Лариса Шкатула - Против течения

А просто стала привыкать к взяткам. Настолько, что мне даже подумалось: вот меня на этом поймают и полечу я с кафедры птичкой легкокрылой. Но страшно не было, а было ощущение какой-то лихости, как будто я собиралась ограбить банк. Кто меня будет ловить, я возьму деньги за три урока…

– Вы с такой легкостью козыряете долларами, – я всё-таки не удержалась, кольнула.

– Что поделаешь, сам виноват, – пожал он плечами.

– Но с семьей похоже вы связи не теряете.

– К сожалению, молодая жена не смогла родить мне ребёнка. Вот и получается, что Ксюха – моё единственное дитя… И знаете, я не укоряю себя за это, ну, за то, что плач у не торгуясь. В конце концов, я сам себе хозяин, и могу сам решать, что стоит денег, а что – не стоит.

– Хотите сказать, ваши деньги, вы их и считать будете.

– Вот именно. И перестаньте угрызаться. Я заплатил вам за работу. Кто виноват в том, что этого не делает наше государство…

– Вроде, обещают на следующий год повысить зарплату.

– Видите, на следующий. А до него ещё дожить надо.

Короче, я решила не прислушиваться больше к укорам совести. Взяла и взяла! Не просто так, плату за предстоящую работу.

А Ксении скажу так: мы с твоим папой договорились, что я проведу с тобой три дополнительных занятия. Пусть думает, что хочет. В конце концов, почему я просто так должна тратить собственное время на нерадивых студентов?! Пусть учатся работать.

Наверное, на моем лице все мои размышления легко читаются. И работа мысли просматривалась. В общем, Торопов терпеливо ждал. Торопов – и терпеливо! Только сейчас я подумала, что фамилия Льву Владимировичу очень подходит.

– Скажите, а кто вы по профессии? – спросила я, нарочито медленно складывая деньги в портмоне. Надоел он мне со своими долларами, но отказываться поздно! Не выдержав серьезности, я улыбнулась.

– Ну, вот! – облегченно выдохнул он, будто от моего согласия или несогласия зависела чуть ли не его жизнь. – А по профессии я – строитель. Моя люди как раз сейчас строят французскую деревню. Слышали, наверное?

Ещё бы не слышать. Эту деревню у нас рекламируют по телевизору во всякую свободную минуту. Видно, строители столько заплатили за рекламу, что телевизионщики обалдели. Говорят, прорабом у этих строителей – или как это называется, топ-менеджер – работает настоящий француз…

– С французами работаете? А что, неплохая фишка. Сами придумали?

– Ну а кто же, конечно, сам. Народ ведётся… Если вам интересно, могу рассказать, как я начинал.

– Интересно.

– Тогда поехали в ресторан.

– Вроде, решили на кофе остановиться.

– В рес-то-ран! Решайтесь наконец. Не ст о я же вам слушать мои рассказы.

– А у вас их много, о, Шахерезад?

– Много. На тысячу и одну ночь хватит.

– Я почему интересуюсь, – поспешила уточнить я, потому что наш разговор плавно перетёк в русло некоторой легкомысленности, чего мне не хотелось. По крайней мере, пока. – У меня сын тоже строитель.

Он проявил живой интерес.

– А как его фамилия, можно узнать?

– Первицкий. Саша Первицкий.

– Замечательно! – воскликнул Торопов, как мне показалось, излишне эмоционально. – Возможно, моё утверждение спорно, но круг строителей довольно ограничен, и мы все знаем друг друга. Могу поздравить, Юлиана, у вас хороший сын. Самый молодой из нас, руководителей строительства, и один из самых талантливых. Далеко пойдёт парень…

Не скрою, мне приятно было слушать. Потому и пожаловалась, как хорошо знакомому.

– Вот только высшее образование получать отказывается.

– Ничего, придёт время, захочет учиться. Сейчас ему это не очень нужно, скорее, некогда, а потом… Как говорится, для престижа будет необходимо.

Торопов остановил машину возле ресторана. Что-то повадилась я по ресторанам шастать. Наверное, Ивану бы это не понравилось… Подумала так, и усмехнулась про себя: разве совсем недавно я не продумывала варианты наших с ним отношений, среди которых на первом месте стоял развод? И как следствие уже не слишком интересовалась его мнением по тому или иному вопросу.

Я было открыла рот, что хочу поехать в ресторан, где Фёдор угощал такой вкусной рыбой, но потом подумала, что и там, куда привёз меня Лев Владимирович, вполне может иметься свое фирменное блюдо, так что лишняя информация о злачных местах мне не помешает, раз я собираюсь остаться в одиночестве. И жить на широкую ногу благодаря долларовым взяткам.

Как легко об этом думается! Ненормально. Сколько я знаю женщин, все борются за то, чтобы сохранить семью. За своих мужей они держатся руками и ногами. Идут на всевозможные уловки, вплоть до подлости, считая, что все средства хороши. А я? Почему вдруг я перестала ценить свой брак и вообще беречь семью? Может, я испугалась Илоны?

В ней всегда ощущалась некая стервозность. Даже стервозность – слишком мягко сказано, затаившуюся подлючесть, вот что!.. Уж не о своей ли лучшей подруге я размышляю? Нет, пожалуй, я не испугалась. Я не хочу бороться с НЕЮ. Пусть и за своё. Почему я должна именно бороться… Если у меня нормальная, крепкая семья?! Без борьбы она не будёт существовать? К тому же Илона… Разве она для меня соперница? Если Иван к ней уходит, значит, видит в ней нечто более привлекательное для себя, чем во мне…

– Как вы, Юлиана насчет мяса, запеченного с сыром и орехами? – прервал мои размышления Торопов.

– Вы считаете, что это подходящая закуска к предложенному ранее кофе?

Всё дело было из-за неустроенности моего теперешнего бытия. Почему-то вдруг оно стало раздражающе хрупким и как будто от моих действий независящим. Потому я и вредничала, а Торопов просто попал мне под горячую руку.

Но он, наверное, решил не обращать на меня внимания.

– Обеденный перерыв. В крайнем случае, обед надо разделить пополам с товарищем. Но кофе – это не обед. В кои века представляется возможность не есть его – имеется в виду обед – в одиночестве…

– А кто говорил про молодую жену?

– Я-а?! – возмутился он.

– Именно. Вы жаловались, что она не захотела родить вам ребенка.

– Юленька, когда это было! Два года назад. Мы давно в разводе.

Его тон был едва ли не фривольным, а глаза… какие-то хитрючие. Короче, я не стала делать ему замечание, а просто буркнула:

– Конечно, два года – это срок!

Торопов вел себя не как отец неуспевающей студентки, а просто как мужчина, увлеченный понравившейся ему женщиной.

– Надо же, в прошлый раз вы показались мне такой… стервозой, простите за это слово. И внешне вы были другой. Вас никто не подменил?

В самом деле, с того времени я успела покраситься в цвет так называемый бургундский, и сделать стрижку.

Этот новый цвет моего мужа добил. Он громко ахнул, когда я пришла домой после парикмахерской, и пробурчал: