Пэлем Вудхауз - Шалости аристократов

— Какой Освальд разговорчивый, — сказал я. — У тебя никогда не болит голова от его болтовни?

Бинго вздохнул.

— Это тяжкий труд, Берти.

— Что именно?

— Любить Освальда.

— Разве ты его любишь? — с удивлением спросил я. Лично мне казалось, что это невозможно.

— Я пытаюсь, — признался малыш Бинго, — ради Неё. Она возвращается завтра, Берти.

— Знаю.

— Она возвращается, моя любовь, моя единственная…

— Точно, — перебил его я. — Кстати, об Освальде. В твои обязанности входит проводить с ним весь день? Как ты выдерживаешь?

— О, он не причиняет мне особых хлопот. Когда мы не занимаемся, он торчит на мосту и ловит уклеек.

— Почему бы тебе не спихнуть его в воду?

— Спихнуть?

— По-моему, эта мысль напрашивается сама собой, — сказал я, с неприязнью глядя на спину подростка. — Может, он тогда хоть немного расшевелится и начнёт интересоваться жизнью.

Бинго покачал головой, как мне показалось, с сожалением.

— Заманчивая мысль, — согласился он, — но боюсь, ничего не выйдет. Видишь ли, Она никогда мне этого не простит. Она обожает своего брата.

— Великий боже! — вскричал я. — Эврика!

Не знаю, бывает ли у вас такое чувство, когда в голову вам приходит шикарная мысль, — будто мурашки побежали от мягкого воротничка, какие сейчас носят, до пяток в кожаных штиблетах? Я думаю, Дживз постоянно испытывает подобные ощущения, но меня они посещают крайне редко. Сейчас же всё вокруг, казалось, громко крикнуло: «Ты попал в яблочко!», и я схватил малыша Бинго за руку с такой силой, что физиономия бедолаги перекосилась от боли и он спросил, какая муха меня укусила.

— Бинго, — сказал я, — как поступил бы Дживз?

— В каком смысле как поступил бы Дживз?

— В прямом смысле. Что посоветовал бы Дживз в данном случае? Я имею в виду, ты ведь хочешь произвести впечатление на Гонорию Глоссоп и всё такое? Ну так вот, можешь не сомневаться, старичок, Дживз засадил бы тебя вон в те кусты, предложил бы мне как-нибудь заманить Гонорию на мост, а затем в назначенную минуту велел бы подпихнуть Освальда под одно место, чтобы он полетел в воду, а ты нырнул бы и спас его от смерти. Ну, как тебе?

— Ты ведь не сам это придумал, Берти? — внезапно охрипшим голосом спросил Бинго.

— Конечно, сам. Дживз не единственный малый, у которого варит голова.

— Но ведь это потрясающий план!

— Да брось ты. Ничего особенного.

— Единственный его недостаток заключается в том, что ты можешь попасть в неприятное положение. Я имею в виду, парень может сказать, что ты его толкнул, и тогда Она на тебя рассердится.

— Знаешь, ради тебя я это переживу.

— Берти, какой ты благородный!

— Нет, нет.

Он молча пожал мне руку, затем усмехнулся, издав звук, похожий на журчание последней струйки воды, вытекающей из ванны.

— Что с тобой? — спросил я.

— Я представил себе Освальда, — сказал малыш Бинго. — Господи, какое счастье!

Не знаю, замечали вы это или нет, но как ни крути, в нашем мире ничто не совершенно. Недостаток моего шикарного плана заключался в том, что Дживза не было поблизости, чтобы понаблюдать меня в действии. Других изъянов я не видел. Всё гениальное — просто, поэтому осечки не должно было произойти. Ведь дураку ясно, что, усложнив дело и, скажем, заставив парня А быть в пункте Б в тот момент, когда парню В следует быть в пункте Г, вы лишаетесь шансов на успех. Попытаюсь объяснить понятнее на примере генерала, который, к примеру, проводит военную операцию. Он велит захватить холм с мельницей одному полку в тот самый момент, когда второй полк займёт мост через реку в долине, или где-нибудь ещё, и в результате никто ничего не понимает. А когда вечером все возвращаются в лагерь, командир первого полка говорит: «Простите, вы приказали захватить холм с мельницей? А мне показалось, со стадом коров.» И что дальше? Но в нашем случае ничего такого произойти не могло, потому что Бинго и Освальд торчали на мосту с утра до вечера, и мне надо было лишь вытащить Гонорию из дому и привести к озеру. А это оказалось до смешного просто. Не успел я заикнуться, что мне надо с ней поговорить, как она тут же согласилась пойти со мной прогуляться.

Гонория и девица Брейтуэйт приехали на машине сразу после ленча. Меня представили последней — высокой блондинке с голубыми глазами. Она мне понравилась хотя бы потому, что абсолютно не была похожа на Гонорию, и я с удовольствием поболтал бы с ней о том о сём, если б у меня было время. Но дело прежде всего. Я договорился, что Бинго спрячется за кусты ровно в три часа, и поэтому незаметно увлекал Гонорию в нужном мне направлении.

— Вы сегодня очень задумчивы, мистер Вустер.

Я вздрогнул. По правде говоря, мне сейчас было не до неё. Впереди показалось озеро, и я быстро огляделся по сторонам. Вроде бы всё шло по плану. Мальчишка сидел на парапете, а Бинго отсутствовал, из чего я заключил, что он занял свою позицию. Мои часы показывали две или три минуты четвёртого.

— Что? — рассеянно спросил я. — Ах да, конечно. Я задумался.

— Вы говорили, что хотите сообщить мне нечто очень важное.

— Точно!

Я решил протоптать для Бинго тропинку, если вы понимаете, что я имею в виду. Одним словом, я намеревался, не называя имени, подготовить девушку к тому, что, как ни странно, на свете существует некто, втюрившийся в неё по уши и стесняющийся признаться ей в своих чувствах. В общем, наболтать ей всякой ерунды в этом роде.

— Понимаете, — сказал я, — может, вам покажется это нелепым, но один человек в вас влюбился, ну, и всё такое. Мой приятель, знаете ли.

— Вот как? Ваш приятель?

— Да.

Она как— то чудно усмехнулась.

— Почему же он сам ничего мне не скажет?

— Видите ли, такой уж он уродился. Стесняется, понимаете ли. Смущается дальше некуда. По правде говоря, смелости у него не хватает. Ему кажется, что он вас недостоин, вот в чём дело. Смотрит на вас, как на богиню, если уж на то пошло. Так сказать, боготворит землю, по которой вы ступаете, но не способен из себя и слова выдавить.

— Как интересно.

— Да. Он парень неплохой, грубо говоря. Олух царя небесного, конечно, но мухи не обидит. Ну вот, кажется, всё. Вы ведь подумаете о бедняге, что?

— Какой вы смешной!

Она откинула голову назад и рассмеялась. Такой жуткий смех я слышал впервые. Мне показалось, я сижу в поезде, который на полном ходу идёт по тоннелю. Освальд повернулся и недовольно на нас посмотрел.

— Послушайте, нельзя ли потише? — прошипел он. — Вы распугаете мне всю рыбу.

Его вмешательство разрядило обстановку. Гонория поменяла тему разговора.

— Мне не нравится, что Освальд сидит на парапете, — заявила она. — Это очень опасно. Он может упасть с моста.

— Пойду предупрежу его, — сказал я.