Сергей Михайлов - Фиолетовые ёжики [litres самиздат]

«Столичный градоначальник объявил о введении «масочного режима» на территории столицы».

«Сергей Собянин назвал реальное число заражённых новой коронавирусной инфекцией среди москвичей».

«…мировой заговор и тотальный контроль …новое американское бактериологическое оружие …биологическая диверсия …инопланетное вторжение».

«Генпрокуратура признала слухи об искусственном происхождении вируса и чипировании людей под видом вакцинации фейком».

И тут же:

«Забор материала для проведения анализа методом ПЦР (полимеразной цепной реакции). Недорого».

«Качественное определение РНК бета-коронавируса SARS-C o V-2 (возбудителя COVID-19) в соскобе клеток ротоглотки методом ПЦР в режиме реального времени».

«Жители столицы могут бесплатно сдать тест на короновирус»…

Она читала, слушала, смотрела. Но уже без былого интереса. Все эти потоки новостей, фейковые вихри, домыслы доморощенных авторитетов, рядящихся в личину независимых аналитиков, «разоблачения» циничных выскочек, строящих себе политическую карьеру на общечеловеческой беде – вся эта информационная накипь и словесная шелуха больше не задевали её, проходили мимо, стороной.

А однажды наступил день, когда она перестала открывать окна. Тщательно закрыла все входы и выходы из квартиры. Заклеила липкой лентой оконные щели и входную дверь, наглухо задраила вентиляционные решётки на кухне, в туалете и в ванной комнате.

А по ночам, гоня от себя сон, слушала, как скребутся снаружи фиолетовые ёжики.

Ладонью, обтянутой латексной перчаткой, зажимала рот, с трудом сдерживая рвущийся из недр её измученного тела нескончаемый крик ужаса.

Она никогда не жила прошлым. И вовсе не потому, что прошлое причиняло ей боль. Ей просто не о чем было вспоминать.

Жизнь пролетела, как один миг. Не за что было зацепиться памяти.

Она много работала, этим и жила. Закончив престижный ВУЗ, уже с молодых лет занимала руководящие должности, удачно продвигалась по карьерной лестнице, была требовательна к себе и сотрудникам, была на хорошем счету у начальства. На зарплату не жаловалась.

Вне работы много читала, любила живопись, хорошую музыку. Не чужда была современных модных веяний, как в искусстве, так и в жизни. Виртуозно владела компьютером и широким набором электронных гаждетов. Считала себя интеллектуалом.

Словом, была самодостаточна и эзотерична. Внутренний мир и работа были для неё на первом месте. А также на втором, третьем…

А дом…

Дочь росла как-то сама по себе. Она любила её, бесспорно. Вкладывала в неё всё, что требовалось. Не скупилась – благо, средства позволяли. Потакала девичьим слабостям, если те не выходили за рамки. Оплатила учёбу в хорошем институте, от первого до последнего курса. Сняла ей небольшую, но уютную квартирку; в однушке, едва дочь подросла, им стало тесновато. По окончании института купила ей авто.

Дочь была искренне благодарна ей, хотя по-настоящему никогда не была близка с матерью.

А когда вышла замуж, с какой-то особой радостной поспешностью окунулась в собственную семейную жизнь.

Она осталась одна в своей однушке. Но одиночество не было ей в тягость.

Только от одного у неё порой сжималось сердце: слишком редко ей доводилось видеться с внуками-близняшками.

Дважды после обработки квартиры хлоркой она теряла сознание. Приступы удушья становились всё чаще. Она задыхалась в своей маске, но снимать её решительно отказывалась. Лишь меняла её каждые шесть часов, благо, запаслась ими лет на десять вперёд.

Врачи, пророчествовавшие когда-то наследственность лёгочных заболеваний в их роду, оказались правы. По крайней мере, в отношении неё. Она с детства страдала бронхитами, от любого, самого лёгкого ветерка запросто могла свалиться с высокой температурой. Позже, когда количество гормонов в её организме неминуемо перешло в новое качество, а из нескладной девчушки-подростка она превратилась в молодую женщину, бронхиты как-то сами собой сошли на «нет».

Однако после шестидесяти вернулись снова.

Вообще-то, это был её единственный недуг. В общем и целом она была здорова. Всегда следила за собой, была стройна и ухожена. Ходила на фитнес, когда была помоложе. Не знала, что такое лишний вес. Не знала, что такое боль в сердце – да и как, вообще, оно должно болеть, это самое сердце?! Никто толком ей этого не объяснил.

И вот теперь… Она продолжала держать осаду. Не желала сдаваться. Но время было не на её стороне. Силы таяли, здоровье начало давать сбои, один за другим.

Больше всего она страдала от приступов удушья. И ещё от приступов кашля, которые доводили её тело до судорог, до рвоты, до полного изнеможения.

Когда ей становилось особенно тяжело, а грудная клетка готова была взорваться от нехватки кислорода, она доставала свой старенький небулайзер – аппарат для ингаляций, прописанный ей ЛОР-ом три года назад в связи с обострившимся бронхитом. И дышала, дышала через трубку, наполняя истощённые лёгкие целительными парами сушёных трав – мать-и-мачехи, подорожника, зверобоя.

На руках под перчатками стали появляться язвы. Сначала кожа под латексом сильно мокла, чесалась и нестерпимо зудела. Потом заязвила. Она стала чаще менять перчатки, между сменами тщательно мыла руки, обязательно с мылом, обрабатывала антисептиком, смазывала язвы зелёнкой.

Но они не проходили. И продолжали множиться.

А тут ещё воспалилась рана на коленке, полученная ею в тот день, когда она споткнулась на лестнице.

В квартире нечем было дышать. Было очень душно и влажно. В замкнутом помещении процент углекислоты в воздухе неизменно возрастал, а кислорода падал. Возникал своего рода парниковый эффект. От пота липла к телу одежда, от чрезмерной сырости набухло влагой постельное бельё.

Ела она мало, почти ничего. Аппетита не было. Совсем. Пила чай без сахара. Пила холодную воду со льдом (готовила его в формочках в морозилке). По утрам – неизменный имбирь (который скоро кончился). Поначалу жевала хлебные кусочки, машинально отламывая их от батона, но очень скоро хлеб в хлебнице покрылся слоем зелёной плесени. Пыталась что-то варить, но приготовленная пища не лезла в рот.

Слишком сыро, слишком душно.

И слишком жарко.

Весна всё-таки пришла. И сразу в своей последней стадии. Весенне-летней. Листва буйно, в одну ночь, покрыла берёзы, едва народившиеся листочки красной рябины источали терпкий аромат «а-ля амаретто». Одуванчики густо зажелтели в палисадниках, вдоль тротуаров, на многочисленных газонах.

На майские праздники народ высыпал на улицы. Весело и шумно. Из леса потянуло дымком шашлычных пикников.