Валерий Туринов - Сибирские перекрестки [litres]

– На! Итак, это у нас одиннадцатый, – вслух говоря сам с собой, чиркнул он пометку в пякитажке.

Игорек сунул в геологический мешочек образец и бумажку с его номером, завязал мешочек и положил в рюкзак.

– Ну, пошли, – поднимаясь с коленей, сказал Митюнин. – Значит, говоришь, на третий перешел?

– Да! – с гордостью сказал Игорек.

Он был коллектором в полевом отряде Митюнина. Он закончил второй курс геофака и напросился на полевую практику в Сибирь, подальше от цивилизованных мест. И угодил сюда, в таежную глушь, где, как любил выражаться Митюнин, еще не стучал молоток геолога.

Они двинулись дальше, по нехоженой тайге, ориентируясь по компасу. Маршрут этот Митюнин наметил одолеть за день. Концы были длинными и пришлись на вершину хребта, где на поверхность выходили коренники.

– Василий Андреевич, а вы воевали? – спросил Игорек Митюнина, едва поспевая за ним с тяжелым рюкзаком.

Он вспотел, ему было несладко. Но Митюнин как будто не замечал этого, шел впереди с одним молотком и пустым рюкзаком. Игорек догадывался, что начальник испытывает его, поэтому тащился из последних сил и хорохорился, так как ему было стыдно оказаться слабаком. Митюнин был намного старше его. Прошло уже достаточно лет, как он закончил геофак, куда поступил после госпиталя, когда его списали из-за негодности к строевой службе в связи с тяжелым ранением. И хотя он завидовал однополчанам, дошедшим до Германии, но он оказался в некотором выигрыше перед ними. У него, когда те вернулись на гражданку, уже было за плечами два институтских курса. Совсем как сейчас у Игорька. Но разница в жизненном опыте между ними была громадной. Ко времени последнего раненая он командовал уже фронтовой разведротой, и на груди у него кое-что позвякивало.

– А как же! – откликнулся Митюнин. – Пятипроцентник я!..

Он усмехнулся и снисходительно окинул взглядом своего коллектора.

Игорек был белокурым, светлоглазым и сутулым. Из-под геологической куртки у него выпирали острые лопатки.

«Не отъелся еще», – молча добродушно усмехнулся Митюнин.

Он вспомнил, что таких же дали ему в роту, когда он вернулся снова на фронт после краткосрочных трехмесячных курсов из военного училища. И он стал ругаться с батальонным, чтобы тот подкинул ему из тех, которые прошли госпиталь, уже научены передовой не совать башку под каждую пулю. Но батальонный отказал, и ему пришлось возиться с ними. Правда, как он ни говорил им, ни вдалбливал, чтобы не выскакивали из окопа «дуриком» при первом крике «в атаку», а сначала бы пригляделись, как и где бежать, но ничего не помогало до первого боя, большой крови. После того уже взрослели, кто оставался жив…

– А что это за пятипроцентники?

– Моего года рождения столько осталось живыми, вернулись домой…

За разговором они не заметили, как откуда-то натянула непогода, и хребет накрыло плотным туманом.

– Вот черт! – выругался Митюнин, поняв, что маршрут сорвался и надо выбираться из тумана, пока они еще не потеряли ориентацию, поскольку в тумане легко было заблудиться.

Определив по компасу азимут, откуда они пришли, Митюнин двинулся назад по своим следам. Но не прошли они и сотни шагов, как стали падать с хребта вниз.

– Стоп, не туда! – раздраженно сказал Митюнин, сообразив, что уже началось.

Они выбрались назад на хребет и пошли по нему, теперь уже не сверяясь с компасом. Примерно через час они остановились. Митюнин озадаченно поскреб затылок. Во все стороны, куда бы они не совались, тут же начинали скатываться с хребта. Стало ясно – они заблудились.

– Все, баста! – сказал Митюнин. – Сваливаем вниз и идем по ручью.

Они спустились с хребта по крутому, поросшему густым кустарником склону и вышли на затяжной пологий скат. Вскоре под ногами, где-то глубоко под землей, зажурчала вода. Они прошли еще ниже и буквально вынырнули из тумана, который остался выше. И тут же они наткнулись на ручеек, сливающийся из двух ключей.

Глотнув чистой студеной воды, они отдохнули и оживились. Однако Митюнина не оставляло беспокойство. Он не имел ни малейшего представления, где они оказались. А впереди была ночь… Накатили сумерки, подступала темнота. По тайге становилось опасно идти. На ночевку же он не рассчитывал, и они вышли в маршрут налегке. Оставаться же здесь, вблизи вершины, было бы для них губительно. От холода и сырости они околеют.

Сдернув с плеч у Игорька рюкзак с образцами, он закинул его себе за спину. Крикнув ему «За мной!», он быстрым шагом двинулся вниз по ручью, чутьем угадывая в сумерках еле заметную тропу, как когда-то бывало в разведке.

Вскоре стемнело, зато стало теплее…

Митюнин сбавил шаг, чтобы ненароком не грохнуться на землю, и тут же наткнулся на какой-то столбик, от которого в обе стороны тянулась колючая проволока.

«Как на фронте!» – мелькнуло у него…

Он выругался и пошел на ощупь вдоль проволочного заграждения. В одном месте проволока была порвана, в ней зияла огромная дыра.

Они пролезли в нее, прошли сотню метров и уткнулись в длинный приземистый барак. Из его окон пробивался слабый огонек. Невдалеке в темноте маячили еще два таких же барака.

– Куда это мы попали-то? – прошептал за его спиной Игорек.

В ответ Митюнин странно хмыкнул. Он догадался, что их занесло в один из лагерей зеков. Но в какой угодили они, он, убей бог, не сказал бы. До них по дороге, в окружную, было добрых три-четыре десятка километров.

Но выбора сейчас у них не было. И Митюнин потянул на себя дверь барака.

В бараке было тепло, душно и стояла невыносимая вонь от кучно и нечистоплотно живущих людей.

– Бабы, женишки пришли! – раздался громкий крик при их появлении.

Митюнин как-то странно ухмыльнулся, но не смутился из-за того, что они оказались в женском лагере. Он бесцеремонно, по-деловому, спихнул баб с крайних нар подле двери.

– Идите отсюда!..

– Ну, ты, сука!.. – огрызнулись те, как побитые собаки, отходя от геологов.

Митюнин прошел в середину барака к столу, скинул с него какие-то банки, сграбастал его и, подтащив вместе с лампой-семилинейкой к двери, поставил так, что стол загораживал подход к их нарам.

– Спать будем по очереди! – сказал он Игорьку. – Я отдохну, а ты посиди. У меня старая рана заныла… Вот так, чуть сырость, холод – и готово. Ломит – невмоготу…

Он достал из-за пояса трофейный парабеллум, демонстративно, на виду у баб, проверил магазин, щелкнул курком, положил парабеллум на стол рядом с лампой.

– Садись! – показал он Игорьку на табуретку.

Подкрутив побольше фитиль семилинейки, он улегся, не раздеваясь, прямо в сапогах на нары.

Игорек сел на табуретку за стол и неуверенно пододвинул к себе пистолет. До сих пор он не имел дело с оружием. И только здесь впервые взял в руки пистолет, ощутив его холодную тяжесть, когда Митюнин дал ему как-то пострелять. И его поразило тогда необычное ощущение. Пистолет, кажется, сам собой прыгал, как взбесившийся, у него в руках, когда он нажимал на курок. И он, расстреляв весь магазин, так и не попал в толстую ель буквально с пяти шагов.