Пенелопа Дуглас - Доверие [litres]

А потом трет его… я…

Внезапно между бедер становится тепло, но я качаю головой. Все равно это грубое вторжение в личное пространство. И, раз помимо его комнаты вариантов нет, я точно так же вторгнусь в его личное пространство.

Выйдя из спальни Ноя, закрываю за собой дверь и направляюсь к узкой темной лестнице. Душ в ванной все еще включен. После секундных колебаний, поднимаюсь наверх. Сердце колотится от мысли, что я иду туда, где пока ни разу не была.

И от мысли, что Калеб может меня застукать. Нужно действовать быстро, чтобы не испытать на себе его отвратительный нрав.

Я поворачиваю ручку, ожидая, что дверь окажется запертой, однако она открывается. Шагнув внутрь, сразу же замечаю солнечный свет, струящийся в дальнее окно. Слава богу. Не хочу включать освещение, иначе он увидит снаружи.

Тихо закрываю за собой дверь и оглядываю огромную комнату, внезапно забыв, зачем я сюда пришла.

Выдохнув, чувствую улыбку, играющую на моих губах. Большая кровать стоит между двумя окнами, которые, должно быть, выходят на западный фронтон дома. Мой балкон расположен с этой же стороны, прямо под ними.

Вдоль стен – встроенные стеллажи, полностью забитые книгами. Вертикально, горизонтально, друг на друге… Ни на одной книге нет суперобложки, и некоторые явно старые. Калеб ведь не прочитал все это, да? Никогда не видела его читающим.

Персидский ковер лежит на полу из темного дерева, неотполированного и пошарпанного. В нескольких метрах от двери, через которую я только что вошла – маленький камин. Подойдя ближе, рассматриваю обугленные дрова. Я делаю вдох, ощущая запах гари и еще какой-то аромат. Чем-то похоже на пачули. Или бергамот.

На столе у стены разложены ремни и инструменты для их обработки, а на полу возле кровати – еще больше книг. Стены практически голые, но по оттенку отличаются от более светлой древесины, использованной в других частях дома. Эта комната напоминает чердак старого английского паба. Удивительно, что на стенах не висят старинные картины.

Двинувшись к столу, поднимаю и рассматриваю кости каких-то животных, стараясь собрать больше информации. Эта комната говорит о многом.

И в то же время ни о чем.

Ему нравится создавать изделия из кожи. Он любит читать. Я не вижу телевизора, компьютера или любой другой электроники, хотя знаю, что у Калеба есть колонка или что-то вроде того, потому что порой слышу музыку.

Тут уютно. Темно, тепло и комфортно. Большое мягкое кресло расположено в углу. Рядом с ним – очередная стопка книг.

Подойдя к прикроватной тумбочке, открываю ящик, в котором нахожу только старый томик «Трех мушкетеров», ручку и презервативы. Я поднимаю книгу и нюхаю ее.

По спине пробегают мурашки. Она пахнет так же, как вся комната.

Уверена, тут хорошо, когда горит камин. Тихо, спокойно… тепло. От взгляда на кровать во рту пересыхает. Откинув одеяло, провожу руками по простыни в поисках своих трусиков. Полагаю, мастурбировать с ними он должен здесь.

Ничего не обнаружив, опускаюсь на колени и ползаю вокруг кровати, проверяя пол.

Когда добираюсь до изножья, кое-что замечаю и останавливаюсь. В дереве видны три борозды. Я протягиваю руку, помещаю указательный, средний и безымянный палец в углубления.

Что-то поцарапало половицы. Или кто-то.

Облизав свои сухие губы, наконец-то осознаю, какое расстояние отделяет меня от полиции. Мне следовало задуматься об этом несколько месяцев назад.

Встаю на ноги, обыскиваю ящики, еще один прикроватный столик, все остальные укромные закоулки, но тщетно. Твою мать, это просто смешно. Джейк не из тех, кто похищает трусики. Ной тоже не украл бы почти все мое сексуальное белье, потому что захотел бы увидеть меня в нем! Я знаю, что это Калеб.

Схватив его подушку, просовываю руку под наволочку – последнее, что приходит на ум. Затем проверяю вторую. Что-то нащупав, замираю. Ткань, шелковистая… Достаю ее и смотрю на красную ленту.

Красную ленту для волос.

Мою красную ленту для волос.

Кожа вспыхивает, жар скапливается в животе.

Уголок моего рта приподнимается в хитрой улыбке. Что ж, это не трусики, зато тоже моя вещь. Я бросаю подушку обратно и завязываю волосы лентой в форме милого бантика.

Этого мало, однако образ Калеба постепенно вырисовывается фрагмент за фрагментом.

Может, он меня и ненавидит.

Но думает обо мне.

– Так тихо.

Ной сидит справа от меня на месте своего отца. Подняв взгляд, мельком заглядываю ему в глаза, после чего снова сосредотачиваюсь на своем учебнике. Откусив кусочек печенья, ничего не отвечаю.

Джейк ушел несколько часов назад. Я беспокоюсь, что он не выдвинулся раньше, ведь опять начался снег, а уже стемнело. Мне ненавистна мысль, что он там один. Почему Калеб не пошел с ним? Или все мы? Я могла бы потерпеть неудобства. И нам не так уж нужна рыба.

Жуя, переворачиваю страницу. Кровля хлопает на ветру, генератор в холодильнике готовит новые кубики льда. Лента щекочет мой висок, и я усиленно подавляю улыбку, чувствуя на себе пристальный взгляд Калеба, сидящего за столом напротив.

– Я никогда не предполагал, что душой компании за ужином был мой отец, – добавляет Ной, пытаясь нас растормошить.

Однако я слишком уж наслаждаюсь вниманием его брата, чтобы вести беседы.

Протянув руку, парень дотрагивается до моей ленты.

– Мило.

Улыбнувшись ему, перевожу взгляд на Калеба и замечаю, как он стискивает челюсти.

– Итак, хочешь посмотреть фильм?

– Фильм?

– Есть сиквел, где те же самые копы задерживают ту девчонку за курение травки и доставляют в участок, – отвечает он, играя бровями. – На всю ночь. Там много других заключенных.

– Звучит горячо, – хохотнув, закрываю учебник, бросаю оставшееся печенье на тарелку и отряхиваю руки. – Но мне нужно закончить еще около пятнадцати критических замечаний.

Я встаю из-за стола, прихватив с собой тарелку и стакан.

– Хотя в гостиную постараюсь не заходить, – говорю, поставив посуду на стойку, затем разворачиваюсь, собираясь забрать свою книгу и текстовый маркер.

Правда, когда огибаю стол, направившись к себе в комнату, Ной преграждает мне путь, выкатившись на стуле передо мной.

Я останавливаюсь, выпрямив спину.

Он окидывает взглядом мое тело, словно мешковатый свитер и пижамные шорты – это именно то, что его заводит. На самом деле Ной просто был без женщины дольше, чем ему хотелось бы, и сейчас даже мешок покажется соблазнительным.

Снова посмотрев мне в глаза, он распоряжается:

– Иди сюда.

– Прочь с дороги.

Парень плотно сжимает губы, от его привычного юмора не остается и следа.

– Я сказал, иди сюда.

Глянув на Калеба, чей взгляд мечется между мной и его братом, замечаю, что он напряжен, однако вступиться за мою честь пока не готов.