Максим Привезенцев - Дихроя. Дневники тибетских странствий [litres самиздат]

– Сурово у них тут все, – заметил востоковед, и Жаргал молча кивнул, соглашаясь с хозяином.

Дальше, перейдя через канал по каменному мосту, Цыбиков лишь убедился в справедливости своих слов: в двух с небольшим верстах от крохотного поселка бедняков на болотах простолюдины жали траву, очень похожую на камыш. За работой бдительно наблюдали надзиратели с палками, которые следили, чтобы люд не стоял без дела.

– Снопы этой травы потом относятся ими же в Лхасу и там продаются, – сказал Жаргал, проследив взгляд хозяина. – Часть денег жнецы оставляют себе, часть отдают.

– Кому?

– Тем, кто с палками, – был ответ.

– Как и везде, – вздохнул Цыбиков.

Он вспомнил о недавней драке Ионданя с другим слугой.

«Они, конечно, знатно сглупили… но стоит ли карать подобную возню отрезанным ухом? Не слишком ли это жестоко?»

Один из надсмотрщиков что-то громко вскрикнул и ударил палкой стоящего рядом жнеца, отчего тот согнулся и долго стоял в такой позе, приходя в себя.

«Хотя о чем это я? Тут, в Тибете, то же самое «крепостное право», только с пытками и казнями…»

Вероятно, озвучь Цыбиков свои мысли кому-то из охранников Галдана, и ему самому бы отрезали ухо.

Путешественники прошли еще пару верст, когда впереди наконец показались ворота монастыря Балдан-Брайбун 18. Согласно легендам, его основал в 1416 году ученик и последователь Цзонхавы по имени Даший-балдан. Монастырь был построен амфитеатром, достаточно высоко, по обеим сторонам его находились сады, ныне цветущие, что в совокупности придавало Брайбуну вид самый благостный. Впрочем, так казалось только издали; чем ближе путешественники подходили к воротам, тем менее привлекательным казался вид стен, из-за которых торчали макушки серых многоэтажных домов. Пройдя же через ворота, Цыбиков и его слуга оказались на узких, устланных камнем улицах, зажатых с обеих сторон в тиски вышеупомянутых невзрачных построек. Отыскать среди столь похожих зданий гостиницу оказалось достаточно проблематично – понадобилось не меньше получаса, чтобы все-таки это сделать.

Подкрепившись рисовыми лепешками на местном рынке, Цыбиков вместе с Жаргалом отправился в Цокчэн-дуган 19. Там они обнаружили довольно скромную по тибетским меркам (всего в аршин высотой) статую Майтреи, которую изготовили и установили по настоянию Даший-балдана непальские мастера. Зал пустовал, и Гомбожаб пожалел, что не взял с собой худре.

«Получился бы хороший снимок… хотя это, по сути, тот же самый Майтрея, которого я уже фотографировал раньше, только в другом монастыре…»

Из Цокчэн-дугана Гомбожаб и слуга отправились в здание тарнистического факультета Агпа, где находилась куда более нетипичная для здешних мест статуя «Страшного» Ямантаки, которую освятил в свое время не только основатель Брайбуна, но и его учитель – сам Цзонхава.

– А ты знаешь, что эта статуя – копия настоящей? – вдруг сказал слуга.

Цыбиков покачал головой.

– Согласно легенде, был такой монах Лоцзава. Он годами созерцал эту статую и достиг того, что сам Ямантака вселился в него, отчего на лбу Лоцзавы выросли рога. Статуя время спустя сгорела при странных обстоятельствах, а пока изготавливали новую, Лоцзава скончался. По решению настоятеля Брайбуна в новую статую заключили тело покойного монаха.

– Надо же, – без особого интереса сказал Цыбиков.

Обилие тибетских легенд приводило его в смятение. Гомбожабу казалось, что у каждого камня, дерева или здания есть красивая история, нужная лишь для того, чтобы отвлечь внимание от царящей вокруг грязи и нищеты.

После путешественники наведались также к субурганам трех Далай-лам – Второго, Третьего и Четвертого Перерожденцев, посетили Даший-кансар, построенный шестым Далай-ламой для светской жизни, но даже подобные священные места не смогли отвлечь Цыбикова от навязчивой мысли. Встретив рядом со входом во дворец Галдан-побран, что на юго-западном краю монастыря, двух монахов, востоковед тут же, как и в Галдане, осведомился, нельзя ли где-то на территории Брайбуна приобрести сбор дихрои?

– Нет, – ответил один из них, поправив желтую шапку, сползшую на глаза. – Возможно, в Ебре вы найдете что-то…

– А в Сэре? – устало вздохнув, спросил Цыбиков.

– В Сэре вряд ли, – сказал второй монах. – Но попробуйте, конечно.

Востоковед поблагодарил богомольцев и продолжил исследование Брайбуна, твердо решив в ближайшие пару дней покинуть его и все-таки отправиться в монастырь Сэра.

«Если и там удача мне не улыбнется, буду считать, что мироздание водит меня за нос»,

– тем же вечером написал Цыбиков в личном дневнике.

Уехать из Брайбуна быстро не вышло – уж слишком он был велик. Местные говорили, что число богомольцев в нем составляет не менее десяти тысяч, но Цыбикову показалась эта цифра слишком великой. Сказав слуге заниматься покупками еды и книг, сам Гомбожаб следующие три дня потратил на снимки самых значимых зданий монастыря. Случалось Цыбикову видеть и произвол, и нищету, но, памятуя о своей миссии, он избегал тратить пластины на подобное.

«Кому из ученых Санкт-Петербурга есть дело до того, что на самом деле творится на здешних улицах? Их интересуют лишь памятники культуры, статуи да обряды…»

К слову, число пластин неумолимо сокращалось – как, впрочем, и количество денег, и объем последнего мешка с травяным сбором.

«На сколько еще мне хватит? На полгода? Возможно, чуть дольше… В любом случае, надо быть экономнее», – размышлял Цыбиков.

На четвертый день они с Жаргалом наконец покинули Брайбун и отправились в Сэру, где Гомбожаб надеялся все-таки отыскать таинственную дихрою, ставшую его «идеей фикс». Если поначалу Цыбиков с интересом вникал в жизнь очередного монастыря, то теперь все они казались чрезмерно похожими друг на друга.

«Везде одно и то же…»

Когда они достигли ворот монастыря Сэра, находящегося между гор Гжяб-ри и Дуг-ри, солнце уже начало медленно клониться к закату. В отличие от Брайбуна, здешний монастырь и издали, и вблизи производил практически одинаковое впечатление – постройки его не были так уж громоздки, а из крыш позолоченными были всего три, что не позволяло взгляду расплываться.

Легенда этого места отличалась от легенды Брайбуна лишь в деталях: в 1419 году Цзонхава предложил своему ученику Шакчжя-ешею построить особенный монастырь, в котором изучались бы «заклятия против злых духов». Ученик, разумеется, ответил согласием и в тот же год заложил основу Сэра-тэг-чэн-лин 20. Шакчжя-ешей пробыл здесь десять лет, после уехал в Пекин по приглашению императора Сюань-дэ и из того путешествия уже не вернулся. Умер он в 1425 году.

– Куда желаешь отправиться? – спросил Жаргал, когда они подыскали место для ночлега, – в Сэре не было гостиниц, но один из монахов, Октай, милостиво приютил путников у себя. Он жил на юго-восточном краю монастыря.