Адель - Хрущёвка

С тех пор, жизнь в доме наладилась, не целиком, разумеется, однако зловредные мыши прекратили объедать хозяев. Витасик теперь не имел надобности рвать в клочья ветошь, носиться по квартирам и затыкать щели в полу. Опять же мышиный помёт стал эхом прошлого, где засилье клыкастых тварей наводнило серый дом, и омрачила быт хозяевам.

Сегодня Витасик поработал на славу, в конце концов, он проделал великую работу, как-никак прогнал мышей и заслужил отдых, в виде крепкого сна. Витасик припал спиной к чугунной батарее, сомкнул усталые глаза и отдался в объятья снам.

Всю ночь профессор Ливнёв пьяный шатался по городу и ловил у обочины такси. Утром, с жуткого бодуна он позвонил товарищу Круглову и впервые за годы дружбы договорился с ним о встрече. «Здравствуй собутыльник, не сочти за грубость, но сегодня вечером, я заскочу к тебе домой, и мы, как следует опохмелимся. От вчерашней попойки у меня сильно гудит голова, и руки дрожать, как у пьяницы». Профессор Круглов, на почве звериного гнева сжал в кулаке телефонную трубку и плавно досчитал до семи. «Ты чего молчишь!? Воды в рот набрал!?», отозвался на долгое молчание Ливнёв.

Как же ему хотелось, послать его на все четыре стороны и забыть о нём, как о страшном сне. Но профессор Круглов не находил в себе отваги припечатать Ливнёва благим матом, напротив, он обеими руками поддержал его стремление, скоротать будний вечерок за чашечкой крепкого чая и опохмелиться. И как только, на обратном конце провода послышались гудки, профессор Круглов, что есть мочи, саданул телефонной трубкой по столу. Он старался из последних сил, но побороть злобу Круглову не удавалось, как бы профессор того не желал. Излишняя наглость Ливнёва, выбила профессора из колеи на целый день, и по пути в научный центр он умудрился потерять обтянутый кожей, немецкого качества дипломат. Казалось бы, умный человек, доцент кафедры теоретической физики, а наглости хоть отбавляй.

И после беседы с Ливнёвым у профессора всё валилось из рук. За пару часов работы в научном центре он таки разбил три колбы и со старшими общался на повышенных тонах. Круглову влепили выговор, и начальник отдела всыпал ему по первое число: «Ты Круглов, совсем оборзел! Я многое на своём веку повидал, но чтобы посылать руководителя сектора на три буквы! Это… Это… Да пошёл ты! Я найду на тебя управу! Вот увидишь! Шакал!». Руководитель сектора негодующе покачал бритой под двоечку головой и удалился прочь, в душный кабинет, или откуда он там, выполз!? Речь начальника отнюдь не задела больную струнку профессора, скорее наоборот, Круглов неспешно вытер рукавом белого халата заплеванное лицо и принял выговор, как данное. «Ну и ладно…», в полголоса шепнул рассерженный Круглов и до конца рабочего дня он пробыл на диване, в комнате отдыха.

К вечеру, профессор Ливнёв с минералкой в руке наконец-то дочитал очередную лекцию студентам и со звонком вышёл из прелой аудитории. От пары студентов разило выпивкой, и тогда профессор Ливнёв посчитал нужным выразить своё недовольство. На что один из студентов без зазрения совести ответил: «Чья бы корова мычала…». Ни сказав ни слова, Ливнёв схватил со стола чёрный дипломат и с позором ринулся в туалет. Профессор заперся в кабинке, и швырнул дипломат на обгаженный пол. Его стошнило на ободок унитаза. «Что ж за день сегодня… Надо бы срочно опохмелиться…», профессор Ливнёв поднял с пола дипломат и на улице поймал зеленоглазое такси.

Продиктовав шофёру адрес, через полчаса он, как штык, стоял на пороге дома. Недовольная гримаса встретила Ливнёва у входной двери и пригласила в дом. «Что с тобой!? Ты не рад меня видеть!?». Профессор Круглов не стал сочинять басню о тщетности бытия и прямым текстом сослался на тяжёлый рабочий день. «Понимаю… У самого день не удался… Но думаю, что рюмка коньяка скрасит нам вечер», и не став ждать от хозяина приглашений, Ливнёв поспешил на кухню. За столом профессор Круглов, только и делал, что недовольно фыркал носом, точно лошадь гнедая и ковырялся вилкой в мясном салате. Ливнёв в свою очередь, не замечал напряжённой обстановки за столом, или нарочито делал вид, что всё у них в порядке. Вскоре Круглову наскучила беседа с доцентом кафедры теоретической физики, и он исподволь намекнул собеседнику, что пора и честь знать. Профессор Круглов зевнул во весь рот, хрустнул угловатой челюстью и добавил, что на работе полный завал. Однако сам Ливнёв намёка не понял и без устали твердил о хамстве в стенах университета. По меньшей мере, на двоих профессора опорожнили половину бутылки финской водки и на этом, слегка поддатые, они разошлись по домам.

С тех пор, профессор Круглов, если и назначал встречи, то исключительно на нейтральной территории. Например, в фешенебельном ресторане, чем тебе не место для дружеских посиделок за чашечкой крепкого чая. Опять же, Ливнёв в отличие от Круглова, слишком беден и худой кошелёк в кармане истёртого пальто, крупная помеха в беспечной жизни и посиделкам в дорогих ресторанах.

Годы жизни берут своё, но только не профессора Круглова, он скорее исключение из правил. Лишь благородная седина в висках пробилась, и хрупкие суставы непогоду за окном предвещали. Застенчивый в общении с прекрасными дамами, профессор Круглов оставался неизлечимым холостяком и думается мне, что до скончания дней своих он будет мужчиной в пассивном поиске. И на старость лет, когда седина вконец одолеет голову, профессор Круглов заработает железодефицитную анемию и удостоится чести носить на груди почётную медаль за заслуги перед отечеством. Но пока что он живёт исключительно ради науки. То ли ещё будет…

Глава 11

Футбольные страсти

Январь бесследно канул в липкие сугробы, и на смену трескучим морозами пришла февральская оттепель. Жестокая расправа в подвале, стала ключевым моментом в кровопролитной битве со зловредными мышами. Витасик непреклонно указал на выход и очистил имения от любителей погрызть чужую мебель… Они

грызне с мышами. Витасик указал пальцем на дверь и очистил имения от любителей погрызть чужую мебель… Они ушли с концами, забыв обратную дорогу. И немного скукой повеяло оттого, что серые мыши вдруг прекратили хозяйничать в квартирах. Не то чтобы Витасик преисполнен желанием приютить обездоленных мышей и дать им кров. Напротив, он только рад, что в доме некому больше всюду метить чужую территорию и цапаться с котами, да собаками. Между прочим, уличная кошечка Маруся хотела погреть лапки в подъезде, но потеряла зоркий глаз в схватке с хвостатыми грызунами. Мыши жаждали власти над человеком, над вершиной пищевой цепи, а вместо этого, получили нагоняй от Витасика.

И ни скажи, что он прямо таки не горевал по мышам и места себе найти не мог. Витасик просто напросто отчаянно умирал со скуки. На днях он очень хотел намылить верёвку и просунуть голову в тугую петлю. Но прикинув в уме, высоту потолка и величину табурета, он решит оставить затею. Скука для Витасик дело весьма обыденное. И он не понаслышке знает, одно чудное средство от лютой тоски и уныния – это работа. Шастать по чужим квартирам и наводить там порядок – отличное занятие для души. И если день уж совсем наскучил, а жить невмоготу, то стоит проведать второй подъезд, в особенности четвёртый этаж, где обитают заядлые болельщики футбольных команд. Двери их квартир злобно смотрят друг на друга сутки напролёт и наводят ужас. И акты рукоприкладства за парковочные места возле подъезда для них, пары футбольных фанатов, дело житейское или практически-эмпирическое. И лишь жены годами соблюдают полный нейтралитет и не суют нос в чужие дела. Они либо обходятся кратким приветствием, либо вместе идут выбрасывать мусор. И на вопрос: «За кого ты сегодня будешь болеть?», жёны гордо отвечали, что всем сердцем болеют за красавца-судью.