Максим Привезенцев - Дихроя. Дневники тибетских странствий [litres самиздат]

«И мыслями. Самыми разными».

Я уже морально смирился с тем, что дихрою мне не найти. Был ли я разочарован этим фактом? Да, но не слишком. Думаю, это был тот случай, когда процесс поисков был не менее важен, чем результат, а может, даже важней.

Буря закончилась так же внезапно, как и началась. Тучи расступились, и солнце робко выглянуло наружу, подарив долгожданное тепло. Я разложил все заранее приготовленные атрибуты Тибета для финальных кадров фильма. Молитвенный барабан, книга о тибетской медицине, молитвенный колокольчик, больше похожий на литавры для лилипутов. Пожалуй, эти три вещи своей аутентичностью и узнаваемостью создавали мост визуального путешествия от предмета в лабиринты загадочной и недостижимой Шамбалы.

Пока я был занят съемкой, мои спутники успели вернуться из своего похода в монастырь. Им повезло больше, чем мне: буря началась, когда «паломники» находились в одном из храмов, под надежной защитой его крыши.

– Ну что, получилось что-то снять? – спросил Ребе.

– Вполне, – кивнул я. – А вы как сходили?

– Нормально, – туманно ответил Саша. – Только… поднаскучила уже эта тематика, если честно.

«Вот, хоть кто-то меня понимает…»

– Интересный факт: фотон от солнца долетает до земли примерно за 8 минут, а путь от ядра солнца до его поверхности занимает у фотона миллионы лет, – сказал Боря Гринберг, подойдя к нам.

Он встал на берегу, уперев правую руку в бок, а левую приложив ко лбу на манер козырька.

– Прямо жизнь камикадзе, – сказал Ребе. – Долгие годы расти, развиваться, крепнуть… ради одного короткого само-

убийства.

– Да ты поэт, Саша, – хмыкнул Боря.

– Просто тут атмосфера такая… волшебная, – сказал Ребе, глядя на водную гладь.

С этим трудно было поспорить: мне лично вспомнился Байкал – такое же редкое место силы, где ты без особых видимых причин ощущаешь небывалый духовный подъем, просто находясь рядом. Возможно, именно по этой причине Нам-Тсо – самое известное из всех священных озер Тибета.

«Интересно, по какой шкале меряется святость? По личным ощущениям?».

«А что это вообще такое, по-твоему, – святость?» – вдруг ехидно осведомился Андрей.

Я мысленно хмыкнул, обрадовавшись его возвращению… и ненадолго завис. Никогда прежде я не задумывался над этим определением.

«Ну, если попытаться сформулировать… Возможно, святость – это какое-то… особенное свойство чего-то… этакий прорыв в ткани мира, через который некая сила извне просачивается к нам?»

«Да нет, на самом деле святость – это пиздатая реклама от власть имущих, которая нужна, чтобы продать что-то толпе рабов, которая себя рабами не считает. Они выгнали нахуй четырнадцатого Далай-ламу, но нихуя не смогли сделать с тем, символом чего он являлся… Все они – до сих пор рабы. Посмотри на этих потрепанных людей в помятых шляпах, в рваных плащах и уебищных ботинках. Их жизнь – это постоянное брожение вокруг озер, рек, камней, луж, которые нарекли святынями те, кого нарекли святыми. Скажет им завтра Далай-лама, что Нам-Тсо больше не священное место, потому что к нему во сне явился кто-то из богов, и люди поверят и перестанут сюда ходить. Так эта хуйня работает».

«Но я ведь не религиозен и все равно ощущаю что-то здесь… ощущал, когда был на Байкале».

«Ты ощущаешь желание верить, помноженное на убеждения других в святости этого места. Тебе просто нравится эта охуенно-синяя вода, пиздатые пейзажи, и все это усугубляется толпами паломников, нарезающих круги вокруг большой красивой лужи, не имеющей к богам или какой-то потусторонней силе никакого отношения. Но лужа, правда, красивая, согласен с тобой».

Закончив съемку, я вернулся к стоянке, чтобы воссоединиться с друзьями-«паломниками», однако слова моего незримого собеседника не шли из головы. По сути он был прав, и святость для паломника – это причина совершать многомесячные путешествия, подкрепленная лишь святой верой в необходимость этих телодвижений. Но, с другой стороны, бывает ли дым без огня? Если даже я, находясь здесь, ощущаю нечто особенное, стоит ли так запросто отмахиваться от этого чувства? Возможно, эти флюиды никак не связаны с богами, но что-то потустороннее наверняка существовало, иначе как объяснить тот же голос в моей голове?

– Ме! Ме! Минду! – замахала руками проходившая мимо женщина, когда я направил на нее объектив телефона.

«Некоторые тибетцы до сих пор верят, что фотоаппараты крадут то ли всю душу, то ли часть души… Вера сидит в них гораздо глубже, чем осознание любых законов физики и правил, потому что в их понимании вера исходит напрямую от бога, а законы – от людей, таких же, как они… И это, возможно, главное заблуждение всех религий мира…»

– Максим! – позвал меня Джимми. – Можешь подойти?

Я кивнул и направился к нему.

– Возле монастыря, в пещере, живет монах-отшельник. Сам он родом из Лхасы, но уже лет двадцать живет здесь, рядом со священным озером. Местные говорят, что этот монах может ответить на любой вопрос, о чем ни спроси. Так вот я сходил к нему в пещеру и рассказал про твои поиски дихрои.

Я удивленно посмотрел на нашего гида.

– И что же он сказал?

– Сказал, что ты найдешь ее в Лхасе.

Сказать, что я был удивлен, значило не сказать ровным счетом ничего. Когда я уже смирился с тем, что дихрою не найду, судьба снова подкинула мне надежду.

«Наверняка, ложную… но разве могу я не проверить?»

– Но… где именно?

– На улице Бархор, в трех домах на юг от ее пересечения с Вайдуйсика, – ответил Джимми.

– Что ж, завтра проверю, – задумчиво сказал я. – Спасибо, Джимми.

– Не за что. Лишь бы ты уже нашел ее и успокоился.

Сказав это, гид расплылся в улыбке, и я ответил тем же: мне было прекрасно известно, насколько всем надоели мои поиски мифического цветка.

Налюбовавшись озером, мы отправились в обратный путь, который дался каравану гораздо легче, поскольку солнечное тепло высушило гималайские хляби и можно было ехать вполне уверенно и в хорошем темпе. Но в целом из-за переменчивой погоды и капитальной высоты, обострившей «горняшку», предпоследний день не стал легкой прогулкой, как предполагалось изначально, а отнял у участников экспедиции последние силы.

– Да уж, космонавтами нам не быть, – хмыкнул Лама, когда мы, оставив мотоциклы на парковке, брели в отель. – Если мы давление в горах не можем пережить, то что говорить про открытый космос?

– Кстати, с технической точки зрения в космосе самая большая проблема для космонавтов и исследований – это отвод тепла, – вставил Боря Гринберг. – В безвоздушном пространстве горячий объект будет таковым оставаться неопределенно долго.

– А почему же в фантастических фильмах, когда лопается стекло скафандра, астронавт замерзает? – удивился я.