Кирилл Рябов - 777 [litres]

– Так. И что?

– Он же брат Вагиза?

– Брат, брат, что ты хочешь?

– Оставь дверь открытой, – сказал я.

– Как это?

– Подойди к двери, открой все замки так, чтобы я мог войти.

– Зачем?

– Ты можешь не задавать дебильных вопросов, а сделать, как прошу? Я решился, поняла?

– Правда?

Она замолчала. Я слышал её тяжёлое дыхание и возбуждался всё сильнее. На этот раз в том самом смысле.

– Да, правда. Пора начинать действовать. Немедленно!

– Господи! А можно как-то без моего участия?

– Нельзя! – заорал я и нажал отбой.

Водила вдруг остановился у обочины.

– Приехали, – сказал он.

Я огляделся.

– Это не здесь. Мне надо на окраину.

– Здесь, – сказал водила. – Вылезай. Я тебя не повезу. Не хочу в какой-нибудь блудняк втравиться.

Мне ничего не оставалось. Я достал пистолет. Водила моргнул.

– Сам вылезай. Брысь отсюда!

Он вздохнул и вылез из кабины. Я перебрался на водительское место и дал по газам. Мне было страшно. Сколько я натворил за последние дни? Потянет на несколько уголовных статей. А ведь самое тяжёлое впереди. Но хрен с ним! Я чувствовал себя живым, пылающим. Я делал большое дело. Спасал свою жопу. И не только свою.

Зарулив во двор, я остановился у подъезда. Выдохнул. Уфффхрс!

Дверь квартиры оказалась не заперта. Мысленно похвалив Ираду, я вошёл. Из дальней комнаты раздавались приглушённые звуки. Ебутся? На крючке висел мужской пуховик, тот самый, в котором я нашёл ключи от колымаги. Ну что ж, раз он тут… Я снова прошерстил карманы. Ничего ценного не нашлось. Видимо, телефон, бумажник и, возможно, пистолет Равиль предпочитал держать поближе к телу. Стало жарко. Я ворвался в комнату. Они лежали на кровати, голые. Кажется, дремали после случки. Работал телевизор. Увидев меня, Ирада проворно вскочила и выбежала. Равиль глядел на мой пистолет сонными глазами. Потом перевёл взгляд с пистолета на моё лицо, вернулся к пистолету, опять на лицо. Туда-сюда, туда-сюда.

– Лежи спокойно, – сказал я. Голос был твёрдый, уверенный. В этот момент я сам себе очень нравился.

– Да я и так спокойно лежу, – ответил Равиль, и вдруг его рука поползла вниз, будто сама по себе.

– Не двигайся.

– А, да я просто хотел яйца поправить…

– Потом поправишь.

– Ты из-за долга, что ли? – сказал Равиль. – Ну так забудь! Правда. Я тебе прощаю. Вижу, ты настоящий мужик. Я всегда уважал настоящих мужиков. Давай разойдёмся.

– Нашёл лоха! – засмеялся я. Вернее, сделал вид. Что тут смешного? Не яйца же его вместе с хером.

Вернулась Ирада. Уже одетая.

– Ты его здесь хочешь убить? – спросила она.

– Ах ты, сука! – сказал Равиль. – Ну не сука ли?

Она никак не отреагировала. Умница.

– Есть наручники?

– А ты думал.

Она достала из шкафа плеть, пару резиновых членов, весьма внушительный кляп в виде оранжевого шарика на ремешке, кожаную маску и наручники.

– Надень ему, – сказал я.

– Что именно?

– Наручники. Застегни сзади. И кляп можно тоже.

– Ты охуевший! – сказал Равиль. – И ты тоже охуевшая.

– Поворачивайся. – Я махнул пистолетом.

Он повернулся спиной. Ирада нацепила наручники и кляп. С этим шариком во рту Равиль выглядел смешно. Ха-ха-ха!

– Что теперь? – спросила Ирада.

– Дай мне чего-нибудь, прийти в чувство.

Она сбегала на кухню и принесла бутылку. Я хлебнул водки, потом ещё, достал телефон и набрал Вагиза.

– Ага, вот и ты, – сказал он. – Ты где там прячешься, петушок? Испугался? Мои ребята нервничают. Дома тебя нет.

– Заткнись! Твой брат у меня.

– Мой брат у тебя? – спросил Вагиз. – Какой именно? Равиль или Наиль?

– Равиль, – ответил я. – Он в опасности.

– Врёшь, сука! Я тебя убью за твоё враньё. Овощ съест твою печень.

Я опустил телефон и кивнул Ираде, чтобы вытащила у Равиля кляп. Затем я поднёс трубку к его рту и махнул пистолетом.

– Ну-ка, поздоровайся с братом.

– Вагиз, это я, – сказал Равиль. – Он меня взял за жало, гнида! Эта проблядь ему помогла. Слышишь? У него пушка. Что? Да вроде не игрушечная. Кажется, «кольт». Помнишь, как у Данилы Багрова в фильме?

Дав ему выговориться, я вернул трубку к уху.

– Враньё, говоришь?

– Не понимаю, – ответил Вагиз. – Если ты решил покончить с собой, к чему такие сложности? Мог бы сразу застрелиться…

Я выдавил из себя смех. Вроде получилось.

– Жду тебя через два часа. Приезжай один. Иначе твоему братцу хана!

– Что за слово дурацкое?

– Какое?

– Хана. Всегда меня бесило, – сказал Вагиз. – Ладно, что тебе надо?

– Хочу решить наши проблемы, – ответил я, разглядывая пушку. И правда, «кольт».

– Думаешь, у тебя получится? – спросил Вагиз.

– Почему бы не попытаться? У меня кое-что есть для тебя.

– Что?

– Увидишь. Тебе понравится. Ты сразу забудешь о наших проблемах.

– Не нравится мне твой тон, – сказал Вагиз мрачно. – Учти, у тебя со мной тягаться не получится.

– Но поговорить-то получится?

– Пожалуй, две минуты я тебе выделю. А потом видно будет.

Чувствовалось, что он злится. Этот головорез не даст мне и двух секунд.

– Конец связи!

Я нажал отбой.

– Страшно, – сказала Ирада.

– Вешайтесь! – сказал Равиль.

Я слегка стукнул его рукояткой по лбу. Равиль хлопнулся на спину, закатив глаза. Но тут же вернул их на место и злобно посмотрел на меня. В этот момент зажужжал телефон у меня в руке. Вагиз.

– Ей, ебанько! – сказал он. – Ты не сказал, куда ехать. Или ты дома сидишь всё-таки?

Ах, черт! Это всё нервы! И глупость.

– На выезде из города, – сказал я. – Там есть заброшенное здание скотобойни. Знаешь? Жду тебя там через два часа.

– Договорились, крыса.

Он отключился. Я сунул пистолет за пояс, хлопнул водки. Хлоп!

– Собирайтесь, – сказал я.

Ирада собралась минут за пять. В жизни не видел, чтобы женщины так быстро собирались. Я помог Равилю натянуть штаны, потом накинул ему на плечи пуховик, и мы спустились к машине. Со стороны это, должно быть, выглядело так, будто опер ведёт в отдел пойманного бандита и проститутку.

– Где твоя тачка? – спросила Ирада.

Я показал на «микрик».

Ирада залезла на пассажирское сиденье. Я открыл задние двери и затолкал Равиля в грузовой отсек. Там были свалены какие-то ящики. Сам сел за руль.

– Отвезу тебя в одно место, – сказал я. – Посидишь пока там.

– Ага.

– Здесь опасно. Вагиз может прислать кого-то.

– Понятное дело.

Мне вдруг захотелось поцеловать её. Что такое? Может, это предчувствие того, что у меня больше никогда не будет возможности поцеловать женщину? Стало грустно и одиноко. Как глупо прошла жизнь. Мне ещё сорока нет. А что я видел? Ну, поимел примерно тридцать женщин, два раза съездил во Владивосток, где в первый раз отравился суши, а во второй меня обворовали какие-то хмыри на пляже. А про свою мёртвую мечту стать певцом даже вспоминать не хочется. Свой шанс с деньгами профукал. Да как профукал! Врагу такого не пожелаешь.