Ким Корсак - Предел погружения

– Расслабиться? – Кочетов поднял брови. – На моей лодке?

Он рывком потянулся к «Каштану»:

– Внимание всем – учебно-боевая тревога. Возгорание в первом отсеке.

Вахтенный, обреченно подняв глаза к подволоку, щёлкнул тумблером, включая аварийный сигнал. Три коротких звонка ударили по ушам, заревела сирена.

Кочетов откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза.

Сейчас можно было бы оставить пост на вахтенного – и в каюту, хоть на полчаса. Если и без растираний, то хоть внутрь принять.

Нет – сначала доиграть учебную тревогу до логического завершения. Обязательно что-то случается именно в тот момент, когда ты дал себе право отдохнуть лишний раз.

И хватит уже кашлять.

Борецкого, вон, списывают на пенсию по здоровью. Щитовидка. Выясняют теперь, где он умудрился лишнюю дозу радиации хватануть.

А тебя ещё на пару автономок хватит, это уж наверняка. А потом… ну что потом? Адмирала тебе вряд ли дадут, тем более после той истории с учениями – у начштаба флота до сих пор небось глаз дёргается при воспоминании.

Разве что в Москве адмирал Вершинин расчувствуется оттого, что ты его племянника целым и невредимым из-под полярных льдов вернул (дай-то Бог!) и решит, что ты как никто достоин командовать дивизией.

Ладно, оно и так неплохо: капитан первого ранга, командир подлодки – лучшей лодки в дивизии, лучшей во флотилии. Да на всём Северном флоте такой, как «Белуга», не найти!

Все учебные стрельбы – как по книжке. Шестнадцать автономок. И все живы, вот что важнее всего.

А спишут тебя на берег – и пойдёшь с чемоданом. И идти-то не к кому, все порастерялись, поразъехались, всех проглотила лодка.

Значит, в школу устраиваться охранником. Или учителем ОБЖ. Ну-ка, дети, сегодня я расскажу вам, как выжить там, где рыбы дохнут. Всё просто, на самом деле: ни одна рыба не в состоянии так сильно хотеть жить, как мы с вами. Ведь за тем я, на самом деле, к вам и пришёл – попытаться научить вас любить жизнь, а если вы будете её любить, вы уж точно сделаете всё, чтобы сохранить её… и чтобы долго и счастливо…

– Тащ командир, учебное возгорание потушено, – захрипел «Каштан». – Время – две минуты тридцать две секунды.

Кочетов мотнул головой, стряхивая дрёму, выпрямился в кресле.

– Сойдёт. Потери?

– Рядовой Ольховский условно отравлен: с запозданием включился в ПДА.

Кочетов поморщился.

– Условно выебите рядового Ольховского. Чтоб в следующий раз включался быстрее, чем вы успеете произнести слово «хуй».

– Так точно, тащ командир!

На том конце помялись и смущённо добавили:

– Старшина второй статьи Ляшко ушиб лоб. Фактически.

– С чем вас, блядь, и поздравляю, – процедил Кочетов. – Сотрясения хоть нет? Доктор его уже осматривал?

Стукнув в дверь и не дожидаясь ответа, Паша шагнул в лазарет.

– Гриш, слушай, а ты за обедом сегодня пробу снимал?

Постоял, осматриваясь: доктора не было. На табурете у стола, зябко сгорбившись, сидел журналист.

– Что-то ты сюда зачастил, – фыркнул Паша. – Не в курсе, где доктор?

Обойдя стол, он плюхнулся прямо в кресло врача – удобное, мягкое, не то что койки. Журналист поднял белесые брови.

– Кто-то из матросов ушибся, – прошелестел тихонько. – Григорий Иванович не стал будить фельдшера, сам пошёл смотреть.

– Добрая душа, – Паша потянул забитым носом. – А ты чего здесь?

– Проверял, нет ли ожога гортани, – так же тихо отозвался журналист. – Обошлось. Мне обещали полоскания выписать.

– Ожог гортани? – Паша прищурился. – Ты что, реакторные стержни глотал?

Журналист устало взглянул на него.

– Случайно выпил спирта вместо минералки.

У Паши вырвался смешок.

Случайно, как же. Сто лет в обед этой шутке – но ведь работает!

– А что смешного, Павел? – у журналиста голос прорезался, завибрировал. – Человек не ждёт подвоха и ошибается – ну просто верх юмора, живот можно надорвать.

– Да ладно, весело же! – Паша придвинулся ближе к нему, заговорщически наклонился через стол:

– Кто тебя развёл-то, а?

– Да ну их, – журналист слабо усмехнулся, – сами всё расскажут. Как же не похвастаться таким подвигом.

Поморщившись, он приложил руку к шее, потёр её пальцами, словно пытаясь унять резь в горле.

– Секунду. Что это у вас – нафтизин?

Свободная рука указала на белый пузырёк в Пашиной ладони. Паша повертел пузырёк, прочёл название.

– Ну да.

– Это вам врач дал?

– Да нет, я у Ивашова взял… Только помогает ненадолго, каждый час по новой пшикать.

Белесые брови сдвинулись к переносице:

– Павел, этот препарат даже наверху нельзя капать так часто. А здесь его вообще надо выкинуть. Он сужает сосуды, изнашивает их. Вы что, хотите баротравму получить?

– И чем же лечиться, интересно?

– Доктор должен был дать вам разжижающие препараты, – тонкие пальцы сжались в замок на столе. – Лучше всего – раствор морской соли.

– Морской соли? – Паша уставился на него с неприязнью. – Может, мне за борт голову высунуть и нос промыть? Ещё и медика из себя строит, папарацци хренов.

Дверь открылась, вошёл хозяин лазарета – расслабленная походка, благодушный взгляд.

– Заседаем, академики? А я там в поте лица тружусь, раненых пользую.

– Здорово, Гриш, – Паша привстал, протянул ему руку. – Как матрос?

– Да цел. Что этому медному лбу сделается?

Скинув с плеча ремень пэдэашки, доктор бросил её на койку.

– И ну-ка, Паш, быстро оторвал свою жопу от моего командирского трона. Что стряслось, опять нос не дышит?

– Да я зашёл про котлеты спросить – показалось мне или правда пережарены, – Паша встал, обошёл стол. – А тут этот альбинос мне рассказывает, что в нос, видите ли, капать нельзя нафтизином.

– Почему нельзя? – Гриша плюхнулся в кресло, вытянул ноги. – Если насморк мешает заснуть, лучше капнуть на ночь, чем мучиться.

Журналист шевельнул губами:

– Каждый час.

– Каждый час? – негромко повторил доктор. – Паша, ты ёбнулся, что ли? Тебе русским, блядь, языком было сказано – перед сном.

Паша поморщился: уж наезда от доктора он точно не ждал.

– Гриш, да я уж сто лет этой штукой пшикаю. И ничего…

– Пашенька, солнышко, – доктор наклонил голову набок, – а баротравму носовых пазух кто тебе будет лечить? Уж не я ли? Так мне и без тебя тут есть с чем поебаться.

Откинувшись на спинку кресла, он приложил ладонь ко лбу жестом главнокомандующего, вконец измученного недоразвитыми подчинёнными.

– Дай-ка мне этот флакончик, – поманил пальцами. – Буду его тебе под запись выдавать, как химик выдаёт регенеративные патроны.

– Да ладно, – вздохнул Паша, – я ж понял, не дурак.

– Точно не дурак?

– Один раз на ночь, – Паша щёлкнул пальцами, – и всё.

Гриша качнул головой, улыбка блеснула белыми зубами.