Петр Кириченко - Край неба

Выйдя на центральную улицу, Павел Спиридонович сразу же увидел, что многое на ней поменялось: не было ни мостика через канаву, ни самой канавы — по всей улице теперь стелился асфальт. Стало просторнее, но как-то безлико. На том месте, где они снимали когда-то квартиру, выстроили гостиницу. Рядом стоял двухэтажный магазин, и Павел Спиридонович потоптался в нерешительности, не зная, зайти ли в магазин или пройтись еще. Вокруг было довольно людно, оживленно…

— Павлик! — услышал он и от неожиданности вздрогнул: так его давно никто не называл.

Оглянулся и увидел молодую женщину, которая, улыбаясь и махая рукой, шла к нему. Вглядываясь в ее лицо, Павел Спиридонович сначала все никак не узнавал, а затем вспомнил.

— Вот и встретились! — живо сказала женщина, подойдя. — Здравствуй! — И протянула руку, улыбнулась. — Никак не ожидала!..

— Здравствуйте! — Павел Спиридонович как-то поспешно пожал женщине пальцы, тоже улыбнулся, хотя и несколько смущенно: встреча действительно вышла неожиданной, да к тому же он не мог вспомнить имя женщины.

— В гости?

— Да, в гости, — ответил Павел Спиридонович и зачем-то оглянулся. — Приехал, знаете… Так сказать, места родные… Старики мои здесь обитают…

Женщина смотрела на Павла Спиридоновича радостно, даже с каким-то удивлением, будто ждала, что он скажет что-то важное, и понимающе кивала головой. Встреча так взволновала ее, что у нее закраснелись щеки; молодое, очень милое лицо в волнении стало еще живее, глаза блестели, а маленький шрам на щеке придавал ей какую-то необъяснимую привлекательность.

— А я иду, гляжу, — сказала она, когда Павел Спиридонович, промямлив о родителях, замолчал. — Гляжу — Павлик!.. Даже не поверила! Надо же, вот встреча!..

— Да, — согласился он, чувствуя, как ему тяжело говорить. — Встреча, конечно… Как поживаете?

— Хорошо, — ответила женщина, будто отмахнулась от вопроса. — Я сразу-то и не узнала: ты или не ты… Возмужал! Рассказывай, как там?.. где… Ну, прямо не узнать! — еще раз воскликнула она и в порыве схватила Павла Спиридоновича за локоть. — Бывает же такое!..

— Да, — сказал он. — Да-да!..

— Столько не виделись — и вот…

— Годы прошли, — разумно сказал Павел Спиридонович, страдая оттого, что никак не может вспомнить имя женщины. — И годы немалые…

Они помолчали; женщина все так же смотрела в глаза Павла Спиридоновича, и он никак не мог отвернуться.

— Да, годы, — согласилась женщина, вздохнула, у нее даже голос изменился, лицо стало серьезным и только глаза все еще улыбались. — Я так рада, что встретила… вас. Очень рада.

Павел Спиридонович улыбнулся, но промолчал.

Говорить было вроде бы и не о чем — они постояли с минуту, глядя друг на друга, а затем женщина протянула руку.

— Отдыхайте хорошо, — сказала. — Прощевайте!

— Всего доброго… — проговорил Павел Спиридонович и даже голову наклонил. — До свидания!

И они расстались.

Гулять по центру Павлу Спиридоновичу расхотелось, и он отправился домой. Возвращаясь теми же улицами, брел неторопливо, не смотрел ни на дома, ни на сады, а думал о встрече с женщиной. Он вспомнил ее имя — Люся. И вместе с именем вспомнился тихий летний вечер и то, как он возвращался домой с танцев. Собственно, он даже не дождался, когда они закончатся, потому что не встретил никого из одноклассников и заскучал. По дороге домой он обогнал девушку в светлом платье и удивился, когда та его окликнула и сказала, что они соседи. Разговаривая, они пошли вместе… Тогда он приезжал на каникулы, и выходило, прошло лет пятнадцать. Вспоминая неожиданную встречу, Павел Спиридонович подивился тому, что Люся казалась значительно моложе; прикинул, ей было годов тридцать, а выглядела она совсем девушкой: стройная, подвижная, лицо свежее. Тогда, ночью, он как следует и не разглядел ее, и казалось только, что она очень красивая… Павел Спиридонович хмыкнул, подумав, что в темноте все кажутся красивыми…

Дома его ждали: отец нетерпеливо ходил по двору и, наверное, не раз выглядывал за ворота; мать стояла у плиты, на которой что-то ворчало и шипело. Пахло свежим борщом, который так любил Павел Спиридонович, разваренной капустой и укропом. Как только он появился, отец мигом достал из погреба запылившуюся четверть вина, бережно вытер ее тряпкой и, не скрывая радости, сказал:

— Это для тебя держал! — Хитровато улыбнулся, сморщив лицо, и продолжал: — Яблоки падают, спасу нет. Так я заходился и сделал. Попробуем?..

Павел Спиридонович ответил, что непременно попробуют, улыбнулся, глядя на отца и на ту серьезность, с которой тот устраивал бутыль посреди стола, и подумал, что родители всю жизнь прожили в заботах: то дом строили, то сарай, старались побольше заработать — то на хлеб, то к хлебу; никогда никуда не ездили, да и ходили мало куда. Все дома да по дому — может, поэтому они так рады его приезду, стараются угодить в самой малости, а он приезжает к ним как бы украдкой.

— Знаете, кого я встретил? — сказал Павел Спиридонович веселым голосом, стараясь отогнать печальные мысли. — Люсю… Фамилии, правда, не помню.

— Люсю? — переспросила мать, отрываясь от плиты и глядя на сына. — Какую Люсю?..

— Она на углу живет, вот как в магазин идти…

Отец слушал молча, но с интересом, морщил брови и глядел на сына вопросительно, какая такая, мол, Люся и что с того, что встретил.

— Давно когда-то провожал ее домой, — пояснил Павел Спиридонович.

— На углу… — пыталась вспомнить мать. — Кто же там, на углу… А… Это, наверное, Горячихина дочка?.. Да, Люся… Они раньше нашими соседями были, их дом у старой бани стоял.

— Тогда и я знаю, — вставил слово отец. — Это та, которая со свадьбы убежала.

И довольно посмеялся.

— Не стыдно тебе, — посовестила мать. — Сплетни пересказываешь, молчал бы уж. — И, повернувшись к сыну, добавила: — Она долго, сынок, замуж не выходила, все ждала кого-то или как — не знаю. А потом, когда свадьбу настроили, раздумала… Скандал, и правда, был большой. Теперь вроде как живут хорошо. Ну, что? — спросила другим голосом. — Буду насыпать?..

— Давай, давай, — нетерпеливо буркнул отец. — Пора обедать.

— А работает она где?

— Учительствует, — ответила мать. — И он тоже учитель.

Слова матери о том, что Люся долго не выходила замуж, задели Павла Спиридоновича, и он вспоминал неожиданную встречу весь день, а вечером, ложась спать, с грустью подумал, что тогда, уехав из поселка, он на удивление легко позабыл и тот вечер, когда провожал Люсю домой, и ее саму; ему и в голову не могло прийти, что она ждет его. Зимой он снова приезжал на каникулы, но они не встретились, потому что он никуда не ходил, да и пробыл всего лишь несколько дней.

И снова Павлу Спиридоновичу вспомнился тот далекий вечер, ушедшее возвращалось к нему отчетливо, будто все, что произошло, было не пятнадцать лет назад, а только вчера… Шагая домой темными улочками, он думал о том, что утром уедет из поселка: через неделю заканчивались каникулы. Помнилось, ему было грустно — оттого ли, что надо было уезжать, а возможно потому, что никого не встретил на танцах. Правда, подумав об институте, о том, как они встретятся всей группой и начнут рассказывать друг другу о проведенном времени, он повеселел.