Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

Шурка послонялся по райцентру. Он сходил на речку, выпил бутылку пива и даже посмотрел в кинотеатре старинную комедию. К шести вечера практикант вернулся на место стоянки.

Боря, давно уже вернувшийся от любовницы, лежал в салоне и прикладывал ко лбу холодный гаечный ключ. Увидев суслоновскую физиономию, Шурка открыл в изумлении рот — но уже через мгновение он заржал, как конь. Водитель автобуса густо покраснел. Его репутация подмочилась, факт.

— Это ты с другом детства повстречался? Что, игрушку не поделили? — наконец, Шурка успокоился и обтер выступившие на глаза слёзы.

Суслонов уже немного оправился от конфуза:

— Дела сердечные… К бабёнке одной пошёл на случку. С мужем поцапались немного. Хочешь торт?

Торты Шурка любил, поэтому отказываться не стал:

— Конечно, хочу. Всё лучше, чем супчик двадцатикопеечный.

Суслонов, молча, проглотил шпильку и достал злополучное кулинарное изделие. Не принёс тортик удачи!

Шурка критически осмотрел коробку:

— Им, что, в футбол играли?

— Вид, конечно, не товарный, но вполне съедобный. У меня даже чай в термосе есть, — Боря подмигнул.

Суслонова словно подменили! Почаще бы звездюлей тебе выдавали! Как шёлковый стал! Шурка давно уже хотел кушать, поэтому тортик оказался кстати.

Они поужинали, мило беседуя. В процессе чаепития Боря попросил практиканта подтвердить, что увечье он получил, якобы ремонтируя сломавшийся автобус. Ключ, мол, сорвался. Всё-таки — семья, робятишки. Ну, чтоб без скандалов пустых. А то — баба ревнивая. Что тебе стоит, друг?

Естественно, кудрявому это ничего не стоило. В общем, Шурка с Борей стали друзьями.

Санитар разлил водку по стаканам. Хирург, тем временем, готовил инструмент для вскрытия в соседней комнате, именуемой операционной. Кабан, уже раздетый, лежал на, так называемом, разделочном столе. На груди покойного красовалась надпись: «Не видала горя? Полюби меня!»

— Яшка, водка стынет! — позвал коллегу санитар.

— Иду, иду! — отозвался хирург.

Он проверил ногтем скальпель. Удовлетворительно кивнул: потянет пока. И направился к другому — «обеденному» — столу.

Коллеги чокнулись, выпили по целому (иначе не умели) стакану водки, закусили свежепросольными огурчиками. Патологоанатомы уже были сильно пьяны — в ход пошла третья бутылка.

Хирург Яшка смачно отрыгнул:

— Хорошие огурчики супруга твоя производит, Ильич. Ангельские, можно сказать!

Санитар согласно кивнул кудлатой головой и выудил из банки очередной пупырчатый овощ:

— Это да. Талант у неё к консервам. Ну, что, будешь потрошить «клиента»?

Яшка тяжело вздохнул и тряхнул чёрными кудрями:

— Чёртова работа! Ковыряться в кишках у жмуриков.

Хирург поднялся из-за стола и, пошатываясь, направился к Кабану. Санитар остался за столом — доедать огурец.

Яшка взял скальпель, прицелился, намереваясь вскрыть Кабана — от горла и до паха. Но, наступив ногой на ранее обронённый Ильичом огрызок, хирург поскользнулся и упал. Звякнул по плиточному полу скальпель.

Холодная рука покойника вцепилась Яшке в горло! Врач дико завопил.

От внезапного крика у Ильича застрял в горле огурец. Санитар закашлялся, выпучив по-рыбьи глаза.

Яшка продолжал орать, как блажной. Ильич отхаркнул овощ и, подскочив к коллеге, влепил тому затрещину. Худо-бедно хирург пришёл в себя. Он поднялся с полу, тихонько поскуливая.

— Ты чего? — санитар строго посмотрел на товарища.

Яшка со страхом кивнул в сторону Кабана. Ильич непонятливо пожал плечами. Мертвец лежал, как и подобает: не шевелясь.

— Тьфу, чёрт, померещилось! Надо меньше пить, — паталогоанатом отёр со лба холодный пот.

— Покури спокойно, передохни. Весь день на ногах, — посочувствовал санитар.

— И то, правда! Есть ещё водка? — у Яшки пересохло в горле.

— Найдём, — успокоил друга Ильич.

Коллеги направились к «обеденному» столу.

Боря достал из багажника фуфайки. Наступал вечер — пора уже располагаться на ночлег.

Бросил одну телогрейку Шурке:

— Держи, кореш. Переночуем здесь лучше, чем в гостинице. Для Бори Суслонова — автобус, как дом родной! А ты у меня в гостях. Принимаю по высшему разряду!

— Ага, спасибо. Угощение — класс! Тортик вкусный был, — Шурка попытался скатать ватник одной рукой.

Боря тотчас помог парню: аккуратно свернул фуфайку и даже положил в изголовье.

— Куда денем беляши? — Суслонов, человек экономный, задумался.

— Да вон, собачка бегает под окнами. Она, наверное, голодная. Покорми животину, — посоветовал Шурка.

После тортика на прошлогодние беляши даже смотреть не хотелось. Но, Боря — битый жизнью волк — рассудил иначе.

— Ну, да, ищё чего, собаке! За них деньги плачены. С утра попьём чаю с беляшами.

— Как хочешь, — Шурка сладко зевнул, — пора на боковую.

— Это да. Утро вечера мудренее. Завтра свинью распотрошат. Заберём тушу — и домой, — Боря разлёгся на сиденьях, прикрыв кепочкой глаза.

— Чего ж ты так друга своего называешь? — язвительно поинтересовался практикант.

— С какого перепугу Кабан мне другом стал? — вопросом на вопрос ответил Боря.

— Ну, на автобусе постоянно его катал, к примеру, — предположил Шурка.

— Э, — скривился Суслонов, — во-первых, я ездил по своим делам, а борова персонально никуда не катал. Во-вторых, я его и не приглашал ни разу. Кабану-то целыми днями делать нечего было! Он же — нЕработь, бездельник. Вот, припрётся с утра, опохмеленный уже — да и ездит в автобусе вместе со мной, людей пугает. А я, что, гнать его буду? Заколебал — во!

Боря не лгал. Он боялся Кабана, да. Но другом никогда не считал.

— Ладно, хрен с ним. Сдох — туда и дорога. Пусть Кабана на том свете черти жарят, — повторил Шурка Петины слова.

— Истинная, правда, — Боря даже перекрестился от избытка чувств.

Потом помолчал пару минут, пытаясь уснуть. Напрасно, сон не шёл. Наконец, болтливая натура его не выдержала.

— Кудря, не спишь ищё?

— Засыпаю, — Шурка повернулся на бок, пытаясь поудобнее пристроить загипсованную руку.

— А ты знаешь, что у нас в Березняках есть прОклятое место? — Суслонов проигнорировал Шуркин ответ и привстал с «постели», намереваясь перед сном потрепаться.

— Это где? — заинтересовался кудрявый. Сон его улетучился. Может быть, Боря расскажет что-нибудь интересное?

— Дак, у пеньков, — возбуждённо заговорил Боря, — а ты, разве, ничего не слышал?

— Так, краем уха, — неопределённо ответил Шурка.

Посвящать в подробности своих приключений болтливого «кореша» он не хотел. Человек ненадёжный. Но Суслонов, по-видимому, не проявлял любопытства. Напротив, его распирало от желания рассказать то, что он знал.

— Там плохие дела творились! Издавна. Болтают, что место то древнее, колдовское. Будто бы, ещё при царе Горохе там жрецы молились, людей резали. Вроде как — жертвы приносили. Кровушки было пролито — не одна бочка.