Лариса Шкатула - Против течения

– А кто подумает о тебе, мама? – опять задал он странный вопрос. По крайней мере, до недавнего времени я бы непременно возразила: а папа?

Почему-то вдруг мне представилось странная картина: Саша едет на машине и видит Ивана в обнимку с какой-то девицей. Ему становится жалко меня, и он решает таким вот образом подсластить пилюлю, которую собирается преподнести мне жизнь. У меня всегда было хорошее воображение. Что-что, а картины самой себе рисовать люблю…

– Сынок, твой бизнес, в самом деле, не пострадает от такого дорогого подарка? – спросила я совсем не о том, о чём хотела спросить. Я вдруг решила, что машина мне будет как раз кстати. Но мыслила при этом совершенно нелогично. И не смогла бы ответить на чей-то посторонний вопрос: почему – кстати?

– Открою карты, – рассмеялся Саша. Он заехал в институт, как раз, когда у меня было «окно» между лекциями. – Один человек брал у меня деньги в долг и три года не мог отдать. Я, честно говоря, на них уже не рассчитывал. Теперь у него изменились обстоятельства, он уезжает из страны и предлагает мне в зачёт долга свою японскую машину. Уступает, надо сказать, за полцены. Получается, машина мне будто с неба упала. Вот мы с Катей и решили, что тебе тоже пора пересаживаться с маршруток на собственную машину.

– Катюша знает? – приятно удивилась я.

– Конечно, я от неё ничего не скрываю.

Ну, у кого есть ещё такой заботливый сын? Я даже прослезилась от нахлынувших чувств. Но при этом почувствовала некоторую виноватость. Так получилось, что мой старший сын слишком рано был определен мною во взрослые. Он всегда был «здоровый лоб», который обижал маленького. Это при разнице-то между братьями в три года! Чего и говорить, ему частенько доставалось за мальчишеские проделки вдвойне: как за него самого, так и за его младшего брата.

А я ещё считала, что Алёша – тот, кто меня лучше всех понимает и обо мне заботится, а Саша – так, вещь в себе! И я, вроде, ему совсем не нужна.

Получилось, тот сын, которому досталось меньше родительской ласки, вырос куда заботливей и внимательней, чем мой младший, самый любимый и балованный.

В общем, я поговорила с одним своим заочником, который работал в ГИБДД, и он посоветовал мне, в какую школу вождения лучше пойти. На г о ре инструкторам этой школы.

– Почему вы всё время с такой силой жмёте на педаль газа? – вопрошал инструктор Федя, чуть ли не со слезами на глазах наблюдая, как по-лягушачьи подпрыгивает бедная машина, в ответ на мои попытки притопить «газ» на первой скорости.

Не могла же я ему объяснить, что музыкальная школа – то, что родители добавили к моим остальным достоинствам, настояв, чтобы я в своё время её непременно закончила, всему виной.

Вот я и исполняла на машине очередной этюд Черни, привычно нажимая на газ, как на педаль фортепиано. Аккорд – педаль, аккорд – педаль!

А ещё мне никак не удавалось «почувствовать габариты» машины. Когда мне навстречу, по встречной полосе мчалась машина, мне хотелось от страха закрыть глаза. Она же должна непременно в меня врезаться!

В мой день рождения получилось всё так, как обещал старший сын. Меня вывели из дома, и у подъезда стояла серебристая «хонда». Такая славная, такая уютная, что я сразу же в неё влюбилась.

Подумалось, даже хорошо, что она не совсем новая, что она уже обкаталась, привыкла к дорогам, и первое время потерпит, пока я, сидя в её кожаном нутре, буду отрабатывать приемы езды. Нарабатывать привычку. Юлиана за рулем! Вот удивятся коллеги.

Интересно, а что скажут на это мои родители? Я представила себе удивленные глаза мамы и недоумевающие – папы.

– Слушай, дочка, зачем тебе это нужно? У тебя же муж за рулём.

Это папа.

– Говорят, что учиться водить машину нужно до тридцати лет, – заметит мама что-нибудь в этом роде.

Так уж она устроена: все её аргументы произносятся с учётом личных недостатков. Юлиане-то уже сорок три.

А она всё на родителей оглядывается.

Вряд ли и коллеги будут так же единодушны в том, что поздно мне, а что нет. Мы всё-таки постоянно общаемся с молодёжью, вот и себе позволяем кое-что, часто вызывающее удивление у остального человечества.

Странные вещи стали со мной происходить. Например, я вдруг увидела, как цветёт акация. То есть, я и раньше видела, в основном, в телевизионных фильмах, как она цветёт, но то, что у нас в городе, оказывается, есть ещё немало этих деревьев, для меня стало открытием. Я почему-то считала, что их все давно вырубили. Наверное, многие этому не поверят: как же так, ходить и не видеть? А вот так: идти и думать о чём-нибудь сиюминутном, не замечая красоты, что тебя окружает. Как люди обычно не замечают воздух, которым дышат.

А как пахнет акация! И эти белоснежные грозди, которые почему-то не дарят девушкам, чтобы они ходили по городу, сунув в цветы нос. Понятно, акация колючая, но ведь и розы колючие…

О чём я думаю! Обо всякой ерунде. Как будто вместе с перестройкой своего мировоззрения я потеряла весь интеллектуальный багаж и стала ближе к природе, но дальше от культуры. Философ доморощенный! Акации ей захотелось. Внутренний голос, усмехавшийся сейчас моим размышлизмам, напомнил:

– Забыла, как ту же самую акацию ты в детстве ела? Горстями. Пока подруга Галка не разломила один цветок и не показала тебе какого-то черного жучка… Мол, посмотри, что ты ешь!

Ну и что же, подумаешь, жучок! Мое настроение испортить было невозможно. Вот тогда мы радовались каждому дню и хохотали от всякой ерунды…

Я ехала в маршрутке. Вообще-то домой, но по пути у меня вдруг возникло желание немного пройтись пешком. Вот подъедем поближе к парку…

Стоял необычайно теплый апрельский день. Термометр подскочил до отметки плюс тридцать градусов, народ по городу слонялся толпами, несмотря на рабочее время, вот я и поглядывала из окна, решая, где мне выйти, чтобы тоже пройтись.

И тут я увидела его, своего мужа. Он стоял на тротуаре с какой-то женщиной и заразительно хохотал, запрокинув голову назад. Женщина рядом с ним тоже смеялась, видно, рассказывала ему что-то. Но при этом, кажется, ещё больше её заводил Иванов хохот.

Если сказать, что я испытала шок, значит, ничего не сказать. Можно было бы процитировать старые любовные романы, вроде: земля разверзлась у неё под ногами.

Наверное, я не так бы удивлялась, увидев его обнимающимся и даже целующимся. Но хохочущим… этого я перенести не смогла. У меня вдруг голова заболела оттого, что я пыталась вспомнить, когда в последний раз видела, как муж хохочет. Может, как раз двадцать пять лет назад?

Я вышла из маршрутки напротив центрального сквера, нашла там самую дальнюю и свободную лавочку и с удовольствием принялась рыдать. Почему с удовольствием? Потому, что за последние двадцать пять лет я, кажется, ни разу не плакала. По крайней мере, я этого не помнила. Если и всплакнула, то уж не до рыданий. Да и какой повод мог случиться у меня для слёз?