Пенелопа Дуглас - Доверие [litres]

– Где твоя… подруга? – спрашиваю тихо.

– Дома.

Все женщины приехали с гонки вместе с нами, так что ему, похоже, пришлось отвезти ее в город. Интересно, из-за чего их планы изменились?

– Не в настроении? – дразню я.

Вместо улыбки он склоняет голову набок. Что-то мелькает в его глазах, отчего мой желудок куда-то проваливается.

Джейк не начал читать мне нотации. Почему? Я расхаживаю по дому практически раздетая, в трусиках. Почему он не рявкает, чтобы я оделась? Или пошла спать?

– Я проголодалась, – поясняю, не в силах посмотреть ему в глаза. – А ты?

И снова мужчина просто сидит, не сводя с меня глаз.

Правда, он не говорит «нет» и не отправляет меня одеться.

Скажи, что я паясничаю. Скажи, чтобы я тащила свою задницу наверх и надела пижаму .

Но Джейк этого не говорит.

Я отступаю назад. Несмотря на бешено колотящееся сердце, чувствую себя дерзкой, поворачиваюсь к холодильнику, откуда достаю яйца. Бросаю вызов сама себе, уверенная, что он в любой момент на меня наорет.

Осмелев, обхожу вокруг островка и беру сковороду, все еще ожидая крика.

Джейк молчит. Мои глаза горят. Может, я нарываюсь на скандал.

Или мне просто нравится, когда на меня смотрят.

Я не собираюсь возвращаться в свою комнату.

Не включая свет, двигаюсь по темной кухне. Ставлю сковороду на печку, растапливаю масло, взбиваю яйца. Добавив немного чеснока и креольских специй, чувствую на себе его взгляд. Он следит за каждым моим движением. Понятия не имею, как выглядят мои волосы после сна и истерического пробуждения, но мне нравится, как они спадают на спину и плечи. Такое ощущение, будто меня кто-то обнимает.

Мои тонкие шелковые розовые трусики обтягивают ягодицы, резинки-бикини сидят ниже талии, оставляя обнаженной пятисантиметровую полоску кожи между ними и серой камисолью. Я тянусь вверх, убирая специи, отчего мышцы ног и попы напрягаются, и мне хочется, чтобы он это увидел.

– Почему ты не спишь? – спрашивает Джейк хриплым голосом.

Перемешиваю яичницу на сковороде.

– Кто уснет в таком шуме?

Калеб, возможно, меня бы не потревожил, а вот Ноя не услышать невозможно.

Смотрю на Джейка. Он поглаживает большим пальцем один из ключей. В его глазах искрится та же теплая ярость, что и у его старшего сына. Их звуки отличаются от Ноя. Они тихие, но оглушительные.

Я опускаю глаза; мое лицо пылает. Ступая босыми ногами по полу, еще раз подхожу к холодильнику, беру сыр, натираю горсть, опять перемешиваю и выключаю газ. Мужчина буравит меня взглядом, из-за чего моя кожа становится гиперчувствительной. Зажмурившись на несколько секунд, ощущаю, как внизу живота распространяется жар.

Обжигающий расплавленный сыр попадает мне на пальцы. Зашипев, я быстро облизываю указательный и большой палец, затем перекладываю половину яичницы на тарелку для Джейка и протягиваю ему.

– Держи, – произношу едва слышно.

Вдруг он приближается сзади, забирает тарелку и ставит ее на стойку.

Я замираю.

Его грудь касается моей спины; я улавливаю его запах, уже знакомый после сегодняшней рыбалки. От контакта с его теплой кожей трепет проносится по рукам и бедрам. Только сейчас я вряд ли сбегу.

Я хочу это почувствовать.

– Почему ты убежала от меня на озере?

Мы сохраняем молчание, но моя кожа буквально гудит. Наверху гремит музыка, а я ничего не замечаю, кроме Джейка.

– Почему ты убежала?

Качаю головой. Не знаю. Я…

– Тирнан… – сдавленно шепчет он.

Словно сожалеет. Словно точно знает, почему я сбежала.

– Мне все-таки кажется, что идея оказалась не самой удачной. Мы… плохо влияем на девочек.

– Я не девочка.

– Ты когда-нибудь была в постели с мужчиной? – сипло спрашивает он.

Мое сердце пропускает удар.

Медленно качаю головой в ответ.

Джейк наклоняется к моему уху.

– Тебя когда-нибудь целовали?

Я киваю.

– В другие места, помимо рта?

Жар скапливается у меня между ног.

– Нет, дядя Джейк.

Его тело вздымается и опадает в такт дыханию, колышущему мои волосы. Я не оборачиваюсь, потому что боюсь разрушить чары.

Он накрывает ладонью мою кисть, выравнивает наши пальцы, одновременно нежно скользя пальцем второй руки вдоль моего позвоночника. Легкая испарина охлаждает мою кожу.

На втором этаже хлопают двери, слышатся шаги – кто-то бежит из спальни в ванную, судя по всему. Включается вода, раздается женский смех.

– Мне жаль, что тебе приходится все это видеть, – огорченно говорит мужчина. – С приближением снегопадов мы стараемся насытиться вдоволь, зная, что всю зиму ничего красивого не увидим.

Его палец продолжает медленно спускаться по моему позвоночнику.

Всю зиму…

Я смотрю на его руку, властно сжимающую мою, вспоминаю, как Джейк смотрел на меня, сидя за столом несколько секунд назад, и думаю… Что-то назревает, а еще даже снег не выпал.

В этом году они окажутся в заточении не одни. С ними будет женщина.

Его горячее дыхание проникает сквозь пряди моих волос и овевает заднюю поверхность шеи. Соски напрягаются, пока Джейк мучительно нежно дразнит меня своей рукой.

Всю зиму…

– Я думаю, тебе не стоит здесь оставаться, Тирнан.

Прищурившись, переворачиваю кисть, потому что жажду ощутить соприкосновение наших ладоней. Это так приятно. Мои веки трепещут.

– Здесь – значит на пике? – уточняю я.

Или он имеет в виду кухню?

Мужчина не отвечает. Внутри все обрывается, когда я наконец-то понимаю, что он мне говорит.

В горло будто иглы вонзаются.

– Ты же сказал, что я дома. – Поймав его руку, которой он ласкал мои спину, переплетаю наши пальцы и крепко держу. – Ты сказал, что я ваша.

– Наш дом – неподходящее место для тебя.

На глаза снова наворачиваются слезы, однако я их подавляю. Вчера утром Джейк уговорил меня не уезжать, а сейчас прогоняет. Он хочет, чтобы я осталась одна. Я всегда одна. Ты показал мне, каково это – быть кому-то небезразличной, но солгал.

– Почему отец отдал меня тебе? – шепчу я, глядя в окно и видя в стекле отражение моего дяди, возвышающегося надо мной. – Родители знали, что собираются сделать. Они могли бы подождать несколько недель до моего восемнадцатилетия. Могли бы поручить меня Мираи.

Откинувшись назад, льну к нему, наслаждаясь его теплом и взглядом, направленным на мое тело.

– Может, мать с отцом ни о чем не думали, – бормочу. – Или знали, что это единственная хорошая вещь, которую они могут для меня сделать.

По крайней мере, я была упомянута в завещании. Я бы не удивилась, если бы обо мне вообще не вспомнили.

Вырываюсь из его хватки, отталкиваюсь от стойки и устремляюсь прочь, но не успеваю и двух шагов сделать. Джейк ловит меня за руку, притягивает обратно к своей груди. Я резко вздыхаю, когда он обвивает мою талию руками и заставляет повернуть лицо к нему.