Валерий Туринов - Сибирские перекрестки [litres]

– Да, но их здесь никто не мерил. Разлом ушел в глубину, а озера в делювий [41] Делювий, делювиальные отложения ( лат . deluere – смывать) – геологические рыхлые отложения на склонах гор и холмов продуктов выветривания горных пород, перемещенных вниз под влиянием силы тяжести и дождевых вод. оползни затянули…

– Андрюша, я утром по-скорому все приготовлю, и у нас будет что пожевать, – обрадованно засуетилась Танька. – Я и чаек сделаю, пока вы рыбачить будете!

– Тебе видней. Уйдем на весь день. Удачно будет – задержимся допоздна.

На следующий день они сели в лодку и отошли от берега.

– Смотрите, а наш Добряк все так же лежит и в небо глядит, – кивнул головой Колька вправо.

– Ты не отвлекайся, греби, – сказал Андрей.

Танька посмотрела в сторону Истукана, затем быстро отвела от него взгляд и стала внимательно рассматривать их избушку.

С воды, со стороны озера, избушка выглядела жалкой, сгорбленной старушкой. И было похоже, будто она тоже чего-то боится или робеет перед огромным озером и высокими горами, а может быть, перед Истуканом. Но, не в состоянии никуда от них деться, она вжалась в землю, стараясь укрыться под одной-единственной на всем мыску лиственницей…

Танька тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и, чтобы чем-нибудь заняться и не смотреть по сторонам, предложила:

– Ребята, давайте я погребу!

– Ты следи лучше за водой в трюме, – посоветовал ей Андрей. – Не то мы и до берега не дотянем!

Старая посудина, на которой они плавали и которая неизвестно, каким образом попала на это глухое озеро, рассохлась и во всю цедила воду.

Танька забила ножом в щели тряпки, выбившиеся под ударами волн, и вычерпала жестянкой воду, накопившуюся на дне лодки.

Посудина сразу пошла живее. Они выскочили из-за мыса на простор озера и угодили под низовой ветер. Он подхватил лодку и, играя с ней, стал валять по волнам из стороны в сторону.

И Таньке показалось, что озеро вскипело, ежесекундно меняясь на глазах. Сердце у нее зашлось, она побледнела, сжала зубы и, чтобы не выдать своего страха перед огромным водным пространством, опустила голову.

Догадавшись о ее скрытом недуге, Андрей повернул лодку к берегу. Прикрываясь за ним от ветра, они пошли дальше и вскоре вышли на мелководье, густо поросшее водорослями, длинные стебли которых, извиваясь, как щупальца, тянулись по воде и глушили волны.

Здесь в песчаной бухте в озеро впадала речушка, вытекающая из тайги, разбиваясь на множество рукавов. Несмотря на скудость материала, который несла из тайги речушка, она за многие годы намыла широкую песчаную косу и теперь использовала ее как сортировочный полигон. Тяжелые таежные отбросы оседали на косе, а различного рода жучки и паучки выбрасывались в озеро, где, поджидая их, всегда косяками гулял прожорливый хариус.

С утра хариус на удочку пошел хорошо, но затем, ближе к полудню, как отрезал. Чтобы скоротать время до вечернего клева, они сели в лодку и пошли вдоль берега осматривать этот уголок озера. В одном месте их заинтересовал тихий извилистый залив, по которому они долго плыли в глубь тайги, прежде чем догадались, что это была канавообразная речушка. Мест для рыбалки здесь не видно было, и они вернулись назад в песчаную бухту.

Вечером хариус снова пошел на удочку.

– Ну все, ребята, довольно! – наконец сказал Андрей. – На два дня хватит, а дальше будет видно.

К зимовью они вернулись поздно. Уже в сумерках лодка уткнулась в берег под самым окошечком избушки.

Этой ночью в зимовье долго не ложились спать. На низком столике, перед крохотным окошечком, тускло коптил огонек, освещая широкие нары, печурку, рудные мешки с продуктами под потолком и усталые лица людей, занятых привычными, никогда не иссякающими житейскими делами…

Прошли еще две недели.

– Завтра сборы и в обратный путь, – объявил Андрей утром за столом.

Эту новость Колька и Танька встретили равнодушно, так как они уже свыклись с мыслью, что рано или поздно им придется возвращаться назад той же самой дорогой, которой пришли сюда. К тому же Колька ходил последние дни хмурым, после того как упустил марала, который сам вышел на него. Произошло это неожиданно. Колька растерялся и, вскинув ружье, ударил по нему из обоих стволов обычным бекасинником, с которым выслеживал куропаток. От мелкой дроби марал только взыграл, как от щекотки, и в два прыжка исчез среди деревьев. На бегу перезаряжая ружье, Колька бросился за ним по следу, но все оказалось напрасно…

Колька встал из-за стола, затянул на поясе патронташ, вскинул на плечо двустволку.

– Пойду, что-нибудь подстрелю на дорогу, – буркнул он и вышел из избушки.

– Далеко не ходи! – крикнул вслед ему Андрей. – Куда пойдешь?!

– На скалы!

– Ладно, к вечеру ждем!..

Но к вечеру Колька не вернулся. Когда наступили сумерки, Андрей и Танька не на шутку забеспокоились.

– Куда же он запропастился-то? – тревожно бормоча, выскочила Танька из избушки.

Вслед за ней вышел Андрей и прислушался, стараясь в монотонном шуме тайги уловить какие-нибудь посторонние звуки.

Стоя у избушки, они с надеждой ожидали, что вот наконец-то послышатся шаги Кольки или хотя бы крики о помощи с той стороны, куда он ушел. Изредка непроизвольно они бросали взгляды на Истукана, словно проверяя, на месте ли он.

Но голова была на месте. А ее нос был все так же честолюбиво вздернут и хорошо виден даже ночью, четко выделяясь горбинкой на фоне темно-синего ночного неба с яркими большими звездами.

Андрей поежился от ночной прохлады и, разминаясь, прошелся подле избушки. Все здесь вокруг озера казалось ему странным. Как будто кто-то связал одно с другим. Не верилось, что такое может быть случайным. В окрестностях озера не было никакого зверья, хотя стоило чуть отойти, через час-другой ходьбы можно было выйти на тропу маралов, а в сырых впадинах наткнуться на свежие следы косолапого. И рыба в озере была слишком умная. Андрей таких линков и хариусов никогда не видел. И этот Истукан, туловище которого как будто провалилось в землю под собственной тяжестью. Странная это была голова. Внешне она вроде бы состояла из обычного калиево-кислого гранита, но твердостью далеко превосходила его. И Колька так и не смог отколоть от нее хотя бы маленький образчик для исследования в лаборатории…

Они не спали до утра. И всю ночь в избушке горел огонек, матовым светом пробиваясь сквозь закопченное окошечко и призывно сигналя затерявшемуся где-то в ночной тайге человеку.

Уже под самое утро, сморенные усталостью, они одновременно провалились в полуобморочный сон, будто их держала в напряжении одна и та же сила. Но уже через полчаса они так же одновременно вскочили, словно кто-то разбудил их, тихо шепнув в скованные страхом души: «Ну, теперь пора, теперь можно!..»