Пенелопа Дуглас - Доверие [litres]

– Рад возвращению домой? – интересуется Ной.

Кивнув, продолжаю кормить сына.

– Да.

– Будешь держаться подальше от неприятностей?

– Не-а.

Брат, лежащий рядом с нами, хохочет.

Папа сейчас много времени проводит в Калифорнии после слияния «Ван дер Берг Экстрим» с «ДжейТи Рэйсинг» около четырех лет назад. Так как владельцы «ДжТР» предпочли остаться на своей основной базе в Шелберн-Фоллз, штат Иллинойс, все сложилось вполне удачно. Отец руководит калифорнийским филиалом, а Ной гоняет на наших байках с их двигателями.

Мы с Тирнан поселились в его доме, но лишь на время строительства нашего собственного жилья чуть ниже на склоне горы, которое, уверен, займет больше года.

Помимо дома, единственное, что Тирнан потребовала сделать на нашем участке – посадочную площадку для вертолета. Если вдруг наш ребенок получит травму, она не позволит мне накладывать швы. Ей нужно, чтобы у нас была возможность транспортировать его в больницу по воздуху, где все сделают врачи под местной анестезией.

Я продолжу строить мотоциклы по индивидуальным заказам, Тирнан займется дизайном, проектировкой домов и мебели, пока погода позволит, а зимой будем наслаждаться теплом, нашей семьей и приключениями.

Кормя Гриффина, чувствую на себе взгляд Ноя. Судя по всему, он хочет сказать что-то еще.

– У тебя есть пожелания по поводу того, что мне делать с ее прахом? – в конце концов спрашивает брат.

Ее прахом …

Я не смотрю на него, выскребая остатки пюре из контейнера, даю последнюю ложку сыну и пожимаю плечами.

– Можешь забрать, наверное.

Вот зачем мы вернулись сюда. Зачем вернулся отец. Почему мы решили отправиться в поход с палатками, провести время вместе и вспомнить, за что наша семья должна испытывать благодарность.

Анна Лей мертва. Моя мать.

Наша мать.

Горло сжимается. Грифф поднимает свои огромные изумрудные глаза, наблюдая за мной. Выдавливаю из себя улыбку ради него.

– В голове не укладывается, – тихо произносит Ной. – Мне кажется, в глубине души она была совершенно другим человеком. Если бы не наркотики.

Почему он так думает? Мать не принимала наркотики в тюрьме. В общей сложности она провела в заключении пятнадцать лет, лишь ненадолго выходя на свободу между сроками, и за все это время связалась с нами всего раз и только для того, чтобы попросить денег. Воровство, грабеж, торговля наркотиками… ненадлежащее исполнение родительских обязанностей. Она была плохим человеком.

Я все помню. По-прежнему не могу ездить в машине с закрытыми окнами.

– Может, она хотела быть другой, – продолжает он. – Той, кто смеется со своими детьми. Играет с нами. Хотела объятий любящего мужчины.

В голове всплывает картинка: мать, лежа на спине, поднимает меня ногами, будто я лечу. Она улыбалась. Я смеялся.

– Разве не этого всем хочется? Не быть одиноким?

У него нет воспоминаний, связанных с ней. Несмотря на то, что брат младше всего на год, он был слишком мал, чтобы ее запомнить.

У матери обнаружили рак в марте, и болезнь быстро сделала свое дело. Она умерла в тюрьме две недели назад.

Возможно, Ной прав. Если бы мать не попробовала наркотики, может, была бы другой.

– Просто я хочу помнить ее такой, какой она могла стать. – Его голос затихает до шепота. – Я уже устал ее ненавидеть. Все кончено, и теперь, возможно, все, что ей нужно – не быть одной. Знать, что мы иногда думаем о ней.

Слезы подступают к глазам. Как бы ни сопротивлялся, мать твою, не могу их остановить. Я кашляю в попытке скрыть душащие меня эмоции. Черт бы тебя побрал, Ной.

Она мертва. А я тем временем каждую ночь купаюсь в тепле своей любимой семьи. Зачем мне ее ненавидеть?

– Ай, к черту. – Вытерев глаза, собираю посуду и чашку-непроливайку. – Оставь половину. Я развею ее прах на пике.

Не глядя на брата, оставляю вещи, подхватываю своего ребенка и выхожу из палатки, пока не опозорился еще сильнее.

Прижав к себе Гриффа, делаю глубокие вдохи и постепенно прихожу в себя. Гребаный Ной .

Папа стоит у кромки пруда. Я направляюсь к нему, развернув сына лицом к водопаду. Когда мы впервые привели сюда его маму, она сидела на пляжном полотенце примерно в этом же месте.

Обернувшись, отец улыбается Гриффину.

– Не пойму, на кого он больше похож.

Смотрю на своего ребенка. Его волосы темнее, чем у Тирнан, однако гораздо светлее, чем у меня. Хотя глаза точно мои.

– Мне все равно. Главное, он любим, – говорю я.

– Еще как любим. – Папа сматывает леску в катушку. – Если захотите завести еще нескольких, я не возражаю. Здорово, что вокруг снова бегает малыш. Я был не лучшим отцом для вас, зато постараюсь стать хорошим дедушкой для него.

Глядя на живописный вид, думаю о своем детстве. В прошлом я никогда не презирал папу. У меня и мысли не возникало, будто он не старался изо всех сил дать нам самое лучшее.

До тех пор, пока Тирнан не попала к нему в постель. Тогда я на какое-то время его возненавидел.

Опускаю глаза. Я слишком счастлив, чтобы зацикливаться на прошлом. Мы были потеряны и сломлены, каждый по-своему. Она нуждалась в нас не меньше, чем мы в ней. Отец, брат и я жизнью пожертвуем ради Тирнан.

– Мы с Ноем не грабим банки, не пьем, – отвечаю в итоге. – И выросли нормальными людьми. – После этого я разворачиваюсь к нему. – Если решишь завести еще нескольких, я бы не возражал против сестры.

Отец смеется, а я мельком бросаю взгляд на синюю палатку, прекрасно зная, кто спит внутри. Хоть она и продолжает старательно скрывать то, что для всех нас уже несколько лет не является секретом. Ей тридцать семь. Может, она хочет ребенка, ведь у нее их пока нет.

Вздохнув, папа вновь сматывает леску и меняет тему:

– Ты разобрался с заказом Робинсона?

– Да. Не волнуйся. – Снова посмотрев влево, замечаю Мираи, вышедшую из его палатки. Увидев нас, она быстро юркает в свою. Как будто мы все наивные идиоты.

Но это даже забавно.

– Она в твоей рубашке, – сообщаю отцу. – Лучше иди забери.

– Заберу, – бросив мне улыбку, отец уходит.

Тирнан выбирается из нашей палатки. Оглянувшись через плечо, улыбаюсь ей.

Одетая в мое любимое коричневое бикини, она машет плавательным подгузником.

Я иду к ней, отдаю сына и, пока Тирнан его переодевает, ныряю в палатку за своими шортами и надувным жилетом Гриффа.

Когда он готов, мы вместе заходим в пруд.

– Ох-х-х-х-х-х. – С радостной улыбкой она наблюдает за малышом, который плескается в воде, дергая руками и ногами. – Холодно, да?

Мы заплываем глубже, поддерживая его и играя. Водопад привлекает внимание Гриффина, и он гулит.

– Можешь сказать «водопад»? – спрашивает Тирнан у сына.

Его глаза озорно сияют. Он смотрит на маму и лепечет в ответ на своем собственном детском языке.