Юлия Флёри - Стервам слова не давали

Я не сразу поняла, почему всеобщий гул прекратился, так как слишком увлеклась украшением основного блюда, ещё что-то бормотала себе под нос, улыбалась полученному результату, поправляла последние штрихи и когда, наконец, подняла голову, отметила, что что-то определённо пошло не так.

Затишье сменили редкие перешёптывания, люди ворочали головами, пытаясь найти причину всеобщей паники, я с двойным азартом влилась в их чудную компанию и тоже несколько раз крутнула головой. Но вскоре моя шея неприятно хрустнула, и с адской болью в ней, это неблагодарное занятие пришлось бросить. Неловко растирая затёкшие мышцы, заметила, что толпа понемногу расступается, и вскоре моему взору явился образ мужчины, мужчины моей мечты, моей тайной и явной страсти. Филя стоял в нескольких метрах от импровизированной кухни, немного помятый, потрёпанный, но в своём виде настолько сексуальный, что в пору заскулить, пасть к его ногам, и весело подрыгивать ножкой, когда он почешет ушко. Признавая поражение своего изначально проигрышного ультиматума, я улыбнулась на всю ширину рта, если бы правила приличия позволяли, то помогла бы губам, растягивая их пальцами, хотя они и без того справлялись.

Чёрные джинсы и чёрная шёлковая рубаха, в разрезе которой видна смуглая после лета кожа, волосы вздыблены, губы поджаты, демонстрируя полную собранность и решительность. Вокруг мощной шеи вьётся толстая золотая цепь, которую обычно не видно из-за ворота сорочки, голова немного задрана кверху, отчего создаётся впечатление, что Филя вот-вот сообщит о цели визита, но он молчал. Опомнившись, я перестала глупо улыбаться, опустила взгляд и невероятным усилием воли смогла снова поднять его, но уже на Матео, только вот мою радость мужчина явно не разделял. Бледный (если можно так сказать о типичном мексиканце), он стоял с приоткрытым ртом и выпученными глазами, руки неловко опустились и почему-то теребили фартук, перепачканный в брызги томатного соуса. Он перевёл на меня неверящий взгляд и на смеси русского и английского спросил?

– Лари, детка, твой мужчина пришёл меня убивать?

– Что за глупости, с чего ты взял? – Натурально возмутилась я: откуда такое самомнение? Филя пришёл ко мне и ни с какой другой мыслью мириться я не собираюсь. Снова всмотрелась в любимое лицо, но от улыбки воздержалась.

– Может, с того, что в его руке устрашающая цепь, а смотрит он на меня как маньяк на жертву?

– Сдался ты ему, он на меня… Что?!

Еле-еле оторвав взгляд от тёмных глаз, от трёхдневной щетины, и от припухлых губ, которые когда-то безжалостно терзали моё тело, я присмотрелась внимательнее и теперь во всём внешнем виде моего мужчины не находила ничего привлекательного. То есть он привлекателен, бесспорно, даже в своей агрессии, но… Он вооружён и очень опасен! Горящий взгляд, который действительно направлен на Матео, опасный прищур, желваки на скулах, и, как и прежде, плотно сомкнутые губы, которые иногда приоткрываются, чтобы выпустить грозный рык. Красивое мощное тело обтянуто чёрной тканью, мышцы на руках перекатываются, выдавая напряжение. На правый кулак намотана цепь металлического цвета, толстые звенья которой не поддаются никакому осмыслению, свободный её конец свисает почти до колена и иногда покачивается в хаотичном порядке. Покачивания эти совпадают с гулом человеческого дыхания. Все смотрят на Филю и ожидают зрелища, я ничего такого видеть не хочу.

– Лари, скажи, что это не то, о чём я подумал.

– Это не то, о чём ты подумал. – Беззаботно и слишком быстро отмахнулась я и Матео теперь не только побледнел, но и позеленел.

Согласитесь, странная реакция для мужчины, хотя… если учесть, что участвовать в разборках он не нанимался и на мою моральную поддержку не рассчитывал, понять его можно.

Когда, наконец, гляделки в нашем трио подошли к концу, Филя сделал первый шаг и всепоглощающий ужас сковал моего партнёра по кухне и теперь он даже не разговаривал, а лишь завороженно наблюдал за приближением мужчины. В конце зала я заметила хрупкую женскую фигурку, по бегающему виноватому взгляду, направленному на меня, поняла, что без неё тут не обошлось. «Что мне делать?» – спрашивала я Машу взглядом, так как спугнуть Филю громким голосом и усложнить своё положение не хотела. «Откуда я знаю?!» – возмущённо отвечала она мне, но ко взгляду добавляла жестикуляцию в виде неопределённо пожимаемых плеч и широко растопыренных пальцев рук. Когда людской гул, под который передвигался Филя снова стих, я перевела взгляд с Машки и отчётливо понимала, что пить «Боржоми» поздно: он стоял передо мной, немного втянув голову в плечи и выжидающе смотрел.

– Лари, что мне делать? – Подал голос Матео и зал ухнул.

Я же вдруг ощутила прилив бодрости и сил, плюс, подкреплённая мыслями, что если не прибил никого сразу, то и опасаться не стоит, состроила возмущённое выражение на лице, скрестила руки на груди и приняла вызывающую позу.

– Можешь отойти в сторону, мне сейчас будут в любви признаваться.

Уверенно заявила я, а Филя невесело ухмыльнулся, замахнулся и с грохотом водрузил тяжёлую цепь прямо на столешницу, стряхивая её с кулака. Из кармана джинсов достал небольшую коробочку и без лишних колебаний поставил её передо мной в раскрытом виде, позволяя внимательно рассмотреть кольцо, находившееся внутри. Ух… Ничего подобного я не видела, но и радоваться почему-то не получилось, я внутренне подобралась, зажалась и, судя по нехватке воздуха, задержала дыхание. Пару раз перевела плавающий взгляд с Фили на кольцо и обратно, неуверенно моргнула, упёрлась обеими ладонями о гладкую поверхность и медленно выдохнула. Никого сейчас рядом не было: я и он, только его глаза и только его немой вопрос.

– Примешь? – Не выдержав паузы, которая явно затянулась, тихо спросил Филипп и сжал кулаки до хруста в костях.

А я, вместо того, чтобы пустить слезу, обрадоваться и носить любимого на руках, чувствовала какую-то пустоту. Всплыли в воспоминаниях его слова и символическая цепь, о которой он говорил, теперь материализовалась и лежала передо мной неподъёмным грузом. Обида, заславшая глаза, не дала воспринимать этот жест, как добровольную сдачу, а проводила логическую связь: я и моё присутствие в его жизни – неподъёмный груз цепи. Поэтому, тряхнув рыжей гривой (которая так неудачно была спрятана под поварской колпак), и упрямо поджав губы, я посмотрела ему прямо в глаза и потянула рукой пару звеньев свободного конца цепи.

– Не коротковата ли? – Чувствую, лицо моё в сарказме с гримасой перестаралось, но исправить ничего не могу, стою.

– В самый раз.

И снова затянувшееся молчание, которое, опять же, первым не выдерживает Филя.

– Я знаю, что виноват и если тебе от этого станет лучше, то ты должна знать: никто не сможет мне тебя заменить. Я впервые прочувствовал, как это, быть вдалеке от человека, который тебе небезразличен.