Пенелопа Дуглас - Доверие [litres]

Кивнув, он поясняет:

– Мне тоже нужно было этому научиться. Я должен был услышать себя. Прости… что это заняло так много времени.

Уголки моих губ приподнимаются в улыбке. Нагнувшись, Калеб целует меня. Я обвиваю руками его талию, и тепло мгновенно разливается по телу.

Калеб …

Он начинает неторопливо, постепенно ускоряя темп, погружает язык в мой рот, затем покусывает и оттягивает нижнюю губу.

– Куда ты, туда и я, – шепчет парень в перерывах между поцелуями.

– Ты везде будешь счастлив?

Я бы с удовольствием обосновалась в Чапел-Пик когда-нибудь. Или даже лучше в той хижине. Правда, после реконструкции и расширения. Но сперва у меня есть планы. Калеб отправится познавать мир со мной?

Сделав паузу, он смотрит мне в глаза и заявляет:

– Без тебя не буду. В этом я уверен.

Вот все, что я хотела знать. Если мы вместе – значит дома. Место значения не имеет.

– Я люблю тебя, – говорю ему.

Калеб касается моего носа кончиком своего.

– И я тебя люблю.

В груди все сотрясается. Я пытаюсь не разрыдаться, словно имбецилка. Хотя слышать это приятно. Наконец-то.

Мы целуемся и обнимаемся. Мысленно я уже планирую, как мы проведем месяцы, оставшиеся до начала занятий в школе дизайна.

– Продолжай говорить, – умоляю я.

Мне нравится его голос.

От низкого смеха Калеба голова идет кругом.

– Что я должен сказать?

– Что угодно. – Я улыбаюсь. – Может, почитаешь мне?

Подхватив под бедра, он поднимает меня и направляет мои ноги вокруг себя.

– Покажешь свои книги? – бормочет парень напротив моего рта.

– Они в моей спальне.

Поймав мои губы зубами, он произносит мрачным, многообещающим тоном:

– Я на это надеялся.

Улыбнувшись, крепко прижимаю его к себе, пока Калеб несет меня в дом.

Пять лет спустя…

Я провожу большим пальцем по ее губам. Она раскачивается на мне сверху, трется и вбирает мой член в себя.

Боже, эта девчонка любит палатки. Черт возьми .

Тирнан выгибает спину, продолжая трахать меня; ее волосы спадают каскадом вдоль позвоночника. Откинувшись назад и опершись на одну руку, второй удерживаю ее за талию.

Твою мать, детка . Я испускаю стон.

– Калеб, – жалобно скулит она, впивается ногтями мне в плечи, наклоняется и целует мои губы.

От ее вкуса и жара голова идет кругом. Тирнан разбудила меня десять минут назад, на рассвете, и оседлала уже во второй раз за последние шесть часов.

Как легко во мне пробуждается желание к моей прекрасной девочке.

С пляжа доносится шорох и хруст гальки. Кто-то из лагеря уже проснулся. Сжав в кулаке ее волосы, крепче прижимаю Тирнан к себе, чтобы она не шумела.

Девушка замедляется, дышит более размеренно. Мы не хотели бы поставить себя в неловкое положение перед другими, однако она продолжает двигать бедрами. Неторопливо. Беззвучно. Ее язык касается моих губ, и в моем проклятом животе все переворачивается. Черт, Тирнан сводит меня с ума.

– С тобой так хорошо, – произносит она одними губами напротив моего рта. – Я люблю тебя, малыш.

Сердце переполняется чувствами. Лапая и сжимая пальцами ее грудь, мечтаю впиться зубами в податливую плоть.

Мой член пульсирует, разгорячается. Я задерживаю дыхание, а Тирнан продолжает трахать меня, доводя до безумия своим сексуальным телом.

Мы кончаем, прерывисто дыша, и стараемся сохранить молчание, пока ее влажная киска сжимается вокруг моего члена. Излившись в нее, запрокидываю голову назад, содрогаюсь и погружаюсь так глубоко, как только возможно.

Хватаю ртом воздух. Черт .

Она падает на мою грудь, и вместе мы валимся обратно на спальные мешки. Крыша нашей красной палатки усеяна каплями утренней росы.

За годы походов и путешествий, среди всех палаток, коттеджей, погрузочных платформ пикапов и мотелей, в которых мы ночевали, Тирнан особенно сильно возбуждается в палатках. Не знаю почему.

Я целую ее, сжимая волосы на макушке, и притягиваю к себе.

– Не хочу тебя отпускать, – выдыхаю. – Даже в туалет.

Она смеется.

– Придется. Сегодня твоя очередь.

После напоминания недовольно ворчу. Ненавижу кормить его этой отвратной мерзостью.

Девушка скатывается с меня. Я с вожделением смотрю на ее задницу еще несколько драгоценных секунд, затем натягиваю свои джинсы и беру маленькую сумку, которую мне отдает Тирнан.

Выбравшись из палатки, выпрямляюсь и потягиваюсь, поднимаю руки над головой, вдыхаю теплый июльский воздух. Впереди раскинулся пруд с водопадом. Мой папа уже на каменистом пляже, устанавливает удочку. Я улыбаюсь. Охота и рыбалка – единственное, чем мы любили заниматься вместе. Нужно было чаще делать это в детстве.

Я умываюсь водой из кастрюли, вытираюсь и иду к зеленой палатке, возведенной рядом с нашей. Расстегнув ее, наклоняюсь и захожу внутрь. Ной все еще спит, лежа на спине с моим сыном в руках.

Несколько мгновений я просто любуюсь малышом. Гриффину полтора года. Несмотря на то, что Тирнан было нелегко окончить колледж, совмещая учебу с ролью молодой мамы, она справилась. С моей помощью. Мы остались в Сиэтле еще на год после того, как она получила диплом. Растили сына и путешествовали на машине, но теперь наконец-то вернулись домой, в Чапел-Пик.

Открыв глаза, Ной зевает.

– Привет.

Опустившись на колени, глажу до сих пор спящего Гриффа по волосам.

– Спасибо, что присмотрел за ним, – шепчу я. – Нам нужно было провести ночь наедине.

Пытаюсь забрать ребенка у брата. Ему наверняка нужно сменить подгузник.

Однако Ной крепче обнимает его и хмуро смотрит на меня.

– Нет. Мы с мелким засранцем сдружились.

Прыснув от смеха, все-таки отбираю у него своего сына.

– Заведи собственного.

В моих объятиях Гриффин ворочается и зевает. У малыша песочного цвета волосы и зеленые глаза, его босые ножки в два раза меньше моей ладони. Он удивительный.

Несколько раз целую его в щеки, пытаясь разбудить, достаю кружку-непроливайку, которую передала Тирнан, подношу ее к губам сына. Наконец, он открывает глаза и пьет молоко.

– Мать твою, что это такое? – спрашивает Ной, глядя в сумку.

Выудив пластиковый контейнер, открываю его и беру ложку.

– Какая-то хрень с авокадо и тофу, – отвечаю, зачерпнув маленькую порцию.

Тирнан твердо настроена растить Гриффа в традициях как Калифорнии, так и Колорадо. Пусть пока живет этой иллюзией, потому что этот ребенок полностью пойдет в меня в ту же секунду, когда впервые попробует ребрышки барбекю.

– Ему нельзя есть тофу в Чапел-Пик, – говорит мой брат. – Над ним будут издеваться.

– Заткнись.

Я кормлю сына, охотно размыкающего свои пухлые губки и лопающего пюре, и тихо смеюсь. Он съест что угодно. Полагаю, чем позже малыш поймет, насколько ужасен этот вкус по сравнению с практически любой другой едой, тем лучше.