Валерий Юабов - Долгая дорога

– А сколько ему помогал мой отец (или дядя, или еще кто-нибудь), – кипятился он, когда мама уговаривала его не обращаться с просьбами к малознакомому и очень дальнему родственнику. И поступал, как считал нужным.

Сейчас, вспоминая эти знакомства с обширной родней, я поражаюсь тому, с каким разнообразием человеческих характеров, интересов и жизненных устремлений мне удалось столкнуться. Тогда я, конечно, не задумывался о таких вещах, но теперь мне это кажется очень любопытным.

Помню, как однажды отец разыскал родственника, весьма состоятельного, у него имелся бизнес в Манхэттене, торговля драгоценными камнями.

– Процветает! – говорил отец, сияя так, будто ближе этого Натана Якубова у него никого на свете не было. Мама удивлялась, чему он так радуется.

– Как это – чему? Он же близкий родственник моей матери!

Словом, субботним утром мы отправились в гости к Якубовым.

Богатый родственник – невысокий, почтенного вида человек лет семидесяти, встретил нас вполне по-семейному. Мы вместе позавтракали в его прекрасно обставленной, пестреющей дорогими коврами и сверкающей хрусталем квартире, а потом вместе отправились в синагогу. Натан шел не спеша, опираясь на палку. Узенькая улочка была вся в деревьях и вечнозеленом кустарнике, и надо было видеть, как заботливо отец отводил в сторону каждую веточку, которая могла задеть драгоценного родственника! Конечно же, он нашел минутку, чтобы попросить Натана об услуге:

– Никак не удается сына пристроить на работу… Не могли бы вы помочь? (О работе шла речь потому, что в тот момент решение о колледже еще не было принято).

Натан сквозь толстые стёкла очков посмотрел на отца, потом на меня.

– Не переживайте, Амнун, в Америке молодых не надо пристраивать. Они сами здесь найдут себе дорогу.

Родственник высказался очень ясно. С определенной точки зрения, с позиций преуспевающего дельца, считающего силу характера и умение пробиться главными человеческими качествами, он дал отцу вполне разумный совет. Но отец, проглотив обиду, продолжал поиски более отзывчивых родственников.

Одним из таких оказался Юра Пинхасов, о котором я уже рассказал. Кстати, Юра вовсе не был непрактичным чудаком-изобретателем, деньги он тоже умел зарабатывать. Но ни деньги, ни бизнес как таковой не были главным содержанием его жизни, просто он сумел сделать доходными свои технические таланты, свое творчество.

Ещё один родственник – Роберт Аулов – появился на горизонте в разгар наших поисков колледжа. Знакомиться с ним отец потащил меня в Бронкс, куда из Квинса надо добираться на метро часа два с пересадками. Мы попали в квартиру более чем скромную. Почему-то было понятно, что людей, которые здесь живут, совершенно это не волнует, что не нужна им богатая обстановка, хрусталь и прочие предметы роскоши. Не волновало их и другое: живут ли вокруг родственники, вообще «наши», бухарские. Вероятно, даже и здесь, на чужбине, в их отношениях с людьми племенная близость не являлась главным критерием.

Семейство этих Ауловых, дальних родственников бабушки Лизы, очень мне понравилось. Особенно же глава семьи, Роберт. В Ташкенте он был профессором, занимался философией, а здесь, в Америке, сотрудничал в Колумбийском университете. Штатной должности не имел, но время от времени читал лекции о Советском Союзе. Какие, я не догадался расспросить…

Да, бриллиантов у Роберта явно не имелось, зато душевных богатств хватало. Когда отец рассказал о наших трудностях, он тут же предложил свою помощь. Мы условились завтра же поехать вместе в Манхэттен, в управление городским университетом. Роберт сказал, что там можно получить всю необходимую информацию.

И вот мы в центре Манхэттена. На 31-й Вест, в доме 101 – нужный нам офис, очень похожий на те, в которых мы уже побывали: множество людей, почему-то преимущественно черных и азиатов, долгое ожидание, заполнение анкет… Я опять как-то приуныл.

– Эй… Ты не переживай. Все будет хорошо, слышишь? —

Этот наш родственник оказался вдобавок ко всему чутким человеком, уж не знаю как, но он сразу же заметил, что у меня тяжело на душе.

Вероятно, у Роберта была легкая рука. Выяснилось, что Нью-Йоркский городской университет включает в себя целую сеть колледжей с четырехгодичной и двухгодичной программой. И я могу выбирать любой из них. Мы с Робертом посоветовались, я выбрал Квинс колледж, заполнил всё, что требовалось, узнал, что ответ получу по почте. Ушел я, чувствуя себя уже почти студентом.

Потом мы еще долго бродили по Манхеттену и как-то очень быстро сдружились. С Робертом было и просто, и интересно. Худощавый, с густыми усами, он ходил с тростью, то легко на неё опираясь, то налегая всем телом. Почему-то он казался мне похожим на тех подтянутых, элегантных английских джентльменов, которые еще в начале двадцатого века ходили в цилиндрах и с тросточками. Правда, Роберт носил не цилиндр, а обыкновенную вязаную шапочку с помпоном на макушке, и все же в нем была своеобразная элегантность. Когда-то, очевидно, он был здоровым, сильным человеком, это видно было по его стати, по рукопожатию. Но он часто кашлял, подолгу и взахлеб, как отец. Потом выяснилось – он уже в то время был тяжело болен. Впрочем, на здоровье не жаловался, был весел, держался бодро. Болезнь была как бы сама по себе, а он – сам по себе…

– Амнун, хотите подработать?

Этот неожиданный вопрос Роберт задал, когда мы проходили мимо какого-то небоскреба. Указывая на него тросточкой, Роберт объяснил:

– «Голос Америки» знаете, конечно? Отсюда они и вещают. Русскоязычных приглашают участвовать, платят неплохо… Хотите, зайдем?

«Голос Америки»… Сердце моё ёкнуло. И как-то вдруг сразу вместе с этим толчком я вспомнил… Теплая августовская ночь. Мы с Юркой лежим на топчане в Старом Дворе. Кузен сосредоточенно сопит, в руках у него трещит, завывает, выдает обрывки мелодий, а иногда бормочет что-то на разных языках «Грюндик», коротковолновый приемник. Юрка пытается поймать «Голос Америки», запретную радиостанцию. Запретную, заглушаемую. Но кто её только не слушает в нашей стране, преодолевая могучие глушители! Очень уж людям обрыдло жить за «железным занавесом». Слушаем иногда и мы с Юркой. Не потому, что нам это так уж интересно, до понимания взрослых проблем мы еще не доросли, но… Ловить запрещённую передачу – это как-никак приключение. К тому же дед интересуется новостями об Израиле, а где же ещё узнаешь правду, если не по «Голосу»?.. Вот мы и ловим его по ночам, развесив на ветвях урючины самодельную антенну… Ага, кажется, словили… Голос, прерываемый трескучими разрядами, произнес: «Израильские войска провели ответную…»

Так вот откуда, оказывается, доносился до нас этот «Голос Америки», думаю я, задрав голову и разглядывая небоскреб. Вот смешно-то, я стою рядом, я могу даже зайти и поглядеть…