Валерий Туринов - Сибирские перекрестки [litres]

Утром, осторожно, чтобы не разбудить Таньку, он вынес из избушки Кольку, положил его на землю и завернул в большой кусок мешковины, которую нашел здесь, в зимовье. Затем натянул ему на голову еще рудный мешок, плотно обвязал веревкой и отнес к опушке леса. Там он соорудил из жердей помост, положил на него труп и, перекинув веревку через толстый сук могучего кедра, поднял помост высоко над землей, пристроив так, чтобы его хорошо было видно от зимовья, а с земли не могли достать звери…

Когда он вернулся к избушке, Танька уже встала.

– Все, Таня, собираемся и уходим!

– А как же он?

– Он вон там, – показал Андрей рукой на кедрач за лагуной, которая отделяла избушку от соседнего мыска. – Запомни это место и ты, на всякий случай. На сборы час, не более.

– А образцы?

– Потом, все потом, по зимнику!..

– Андрей, я очень устала, не знаю, дойду ли.

– Крепись, Таня!.. Нам жить надо… Через три дня на базе. Представляешь!..

Зимовье они покинули с такой поспешностью, как будто спасались от кого-то бегством.

Танька быстро выдохлась и уже через час остановилась, не в силах угнаться за мерно шагавшим Андреем.

– Андрей, я не могу! – взмолилась она.

Он подошел к ней, расслабленно осевшей на тропе.

– Все, я не могу, мне плохо… Голова кружится и ноги не идут…

Андрей опустился рядом с ней на карточки и привалился спиной к сосне, чтобы тоже отдохнуть.

Они помолчали.

– Андрей, почему люди такие? – спросила Танька. – Почему им всегда чего-то не хватает?.. Вот зачем мы пошли сюда?

– Как зачем! Ты же геолог, знаешь.

– Я не о том. Да, как геолог знаю, а как человек?.. То, что мы сделали, кому-нибудь нужно?

– Сейчас, наверное, нет.

– Тогда зачем все это?.. И Колька тоже, – всхлипнула она.

– Нужно будет. Если не сейчас, то потом, позже.

– Но потом все будет по-иному. А многое, может, и не нужно совсем!

– Таня, давай настраиваться на то, чтобы быстрее выйти отсюда. Потом поговорим, дома… Ты как?

– Пошли…

Но Таньки хватило ненадолго.

Поняв, что так они никогда не выйдут из тайги, Андрей подхватил ее на руки и забросил за спину поверх рюкзака.

Немного посопев, Танька затихла и уснула.

Прибавившаяся ноша не замедлила его шага, а только заставила тверже и осмотрительнее ставить ноги на узкую таежную тропу.

К знакомому болоту он вышел уже в сумерках, на минуту остановился, чтобы передохнуть, прислушался к ровному дыханию спящей девушки. И опять у него заныло сердце от жалости к ней.

«Ничего, скоро все будет позади», – подумал он и решил с ходу пересечь болото, представив, как она, проснувшись, удивится, что они ушли так далеко, у нее вздернется конопатый носик, и снова появится на лице улыбка…

Подхватив лесину, он уверенно двинулся знакомым путем, прощупывая впереди себя болото.

«Все хорошо, моя прекрасная маркиза…» – закрутился у него в голове заезженный мотивчик, который он когда-то слышал на старой пластинке…

На середине болота, когда все, казалось, осталось позади, откуда-то издалека донесся слабый, приглушенный расстоянием гул, как будто там что-то рухнуло.

Андрей остановился и, обернувшись назад, стал невольно отыскивать взглядом вершину с головой Истукана, которая отсюда должна была еще быть видна.

Но в эту минуту какая-то сила качнула землю.

Не понимая, что происходит, но чувствуя надвигающуюся опасность, он бросился бегом по болоту с неистовым желанием скорее добраться до твердой земли.

И снова послышался гул, будто кто-то сердито заговорил под землей. А в следующую секунду от края болота навстречу ему покатилась длинная, во всю ширину болота волна, растягивая хлипкое травянистое одеяло…

Андрей замер, вперив в нее взгляд и оцепенев от ужаса…

А волна подкатила к нему, приподняла его и с треском рванула под ним мягкую зеленую ткань…

Он охнул и, придавленный сверху неимоверной тяжестью рюкзака, провалился вместе с Танькой в вонючую бездну.

Алексей Иванович сидел под тентом, на вьючнике, и, уронив голову на грубо сколоченный деревянный стол, дремал, отдыхая после обеда.

Эту слабость он позволял себе сейчас, уже на старости лет, зная, что если не отдохнет, то у него пропадет для работы остаток дня. Профессор дремал, а его мозг, привыкший к постоянной напряженной работе, продолжал трудиться: он анализировал, выстраивал цепочкой факты, комбинируя образы выписывал недостающие фрагменты целостной картины истории народов этого края, где Алексей Иванович проводил со своей экспедицией археологические раскопки на могильнике позднескифского периода, затерявшемся в одном из урочищ высокогорной Чуйской степи.

«Работы прорва, а сотрудников мало, – подумал он, что из-за гражданской войны в Испании, помощи Советского Союза революционной армии, в этом году их археологическому институту урезали средства на экспедиции. – Здесь же, по существу, не было еще ни одной серьезной экспедиции. А ведь тут когда-то проходил великий кочевой путь. Тысячелетиями перекатывались народы – то на восток, то на запад… И какие! Хунны и сарматы, таинственные дин-лины и юечжи – восточные скифы, соперники могущественных хуннов. И не только соперники… Потом, позже, с верховьев Енисея железной хваткой навалился Тюркский каганат, а за ним пришли орды Чингисхана… Да-а! Глубинная Азия, как бездонное чрево, всегда обильно и жутко плодоносила…»

Из тягучей полудремоты профессора вывел шум машины. Громыхая деревянным кузовом, к стану археологов подкатил грузовик, хлопнула дверца кабинки, и рядом с Алексеем Ивановичем за стол плюхнулся грузный крепыш с благодушным, улыбчивым лицом. Это был Филиппыч – шофер экспедиции. Он был еще молод, однако все почему-то звали его по отчеству. Не из почтительности, а, видимо, из-за усов – пышных русых, своеобразно славянских.

– Да-а, ну и дорожка! – процедил он сквозь зубы, с явным намерением проклинать, по укоренившейся шоферской привычке, и дорогу и все железки у машины, когда накатывало и тянуло на чем-нибудь отвести угарную душу.

Профессор вступился в защиту края:

– Здесь, издревле, исторически, еще две тысячи лет назад, был самый удобный кочевой путь. В те времена, когда не было даже телег!

– Из варяг – в греки, – усмехнулся Филиппыч. – Может, тогда было ничего, а сейчас нет, ни в дугу! – уверенно закончил он тоном человека, прочно привязанного к сегодняшнему дню.

Профессор встал и, разминаясь, прошелся под тентом.

– Что делать-то теперь, Алексей Иванович?

– А где Эдик?

– Там, с ребятами, – неопределенно махнул рукой Филиппыч в сторону, откуда только что подкатил на машине. – Мы прошвырнулись по степи, осмотрелись. А сейчас они копаются…

– Давайте, помогите им? – испытующе посмотрел профессор на него.