без нее. И в животе шевельнулось, вторя ее мыслям, хотя она, конечно, знала, что на ее сроке плод был слишком мал для этого.

Соня позвонила Алиночке, описала ситуацию, на следующий день собрала вещи – немного, одну спортивную сумку, – накинула зимний пуховик, который был жарким, слишком толстым для середины осени, но в сумку не влезал, и поехала в «Благие сердца».

Каждый хоть раз в жизни нуждается в убежище, в этом Соня убедилась за годы работы в центре. Кто только не прятался в стенах «Благих сердец» от себя и своих демонов: студенты и бизнесмены, домохозяйки, военные и даже выгоревшие психотерапевты, давно не проходившие супервизию и подсевшие на виртуал. Теперь пришел Сонин черед.

Ей выделили комнату три на три в конце этажа, рядом с женским туалетом. Раньше в ней обитала мрачная девушка с выбритыми висками и татуировкой на лице, фанатка виртуальных игр. Подробностей Соня не помнила, не она ее курировала, и, даже когда приходилось мыть в той комнате полы, пациентка просто лежала на койке и смотрела в потолок. Ни здрасьте ни до свидания, как будто Сони не было. С другими пациентами она тоже не общалась, а недавно выписалась – так же незаметно, как и пребывала в центре. Ненадолго, как сказала по секрету Алиночка, у психотерапевта неутешительный прогноз: Виктория Степановна рассказала за обедом, да ну что ты, при чем тут врачебная тайна, это же мелочь, ничего такого, все и так всё понимают…

Теперь на той же койке лежала и смотрела в потолок Соня. В ответ из вентиляции на нее таращилась камера наблюдения, как будто Соня вдруг очутилась в реалити-шоу.

Мадина очень обрадовалась Сониному соседству. Беременности она не удивилась, скорее, расстроилась.

– Столько красивых девочек рожают рано, – сказала. – Доверяют себя не тем мужчинам. Приходит такой, молодой и красивый, живет с мамкой, работу нормальную искать не хочет, играет в виртуалке. Пися у него выросла, а как доходит дело до ребенка или свадьбы, тут же сваливает, только его и видели.

Сначала Соня пыталась объяснить ей, что Паша не такой, что он бы взял на себя ответственность, но он сейчас в Китае по работе, ему никак не дозвониться. Мадина лишь отмахивалась. Знаю я, мол, эти Китаи, просто переехал в другой район и симку поменял, а ты, дура, веришь. Конечно, будь она знакома с Пашей, сразу бы поняла, а так чего доказывать? Вот Соня и перестала, каждый все равно останется в итоге при своем.

Кормили в столовой бесплатно, но смены теперь поставили каждый день. На редкие собеседования Соня надевала просторные платья, хотя еще не было и намека на живот. Ей все время казалось, что эйчар посмотрит на нее, даже сквозь нее, и сразу всё поймет, скажет что-то вроде: «Ну что же вы приехали? Беременных мы не берем». Но она была уверена, что найдет работу. Хотя бы месяц-два перетерпеть в центре, а там что-нибудь придумается. Может, у знакомых найдется место, хотя бы временное, – уже неплохо.

«Контрас» на связь так и не вышли. Вечер и утро – временные дыры, полные безделья – заполнил храм. Соня ходила на каждую службу, просто так, садилась на скамью в углу и выпускала в ладанный полумрак всю тяжесть дня. Думала о Паше (Господи, храни раба твоего Павла, где бы он ни был), о погибшем Руслане, чье изломанное тело на веревке никак не шло из головы (помилуй и спаси раба твоего Руслана, упокой его душу, ни одна цель в мире не заслуживает смерти), о тошноте с утра, о животе, который рос (Господи, Господи, умилосердися надо мною, грешной рабой, услышь, прошу). После молитвы дышать становилось легче, ощутимей пахло ладаном и талым воском. Белесое декабрьское солнце изредка стреляло в прорезь под куполом, и луч рассекал храмовый зал по диагонали, как светлый знак, что всё будет хорошо. Так Соня и жила от дня ко дню, лишь настоящим, и отмирала суета. Честь и поклонение тебе, Пресвятая Мать Божия, во веки веков, аминь.