Лариса Шкатула - Замуж не напасть [litres самиздат]

Евгении опять хочется спросить: зачем отдыхающим бассейн, если есть море? Но она лишь как бы между прочим интересуется у Виталия:

– В бассейне морская вода?

– Конечно, – он снисходительно улыбается ей, как несмышленышу, – и подогретая. Не все ведь любят свежий воздух и ночные купания. В море темно и страшно. А вдруг снизу кто – нибудь подплывет?

Он делает страшные глаза, и Евгения смеется. На ней сейчас белые шорты и такая же, из комплекта, майка с черной пантерой и белые спортивные туфли из натуральной кожи, удивительно мягкие и легкие.

Украдкой оглядев себя в зеркало, она остается довольна: три часа езды не сильно отразились на её внешнем виде.

– Может, сначала зайдем, поужинаем? – предлагает Виталий. – Время-то к семи идёт.

– Ну уж нет! – категорически отказывается Евгения. – Мы приехали сюда отдыхать, и будем делать это медленно, со смаком. Поднимемся, примем душ, переоденемся…

Они уехали из дома раньше, чем собирались. В четверг президент позвонил ей в кабинет часа в два и удивился.

– Как вы ещё здесь?

– Но я же отправилась на день, а не на полтора.

– Лопухина, вы неисправимы! Немедленно домой! Чемодан не собран, а она ещё на работе прохлаждается!

И шефы любят пошутить! Она позвонила Виталию. Оказывается, и он освободился и через пять минут за нею подъехал.

Немудрено, что им до сих пор не хочется есть. Весь путь они жевали. Виталий останавливается везде, где видел что – нибудь аппетитное. Он боялся, что они не успеют к ужину и старался накормить её впрок.

Номер у них действительно шикарный: две комнаты, большая ванная, лоджия со стеклянной дверью во всю стену, откуда открывается ослепительный вид на море.

Быстро всё осмотрев и обежав, Евгения распаковывает чемоданы и говорит:

– Чур, в душ я первая, мне дольше собираться!

Но когда она встает под душ, Виталий, несмотря на её сопротивление, проскальзывает следом и берет её прямо в душе. Евгения злится. Но вынужденная уступить, она мысленно подначивает себя:" Выходит Евгения, отрабатываешь номер "люкс" и фирменный прикид!"

Впрочем, когда Виталий сам домывает её, а потом, завернув в большое, как простыня, полотенце, несет на кровать и предлагает полежать и отдохнуть, она перестает думать о насилии, а просто лежит, расслабившись.

Выйдя из душа, он шутливо – грозно простирает над нею руку и вопрошает:

– Как, ты до сих пор не одета?

Уловив в его глазах отсвет просыпающегося вожделения, она быстро соскальзывает с кровати и одевается в новое, голубое трикотажное платье, которое облипает её, будто эластичный чулок. Продавщица сказала, что это очень модная ткань и называется что-то вроде "стрейч". Подчеркивает платье всё, что можно подчеркнуть. Евгения надевает к нему из украшений лишь тонкую золотую цепочку.

Виталий в белых брюках и тоже голубом батнике критически оглядывает её и остаётся доволен. Они дополняют друг друга как идеальная пара.

Он подводит Евгению к зеркалу.

– Ну как?

Она смотрит: никуда не денешься, пара! Такое единение зрительного образа дается либо многими годами совместной жизни. Либо счастливым совпадением.

"Как жаль, – грустно думает Евгения, – что так же не созвучны наши души!"

Она не ответила бы конкретно, в чём видит это. Просто чувствует. Как в таких случаях говорит народ? Не в свои сани не садись! Вот у неё впечатление, что она сгоряча села не в свои сани…

Виталий закрывает ключом дверь, когда из соседнего номера тоже выходит пара. Они едва переглянулись, чувствуют друг к другу симпатию

– На ужин? – спрашивает мужчина.

– Говорят, надо, – шутливо вздыхает Виталий.

– Как хорошо, что у нас появились соседи, – щебечет молодая женщина, – мы здесь уже три дня, а ещё ни с кем не познакомились.

Мужчины протягивают друг другу руки. Виталий представляет Евгению, как свою жену, и она уже не противится. Не будешь же объяснять всем: я ему пока не жена, и вообще, я ещё думаю, быть ли ею.

Зато их соседи – настоящая семейная пара. Оставили на свекровь двоих своих мальчишек – младшему шесть, старшему десять лет. Решили наконец отдохнуть без шума-гама. Жаль, ненадолго – через неделю у свекрови кончается отпуск. Дети на море отдохнули: младший был с тещей в пансионате, старший в пионерском лагере – или как это, теперь называется, скаутский?

Всё это новые знакомые выпаливают сразу. Видно, и вправду соскучились без общения. Роберт – представитель сибирской фирмы, торгующей на юге лесом, а Юлия – домохозяйка.

– К сожалению, – со вздохом говорит она.

Мужчины в ресторане договариваются с администратором и их сажают за один столик.

Юлия прямо – таки вцепляется в Евгению, так ей хочется выговориться.

– Представляете, дома разговариваю сама с собой, приезжаю на море – и там не с кем словом перемолвиться. Всё – таки в последнее время люди стали труднее сходиться друг с другом. Будто государственная граница прошла и через души. Смотрят настороженно, злятся от любой чепухи… Я изредка хожу по магазинам – удручающая картина человеческого отчуждения, вы не находите?

Евгения не находит, потому что она никогда об этом не задумывалась. Люди стали злее, это заметно, но ведь и жить многие стали хуже…

Пока Роберт обговаривает с официантом меню, Виталий приносит женщинам вино "Монашка из Лилля", а мужчинам коньяк.

– Я не спросил тебя, – извиняется он перед Робертом, – ты коньяк – то пьёшь?

– Пойдёт! – машет тот добродушно. – и жене моей ты угодил. Она как раз всё монашеское любит!

И сам смеётся при общем молчании.

– Я шучу. А Юлька шуток не понимает. Никогда не нужно жениться на аристократках, это ещё Зощенко предупреждал! Все берут рукой, а она вилкой! Ха – ха!

– Роби, это скабрёзный анекдот. Все его знают, и он вовсе не застольный, – морщится Юлия.

– Что я тебе говорил? Ладно, почирикаете между собой. А мы уж, как мужчина с мужчиной, чтобы не кланяться после каждого слова.

Виталий разливает женщинам вино и сочувственно подмигивает Евгении: мол, что поделаешь, придется потерпеть! Он сразу поверил Роберту, что жена его жеманница и ханжа, а еще, наверное, она произвела на него впечатление глупой, манерной куколки.

А Юлия вовсе не показалась ей глупышкой. Видно, многие попадались на эту удочку – её по – детски наивное лицо: голубые, распахнутые глаза, маленький носик, ротик бантиком. Кажется, Евгения ни у кого ещё не видела таких ярких естественных красок: глаза казались прямо – таки ненатурально голубыми, а губы неестественно алыми. На лице Юлии, однако, нет ни капли косметики.

– Послушайте, – замечает Юлия, коснувшись губами бокала, – о чём говорят наши мужья. Как всегда, о политике. Они считают женщин неспособными разобраться в таких якобы мудрёных вещах. Много ли вы знаете женщин, которые, собравшись, говорят о политике?