Лариса Шкатула - Замуж не напасть [litres самиздат]

– А у тебя есть идеал жены?.. Ну, какой бы ты хотел её видеть?

– Как Джеки.

– Вот видишь, Женя, – смеется она, – у тебя уже есть поклонник-американец.

– Я не есть поклонник. Поклонник звезда, кумир… Я есть лав… влюбчивый!

– Влюбленный, – поправляет Маша.

– Русские женщины – удивительные создания, – переходит на английский Майкл. – Их трудно определить одним словом: они и решительные, и беспомощные, и нежные, и смелые.

– Ты не идеализируй, – предостерегает Маша, – и среди русских женщин бывают очень-очень разные.

– Зато если повезет, и найдешь ту, единственную… Думаешь, зря Джеймс через океан летел…

– О себе говори, – вполголоса замечает Джеймс.

– Прости, друг, сорвалось. А я не идеалист. Я тоже понял, что ваши женщины не всегда бывают нежными.

– Еще бы, – хмыкает Маша. – Столько лет их пытались уравнять с мужчинами. Кое-чего уже добились. Женщины научились управляться с кувалдой, водить трактор и асфальтовый каток…

– Если миром будут править женщины…, – осторожно замечает Джеймс.

– Править? – подключается к разговору Евгения. – Как раз к этому нас постараются не допустить. А ну как у нас получится лучше? Кто же тогда станет кувалдой махать?

– Похоже, вы не очень любите мужчин, – констатирует Майкл. – Вы феминистки?

– Только не это, – прикладывает руку к сердцу Евгения. – Никаких ярлыков, попробуйте разобраться без них. Не знаю, как у вас, в Америке, а у нас женское движение пока находится в зачаточном состоянии: собрались, посплетничали, решили – надо следить за воспитанием детей, и разошлись! Даже наш президент во всеуслышанье говорит: что-что, а экономику я вам не доверю! Почему, объяснить не может. Разве что скажет словами Чехова: этого не может быть, потому что не может быть никогда! Вот и весь аргумент!

Евгения так увлекается своей речью, что невольно начинает повышать голос и размахивать руками. Осекается лишь тогда, когда перехватывает восхищенный взгляд Майкла.

– Какая вы горячая! – говорит он.

– Всё, попался! – подытоживает Маша, нанизывая на шампуры кусочки мяса вместе с луком и помидорами. – Не верь ему, Джеки, соблазнит и бросит!

– Маша, ты пошутила? – вдруг пугается он. – Это шутка такая, или ты вправду думаешь, что я – обманщик?

– Конечно, пошутила, – подтверждает Маша, удивленная взрывом его чувств. – Я вовсе не хотела тебя обидеть.

Все растерянно замолкают.

– Мы уже можем жарить мясо, – нарушает молчание Джеймс, раскочегаривший яркий огонь.

– Что ты! – пугается Маша. – Дрова должны прогореть! Вот когда они превратятся в угли, тогда и придет наше время.

– Значит, будем ждать?

– Зачем ждать? Пойдем купаться! – предлагает она.

Евгения не может не заметить, что у обоих американцев подтянутые, мускулистые фигуры. Без капли лишнего жира. Они даже похожи: короткие прически у обоих, загорелые лица. Вот только Джеймс кареглазый, а у Майкла глаза прямо пронзительно синие. Может, рискнуть, заглянуть в них поглубже? Один поэт сказал: "Постой, помедли, не спеши на огонек моей души…" А здесь её и не надо останавливать, сама медлит, но все же принимает протянутую руку Майкла, которую он подал, чтобы помочь войти в воду – дно не очень ровное.

Евгения с Машей плавают неплохо, но до мужчин им далеко. Те – резвые, подвижные, крутятся вокруг, как два дельфина.

– Давайте пари: кто дольше пробудет подводой? – предлагает Евгения; разве она не видит, как физически совершенны эти мужчины? Но всё равно словно бес толкает её в бок.

– Я не участвую, – сразу отстраняется Маша. – Нырнешь, от прически останется одно воспоминание. Где здесь найдёшь парикмахера?

А Евгению уже понесло.

– На что спорим?

– На бутылку виски, – предлагает Джеймс; он тоже присоединился к Маше – куда он без прически?

– На поцелуй, – предлагает Майкл, и его слова звучат неожиданно серьезно.

Конечно, куда Евгении со своими двадцатью шестью секундами против этой идеальной грудной клетки? У Аркадия она могла легко выиграть. Да у таких же, как он, заядлых курильщиков.

Словом, Майклу она позорно проигрывает. В смущении плывет со всеми к берегу, но когда выходят из воды, он останавливает её и напоминает:

– Я выиграл.

Разворачивает её к себе и целует. Но берет не за плечи, как другие, а одной рукой за талию, другой за шею. Получается, что он как бы сливается с ней каждым изгибом тела. Поцелуй длится вечно, потому что не то, что вырваться, Евгения не может даже пошевелиться. Не будь у людей носов, она бы умерла от удушья! Или от удовольствия…

Когда они наконец отрываются друг от друга, то не застают радом с собой ни Маши, ни Джеймса. Их товарищи деловито укладывают шампуры на мангал.

Теперь Майкл сидит в шезлонге и неотрывно смотрит на Евгению. Она сорвала у озера несколько ирисов и приспосабливает их в вазу, собственноручно изготовленную из полиэтиленовой бутылки. Собственно, Майкл по её заказу отрезал ножом у бутылки верх, а она устлала внутренность будущей вазы цветной бумагой, вытащенной из пачки с печеньем. Ваза получилась оригинальной, но это вовсе не повод вот так смотреть на неё, открыв рот.

– Может, я делаю что-нибудь не так? – улучив минутку, спрашивает она у Маши. – Не надо было соглашаться на поцелуй, да?

– Он тебя просто изучает. В Америке сейчас в ходу лозунг: "К двухтысячному году каждому холостому американцу – по русской жене!"

– Ты шутишь, Маша, да? Это шутка такая? – передразнивает она Майкла и вздыхает: опять у неё начинаются проблемы!

Глава девятнадцатая

В пятницу звонит Нина Аристова.

– Добрый вечер, Женя, мой муж случайно не у тебя?

Евгения чуть не задыхается от возмущения. Уж не считают ли эти Аристовы, что снимают у неё квартиру для своих семейных нужд?!

– Почему он должен быть у меня, Нина?

– Пожалуйста, извини, я, наверное, тебе надоела, – просит Нина, почувствовав злость в её голосе. – Но он ушел хлопнув дверью, второй день дома не показывается, и никто нигде его не видел. Вот и звоню на всякий случай ко всем нашим знакомым.

– Вы поссорились?

– В последнее время у нас это происходит постоянно, так что удивительнее, когда мы миримся.

– Не обижайся, что я на тебя так наехала, – кается Евгения, – но в последнее время на меня тоже навалились неприятности. Каждый день жду какую-нибудь гадость. Уже нервы сдают…

– Я понимаю, – медленно произносит Нина. – Значит, ты Аристова не видела?

– По крайней мере, с последней субботы, когда он ночевал у меня. Но об этом ты и сама знаешь… А я должна была с ним увидеться?

– Я считала, – в трубку слышно, как Нина мучительно подбирает слова, глупо говорить об этом мне, раз Толя молчит… Я чувствую себя виноватой во всём… Словом, он признался мне, что любит тебя!