Лариса Шкатула - Брачные танцы на пепелище

Лев сел на заднее сиденье рядом с нею, и в темноте в его глазах отражались огни ночных улиц и напоминали почему-то глаза если не хищника, то человека, которого стоит опасаться. Он выглядел опасным.

Не таким, конечно, каким показался ей не так давно Коготь. Отвратительно опасным. Наоборот, Лев выглядел заманчиво опасным. Хотелось даже закрыть глаза, и пусть этот хищник делает с тобой всё, что хочет.

Он не пытался к ней придвинуться, взять её за руку, и потому Юля чувствовала себя инородным телом в этой машине. Абсолютно чужой. Но при этом она старалась не думать о своем одиночестве и случайности того, что она здесь находится.

Попросить, чтобы машину остановили, и сбежать?

Но так она думала только для собственного успокоения: она может сделать это, если очень захочет. Юля свободна! И вряд ли Лев станет её удерживать.

А потом машина остановилась, открылась дверца, и Лев подал ей руку. Прямо перед ними горели оранжевым с синим светом буквы: «Отель «Иностранец». Юля даже не знала, что в городе имеется такой отель. В последнее время их выросло слишком много, с самыми претенциозными названиями, во всех концах города.

Почему-то по дороге сюда она думала, что Колесников везёт её на какую-то квартиру, специально имеющуюся для таких случаев. В то, что у него будто бы нет – вернее, никогда во время брака не было любовницы – она почему-то с самого начала не верила. Может, так ей думалось оттого, что в подобном свете она казалась себе особой легкомысленной. Если не сказать, легкодоступной.

Была у неё до этого еще мысль: дача. Он повезет её к себе на дачу. Но действительность оказалась оглушающей – для неё. Скажи она свои мысли вслух, Колесников, пожалуй, Юлю бы высмеял: чего она там себе нафантазировала? И она могла бы сказать, что все прочие варианты для нее были бы куда менее обидными.

В тех случаях, о которых она подумала, Лев ради нее пошел бы на какой-то риск, как-то бы напрягся, что-то придумывая, как-то выкручиваясь, а так… Он просто взял то, что показалось ему наиболее рациональным. Для него. И доступным. Гостиницу!

И Маргарите он позвонил нарочно. Мол, ты думаешь, я провожу время неизвестно с кем? С твоей так называемой подругой. Она знала, на что шла, вот пусть теперь твои обязанности и выполняет.

Казалось бы, расслабься и прими… Радуйся, одним словом. Когда ещё ты побываешь в таком шикарном месте.

Всё к твоим услугам. Вон Лев поднял трубку телефона и что-то заказал в номер, а предварительно помог снять пальто, усадил в кресло, спросил взглядом: что тебе дать – яблоко, грушу, виноград? Она выбрала грушу и теперь сидела, украдкой слизывая бегущий по руке сок.

Он тронул её за ногу. Где-то откопал шикарные белые тапочки – без смеха, махровые, белоснежные, присел перед нею и осторожно расстегивал молнию на сапогах. Вообще-то у Юли в сумке туфли на шпильках, в которых она рассекала на его тусняке. Но о шпильках сейчас даже не хотелось думать.

– Какие у тебя тонкие стройные лодыжки! – восхищенно сказал он, нежно поглаживая Юлину ногу, и от этого, с тех мест, которых касались его пальцы, побежали вверх шершавые мурашки…

Она не хотела, чтобы он торопился… Ну, чтобы он отверг прелюдию, не стал возиться со всякими там условностями, а как в той же «Красотке» взял ее прямо на рояле. Или здесь, за неимением последнего, вот на этом массивном журнальном столике…

Лев как будто услышал эту её мысль, оставил в покое Юлины ноги и открыл зеркальный бар с множеством напитков.

– Чего леди хочет?

– «Чинзано».

Леди никогда его не пробовала, но не раз о нём читала. В современных романах. Европейских.

– «Чинзано», так «Чинзано», – не удивился он и достал пузатую бутылку в зеленоватых с коричневым наклейках.

Сегодня Юля себе разрешит всё, а иначе и не стоило затеваться.

И вообще у неё два варианта: тянуть резину, надеясь, что всё само собой образуется. Ну, например, Лев поймет, что она ничего не хочет и предложит ей вызвать такси. Или второй вариант: он станет торопиться, нападет на неё с позиции силы, а она всё примет, как должное, и вытерпит, стиснув зубы…

Правда, для этого надо иметь мужество, потому что хотелось, чтобы ЭТО поскорее началось и поскорее закончилось. Она откровенно боялась, и ничего не могла с этой боязнью поделать!

Помнится, с Генкой в самый первый раз случилось просто: они оба были под кайфом. И потом… Они какое-то время уже встречались, Юля к нему привыкла. Поцелуи, то да се. В этом он был молодец, не полез сразу, невзирая на её смущение, потихоньку девушку напоил…

А главное… Оба были на равных, вот что! Парень и девушка, которые прошли конфетно-букетный период, а потом, как само собой разумеющееся, пошли вместе ночевать. Они оба были свободны. И никому ничем не обязаны.

Совсем другое – здесь. Юля одна в номере с мужчиной, жена которого работает вместе с нею, и за это время успела рассказать ей много чего интересного. Вроде и начальница, но согласная называть Юлю своей подругой…

А он… Посматривал на неё с усмешкой. Или это Юле казалось? Ждал, как она себя проявит. Выдержит, не выдержит…

Да, что, в конце концов, она у Колесниковых подопытный экземпляр?! Маргарита ему по телефону мурлыкала, чтобы он подобрал подруге хорошего мужчину. Вроде, беспокоилась!.. Спокойно, Юля, спокойно.

Хорошо, в это время в номер постучали. Лев пошел открывать, а официант закатил тележку, на которой чего только не было! Всякие судочки, вазочки.

И только тут Юля поняла, как она проголодалась. У неё в этот вечер вообще что-то странное происходило с аппетитом. Почти всё время хотелось есть.

– Ты вообще, как, мясо любишь? – спросил Лев.

– Люблю. Я ведь – тоже Лев. По гороскопу.

– Львица, – поправил он. – Кстати, мне недавно анекдот на эту тему рассказали. Сидят Лев и Буйвол, выпивают, а Лев всё на часы посматривает. – Ты кого боишься? – смеётся Буйвол. – Ты же Лев! – Вот ты домой придёшь, тебя кто встретит? – говорит ему Лев. – Корова. А меня – Львица!

Тут Юля, наконец, пришла в себя под его красноречивым взглядом, умелой рукой поправила закуски, села на стул, любезно придвинутый Львом, и у них начался ужин.

Всё оказалось так вкусно, что Юля с самого начала перестала себя сдерживать и изображать томную барышню, наелась, как следует, – помирать, так с музыкой – и под шумок выпила столько «Чинзано», – даже не сразу сообразила, что он пригласил её танцевать, и теперь мурлыкал что-то в такт звучащей мелодии.

– Ты – прелесть, – говорил он, прижимая Юлю к себе. – Я тоже, как Иван Васильевич, думал, таких девочек уже не выпускают.

– Каких – таких? – машинально спросила она.

– Естественных. Натуральных. Простых. Добрых. Не ломак. И в то же время не дур.

– А ты не любишь дур, – заметила она отстраненно.