Александр Крупцов - Мой друг МПС и все, все, все… (Из записок старого опера)

Ранним осенним утром МПС повёз отца, мать и престарелую тётушку в дальний аул в гости к сватам. По старой традиции был накрыт богатый дастархан, выставлено обильное угощение разнообразными мясными блюдами, в том числе великолепный бесбармак. Всё это запивалось большим количеством арака (водка). Единственный человек, который не пил спиртное, – это был МПС, помнивший историю с пьянкой, потерей новой автомашины и проклятия отца. На следующий день ближе к вечеру разгорячённые гости собрались уезжать домой. Сваты обменялись с гостями подарками, попрощались, после чего МПС, посадив родителей и старенькую тетушку в машину, тронулся в обратную дорогу. В дороге Касымхан пел свою бесконечную песню про степь, хорошую погоду, про удивительных и хороших сватов. МПС с улыбкой вспомнил, как в детстве он со мной уезжал на «джайляу» и как в дороге Касымхан пел такую же бесконечную песню («Лесом еду – лес пою. Степью еду – степь пою»). Сзади старушки что-то громко обсуждали. Двигатель равномерно урчал и убаюкивал пассажиров, мимо пролетали степные просторы, лесопосадки у автотрассы и километровые столбики.

Когда проехали более полусотни километров, у Касымхана началась «разруха» в желудке. Обильная жирная пища и арак сделали своё тёмное дело. Касымхан попросил МПСа остановить автомашину. С трудом он вылез из «Москвича» и быстро, как мог, побежал к лесочку, который находился в тридцати метрах от дороги. Касымхан, спрятавшись за деревья и убедившись, что его не видно, присел делать свои «большие дела». Он, почувствовав чудесное облегчение и продолжая сидеть на корточках, призадумался.

В это время на большой скорости по автотрассе двигалась автомашина «ЗИЛ-130» с прицепом, гружённая по максимуму мешками с гречневой крупой. И когда до стоявшего на обочине «Москвича» оставалось полсотни метров, у прицепа оторвалось колесо. Водитель грузовика даже не почувствовал этого неприятного события, продолжая двигаться вперёд. Оторвавшееся колесо немного изменило траекторию своего движения и, подскакивая на кочках и рытвинах, стремительно на большой скорости катилось прямо в лес к тому месту, где сидел на корточках Касымхан. В последний раз на очередной кочке злой рок подбросил колесо вверх и направил по воздуху прямо в затылок несчастного Касымхана. В это время в его голове пронеслась картина того давнего обстрела в июле 1943 года на Курской дуге, где из крупнокалиберного пулемёта гитлеровцы ранили его в ногу, затем раздался чудовищный взрыв, резкая внезапная боль пронзила голову, и наступили звенящая тишина и покой.

Старенькая Айжаркын со своей такой же престарелой сестрой и МПС долго и напрасно ждали Касымхана. МПС забеспокоился и пошёл к тому месту, где находился отец. Перед его взором открылась жуткая картина – на земле ничком со спущенными штанами лежало распластанное тело несчастного отца, голова у него была окровавлена. Рядом с ним находилось большое колесо от автомашины. Сомнений не было в причине трагической смерти Касымхана. МПС упал перед телом отца на колени и громко, смешивая казахские и русские слова, закричал:

– Аке, аке, тур (отец, отец, вставай)! Кешiр менi, прости меня, отец!

Но душа Касымхана была уже далеко, покинув пределы нашего бытия и устремившись в бесконечность.

Лёгкий ветерок пронёсся по верхушкам деревьев, шурша пожухлой листвой, и в наступившей тишине затрещал дятел. Всё было так, как много лет назад, и будет впредь. Жизнь продолжалась, только не было в ней места Касымхану. МПС лежал вниз лицом перед телом своего погибшего отца, вдыхая горьковатый запах осенней опавшей листвы, и рыдал, сотрясаясь всем телом. Он винил себя в смерти отца, этого старого сухонького родного человека.

Необходимо отметить тот факт, что на пенсию нашего героя отправили уже давно, и он, по неведомым никому причинам, переехал со своей Карлыгаш и младшими дочерьми жить в российский рабочий посёлок, расположенный рядом с границей Казахстана. Пенсии ему не хватало на жизнь, и он перебивался случайными заработками, на новом месте завёл своё хозяйство. В сарае у него жили куры, гуси, ну и, конечно, в загоне стояла пегая лошадка с впалыми боками и выпирающими рёбрами.

В это ранее мартовское утро пенсионер МПС с помощью своего друга-собутыльника, сторожа поселкового коровника Егорки, удачно увёл совхозную корову, которую затем пенсионер-авантюрист загнал в свой сарай, планируя её в дальнейшем выгодно продать.

После проведённой «операции» МПС, выпив полстакана водки, не раздеваясь, в своём старом, штопаном милицейском галифе прилёг дома на любимый топчан и сладко уснул. Разбудила его жена Карлыгаш, которая шёпотом сообщила, что приехали какие-то милиционеры и им интересуются (дорогой читатель, отправляю тебя к главе 6, в которой описана причина приезда милиционеров к нашему герою).

МПС осторожно выглянул в окно и увидел, на крыльце его дома стоящих двух милиционеров, а неподалёку от дома – припаркованную патрульную милицейскую машину. МПС сразу смекнул, что это приехали его задерживать за совершенную им с Егоркой кражу коровы. В голове мелькала только одна мысль: «Кто же сдал нас?»

Быстро накинув старую выцветшую телогрейку, МПС засунул ноги в галоши и через двери, выходившие во двор, бросился бежать к лесу по пашне ещё заснеженного поля, находящегося за его домом. Бежать через глубокие борозды, покрытые изморозью, было тяжело, но животный страх быть задержанным за кражу коровы подгонял МПСа бежать всё быстрее, и в голову вдруг пришли слова Чапаева из кинофильма детства:

– Врёшь, врёшь – не возьмёшь!

Когда он забежал в лес, страшная острая боль пронзила левую сторону его груди, в глазах потемнело. МПС остановился, ноги его подкосились, тело покрылось липким и холодным потом.

И вдруг вокруг установилась звенящая тишина, тело стало лёгким, исчезла боль, неведомая сила подхватила и понесла его вперёд в светлом тумане, который появился вокруг него. Он не ощущал своего физического тела, стало всё спокойно и безмятежно. Далеко впереди в этом тумане он увидел две тёмные точки, которые по мере его быстрого приближения к ним превращались в человеческие фигуры. И тут он понял, что это его отец – хромой Касымхан – и одноглазый Темиртас-ага, которые уже давно покинули бренный мир. Они махали ему руками, приветствуя его. И словно сработал гигантский выключатель – стало темно, и всеохватывающее блаженство охватило МПСа…