Юлия Рябинина - Только не я

– Ты почему не предупредил? – выдыхаю я и снова вдыхаю, кислород уже легче заходит в легкие, и я могу свободно дышать.

– Хотел сделать сюрприз, – улыбается парень.

А я злюсь на него, мне хочется содрать с его лица очки, посмотреть в эти бессовестные темные омуты карих глаз и высказать все, что я думаю о нем. Но только и вижу в отражении очков растерянное и по-детски обиженное свое лицо.

– Снежинка, ты что? Не рада меня видеть? – Тимофей делает шаг в сторону и уходит вдоль ограды, а я вместо того, чтобы стоять на месте, иду хвостиком за ним.

– Конечно, рада, о чем ты говоришь?

А у самой внутри все клокочет, и снова комок к горлу поднимается, ведь в моих фантазиях наша встреча не так должна была произойти, я мечтала, что надену самое красивое платье и встречу его в аэропорту, а встретила в потертых старых джинсах и растянутой толстовке под тополем возле забора, да еще с сигаретой во рту. Черт, стыдобища. Опускаю взгляд и смотрю себе строго под ноги. Почему все так несправедливо?

Но не успевают мне в голову прийти еще какие-то мысли, как Тимофей прижимает меня к себе с такой силой, что позвоночник хрустит. Я в изумлении поднимаю на него взгляд, понимаю, что мы дошли до калитки, и теперь я могу наслаждаться тем, что меня обнимают руки любимого парня. Я обвиваю его шею и прижимаюсь еще теснее, но проходит всего лишь мгновение, когда в голове мелькает мысль о том, что ему может быть больно. Я пытаюсь отстраниться, но Тимофей не дает.

– Не отпускай, – хрипло шепчет мне в шею, – я так скучал.

И я не отпускаю, но делаю это нежнее, больше прижимаюсь телом к нему.

– Я тоже скучала, – отвечаю ему, и пальцы тонут в мягких волосах, уложенных в модную прическу.

Я первая целую его и где-то на краю сознания осознаю, что на его затылке есть волосы, хотя, насколько мне помнится, там их быть не должно из-за ожога. В мозгу бьется радостное осознание того, что поездка Тимофея не прошла даром, и все получилось так, как и должно было быть.

Тимофей не переставал сжимать мою ладонь под столом, сервированным белой скатертью и кучей столовых приборов. Я тоже самое делала в ответ. При этом второй рукой еще и пальцы его перебирала, поглаживая. Нервы. Я, как и Тимофей, сильно нервничала, потому что вот уже в течение десяти минут Николай Николаевич с кем-то разговаривал по телефону, так и не объяснив нам, зачем пригласил в ресторан.

– Важный звонок, – сообщил он нам, стоило только усесться за стол, и принял вызов.

Мы переглянулись с Тимофеем и снова устремили взгляды на мужчину. Первые пять минут сидели по команде смирно, а потом откровенно заскучали, но напряжение тем временем росло. И мне казалось, что даже воздух вокруг нашего столика наэлектризовался до потрескивающих искр.

– Делайте заказ, – шепнул мужчина одними губами и, отложив салфетку, что покоилась на его коленях, вышел из-за столика, направился в сторону выхода.

– Ну, себе не изменяет, батя он и в Африке батя – скривил губы Тимофей и пододвинул мне под нос меню. – Выбирай, что хочешь.

– Я как-то не хочу есть, – оглядываюсь по сторонам и в этой блестящей роскоши чувствую себя потрепанным воробышком в голубом сарафанчике и наброшенном на плечи белом кардигане, купленных на распродаже в О'STIN.

– Даже не думай об этом, – слышу голос парня возле уха, когда нечаянно зависла на рассмотрении картины на большом полотне, расположенном справа от нашего столика, думая о том, что еда тут, наверное, стоит кучу бабок. Я вздрогнула и повернулась к нему лицом.

– Будешь есть и точка.

Парень открыл папку и сунул ее мне в руки. Я старалась смотреть на блюда и не обращать внимания на цены, но это было очень сложно. Любопытство было таким огромным, что я чуть глаза не сломала, пытаясь удержать взгляд только на названиях блюд. Черт, у меня перехватило дыхание, когда я увидела, сколько стоит кусочек хлеба. Мне даже дышать трудно стало.

– Яся, – голос Тимофея прорвал образовавшуюся оболочку изумления вокруг меня.

– А-а-а? – поворачиваю голову к нему и смотрю в недоумении. – У них что, хлеб с золотой крошкой, что ли? – шепчу, еле размыкая губы.

– Черт, Снежинка, – он забирает у меня бежевую папку и откладывает ее подальше, – давай так. М-м-м, что у нас тут есть вкусненького для девочек, – смотрит на меня озорным взглядом, прикусив краешек губы, а я от этого жеста отчего-то громко сглатываю.

Закатываю глаза и отворачиваюсь. Блин, так не честно, зачем он делает так? И еще в животе предательские бурчащие звуки раздались.

– Мне кажется, тебе должен понравиться салат с креветками и… Что хочешь, картошку или рис? Или, может быть, овощи-гриль?

Я смотрю на него и просто киваю.

– Что?

– Может, просто воды?

– Яся, это не смешно. Тогда так, будешь есть то, что я закажу, и точка.

И что мне ему сказать? Конечно, Николай Николаевич ничего лучшего не придумал, как притащить нас сюда, я не то что в ресторане, я в нормальном-то кафе ни разу не была. А тут целый ресторан. Я разочарованно вздохнула и, поставив локти на стол, уперлась подбородком в сложенные в замок кулачки.

– Ясь, – Тимофей толкает под столом мое колено своим, привлекая тем самым внимание.

– А? – бросаю на него косой взгляд.

– Как думаешь, зачем отец нас сюда позвал?

– Если честно, не знаю, но мне здесь крайне не по себе и хочется свалить, – откидываюсь на высокую спинку стула и скрещиваю руки на груди.

– Забей, тут же никого нет, чем тебе тут неуютно? Мне кажется, отличная возможность пожрать вкусную еду, не то что в столовке.

Его непринужденность потихоньку передается и мне, и уже спустя пять минут мы с ним шерстим меню, выбирая самую вкуснятину.

– Молодежь, – прогремел у нас над головами голос Николая Николаевича.

Мы вздрогнули одновременно, потому что увлеклись изучением меню и не заметили, как он подошел.

– Пап, ну, ты знаешь, если так подкрадываться и пугать, я могу и инфаркт заработать преждевременный.

– Уж не тебе говорить, – отвечает мужчина. – У меня возникли неотложные дела, и поэтому остаться и пообедать с вами я не смогу, разговор откладывать тоже смысла нет, – он лезет во внутренний карман пиджака и достает оттуда два буклета.

– Ого, ты нас что, в турне приглашаешь? – Тимофей облокачивается на край стола и чуть вытягивает шею.

Я остаюсь сидеть, как вкопанная. Меня почему-то страшат эти глянцевые прямоугольники, я боюсь представить, что не нас он хочет пригласить, а только Тимофея. Мне отчего-то показалось, что это далеко не турне, а будущее место учебы для Тимофея, потому что на носу уже были экзамены ЕГЭ. Стуки сердца слышались в барабанных перепонках через раз. Я даже дышать старалась неслышно, боясь, что дыхание как-то может повлиять на то, что задумал отец Тимофея.