Юлия Рябинина - Только не я

– Я… я… я… – пытаюсь выдавить из себя хоть слово, чтобы объяснить ему, что это просто отходняк, что это пройдет через минут десять, но после нескольких попыток у меня так ничего и не выходит, приходится просто рыдать парню «в жилетку» и наслаждаться заботой, которая проскальзывает в каждом его слове в каждом движении рук.

***

– Понимаешь, – я сидела на широком подоконнике третьего этажа напротив нашего временного прибежища и от волнения качала ногами, искоса поглядывая на Тимофея, который стоял чуть поодаль, облокотившись на стену, и смотрел в ночь через стеклопакет пластикового окна, – это, конечно, не смертельно, и простить все можно, наверное, тем более, их неприязнь я прочувствовала с самого начала… – я запнулась на миг. – Но волосы… они для меня память о моей маме, – голос дрогнул, но я продолжила, потому что мне хотелось это сказать, хотелось, чтобы он знал об этом. Это моя тайна, и именно ему мне захотелось ее открыть. – Маме они очень нравились, и после того, как они с папой погибли, я так ни разу и не отрезала их, – я выдохнула последние слова, словно мне не хватает воздуха.

– Снежинка, – тут же откликнулся Тимофей.

Он повернул ко мне лицо, и этот взгляд… Он просто поглощает меня, заглядывает как будто в самую душу, выворачивая все, что там находится, наружу и не обращая внимания на мое сопротивление, с интересом рассматривает все, что оказалось перед ним. Я смотрю на парня так внимательно, что глаза начинают болеть от напряжения.

– С этим белобрысым у тебя что?

Вот такого поворота я точно не ожидала. У меня даже глоток воздуха застрял в горле.

– В смысле? – выдавила из себя.

– Ну, в прямом, Ясь, – ухмыляется Тимофей и скользящим движением оказывается рядом со мной, – он твой парень?

– Ну, как бы да, – смущаясь и заикаясь, отвечаю ему, а в голове проносятся все наши с Тимофеем поцелуи.

Щеки от смущения тут же вспыхивают румянцем.

– Теперь уже нет, – он кончиками пальцев поднимает мой подбородок, и в полутемном коридоре замечаю блеск в его глазах.

– В смысле? – вырывается у меня.

А Тимофей вместо ответа склоняется ко мне, и наши дыхания переплетаются, становятся одним на двоих. И этот завораживающий вихрь чувствительной близости закручивает в себя так быстро, что даже не успеваю осознать того, что отвечаю со всей страстью на его поцелуй и бессознательно уплываю в пьянящую эйфорию, название которой «Тимофей».

Двухнедельная сказка закончилась так быстро, что даже не верилось, что все это произошло со мной… С нами. Аккуратно поворачиваюсь на бок, улыбка растягивает губы. Тимофей лежит в миллиметрах от меня, я смотрю на парня и не могу налюбоваться его красотой. Длинные ресницы чуть подогнуты кверху – все девочки мечтают о таких – чуть подрагивают, видимо, парень во сне что-то видит. Кончики пальцев чешутся от того, что так и хочется дотронуться до этих ресниц, убедиться в том, что наощупь они такие же мягкие и бархатистые, как на вид. Я уже запомнила каждую родинку на его лице и шее, но стеснение так и не смогла побороть, чтобы вот так запросто прикоснуться к нему. Пока не могу.

– Лизни меня.

Меня застает врасплох его тихий шепот, и я, будто преступница, пойманная с поличным, дергаюсь от него и хочу увеличить пространство между нами, но парень не позволяет, кладет мне на талию руку и удерживает на месте.

– Чего? – непонимающее смотрю на него, но глаза Тимофея закрыты, только губы трогает озорная ухмылка.

– Лизни меня, Снежинка.

Теперь уже в голосе слышен смех, и он открывает глаза, расширенные зрачки практически полностью закрывают радужку, и я снова тону в их глубине.

– Ты так смотришь на меня, словно я карамелька на палочке, – он уже не сдерживает смех, – так вот я и предлагаю лизнуть себя. Уверен, на вкус тебе тоже не меньше конфетки понравлюсь.

– Ты придурок, Тимофей, – ладонью хлопаю его по руке и заливаюсь краской от кончиков пальцев ног, до корешков волос.

– Не уверен в этом.

Он двумя руками обхватывает меня и одним движением меняет нашу позу, теперь я нахожусь на нем, наши лица близко-близко друг к другу, и мне не остается ничего другого, кроме как выставить руки по обе стороны от его головы, чтобы чувствовать себя более-менее на расстоянии.

– Я просто смотрела, – начинаю оправдываться, – не хотела будить, думала, как удобнее встать.

– А я не хочу, чтобы ты уходила. Давай побудем здесь еще, пацаны все равно только к вечеру приедут, – парень проводит ладонями вдоль моей спины, и у меня на теле каждый волосок поднимается от этого действия.

– Может, тогда еще что-нибудь посмотрим? – предлагаю Тимофею и делаю попытку высвободиться из его рук.

– Ты хочешь меня усыпить своими фильмами? – его бровь взлетает вверх, отчего выражение лица становится совсем мальчишеским. – Мы и так с тобой столько всего пересмотрели, что мне кажется, я в жизни столько не пялился в экран.

И тут пришла моя очередь удивляться. Конечно, мы с Тимофеем за последние четырнадцать дней болтали обо всем, о чем только можно, но разве этого времени хватит, чтобы узнать человека от и до? Вот сейчас и понимаю, что нам предстоит еще многое узнать друг о друге.

– Ну, знаешь, – отвечаю ему, – даже у нас в детдоме было достаточно времени, чтобы смотреть телевизор.

Он хмыкает, и его захват становится слабее, я пользуюсь моментом и соскальзываю с него, сажусь на краешек кровати и натягиваю обувь.

– А и не говорил, что у меня времени нет, Снежинка, – он запнулся на мгновение, окидывая меня странным взглядом. – Мне просто не с кем было смотреть.

Он подтягивает ноги и рывком садится на кровать чуть в стороне от меня. Так же обувает кроссовки.

– А как же… – я не успела произнести это страшное имя.

– Если ты собиралась сказать о Василисе, то лучше не надо, я не хочу разговаривать о ней. Мы с Васей друзья, – он встает с кровати, и я вижу по его лицу, что эта тема неприятна парню, поэтому больше ни слова не пророню.

– Василиса, скорее всего, тоже приедет завтра, но не факт, – он оглядывается на меня. – Будешь морожко?

Я отрицательно машу головой. Настроение резко падает до нуля, словно брошенный в глубокий колодец булыжник.

– Давай тогда посмотрим, что ты там еще хотела, – парень возвращается ко мне и садится рядом, но я уже ничего не хочу.

Наверное, нужно валить восвояси, снимать розовые очки, укладывать их в перламутровый футляр фантазий и засовывать подальше в укромное местечко.

– Снежинка, ты что?

– А что? – вскидываю брови, но даже сама слышу, как голос вибрирует от обиды.

Тимофей откидывается на стену и смотрит перед собой, я поглядываю на него искоса.

– Если ты хочешь, можем про нее поговорить, но лично я не горю желанием.