Пэлем Вудхауз - Шалости аристократов

— Слушаюсь, сэр.

— Кстати, насчёт чая. Подай на стол оладьи.

— Да, сэр.

— А также джем, ветчину, булочки, омлет и пять или шесть вагонов сардин.

— Сардин, сэр? — переспросил Дживз, задрожав с головы до ног.

— Сардин.

Наступило неловкое молчание.

— Не упрекай меня, Дживз, — сказал я. — Это не моя вина.

— Нет, сэр.

— Ну, кажется, всё.

— Да, сэр.

Я видел, что малый явно загрустил.

Когда ты ждёшь в жизни каких-то больших неприятностей, как правило, всё обходится, но в случае с Бинго и его друзьями этого не произошло. С того самого момента, как он навязался ко мне в гости, я чувствовал, что дело дрянь, и не ошибся. Самым неприятным во всей этой истории был факт, что впервые с тех пор, как я познакомился с Дживзом, я увидел его почти взволнованным. Мне кажется, у каждого человека есть своё больное место, и малыш Бинго ударил по нему Дживза в тот самый момент, когда ворвался в комнату, украшенный шестидюймовой бородой, свисавшей с его подбородка. Я совсем забыл предупредить Дживза насчёт бороды, и для бедняги она была как гром среди ясного неба. Я увидел, как у малого отвалилась нижняя челюсть, после чего он ухватился за стол, чтобы не упасть. Заметьте, я его не виню. Мало кто выглядел омерзительнее, чем малыш Бинго, поросший мхом. Дживз побледнел, но слабость его быстро прошла, и он вновь стал самим собой. И тем не менее мне было ясно, что он испытал сильное душевное потрясение.

Малыш Бинго был слишком занят тем, что представлял меня толпе своих знакомых, и поэтому не обратил на Дживза никакого внимания. Такую коллекцию людей я видел впервые в жизни. Товарищ Батт выглядел как упырь, вышедший из мёртвого леса после дождя; побитый молью — другими словами я не могу описать старика Роуботама; что же касается Шарлотты, глядя на неё, я перенёсся в неведомый мне кошмарный мир. По правде говоря, если б она отказалась от жирной пищи и занялась бы зарядкой по утрам и вечерам, это пошло бы на пользу и ей, и тем, кто с ней общался. А так её было слишком много. Пышные формы. Вежливо говоря, чрезмерная упитанность. Кроме того, быть может, у неё и было золотое сердце, но первое, что бросалось в глаза, были её золотые зубы. Я знал, что малыш Бинго, когда на него находило, мог влюбиться в любую особь противоположного пола, но на этот раз я не находил ему оправданий.

— Мой друг, мистер Вустер, — заключил Бинго церемонию представления. Старик Роуботам сначала оглядел меня с ног до головы, потом окинул точно

таким же взглядом комнату и, насколько я понял, остался недоволен. Само собой, моя квартира не поражает восточным великолепием, но я привык к комфорту, и ему, видимо, это пришлось не по душе.

— Мистер Вустер? — спросил он. — Могу я называть вас товарищ Вустер?

— Простите?

— Вы сочувствуете революции?

— Ну, видите ли, не совсем. Понимаете, насколько мне известно, смысл революции заключается в том, чтобы резать таких, как я, а мне такая перспектива не очень нравится.

— Но я склоняю его к этой мысли, — заверил Бинго. — Я с ним борюсь. Ещё несколько бесед, и он одумается.

Старик Роуботам посмотрел на меня с сомнением.

— Товарищ Литтл обладает даром красноречия, — признался он.

— Я думаю, он говорит просто замечательно, — заявила девица, и малыш Бинго посмотрел на неё с такой преданностью и обожанием, что я чуть было не упал. Товарища Батта этот взгляд привёл в уныние. Он скорчил физиономию ковру и пробормотал что-то насчёт игры с огнём.

— Чай подан, сэр, — сказал Дживз.

— Чай, ребята! — воскликнула Шарлотта, встрепенувшись, как лошадь при звуках охотничьего рога. Мы сели за стол.

Странно, как человек меняется с годами. Помнится, в школе я душу продал бы за омлет и сардины в пять часов пополудни, но мои дурные привычки прошли с возрастом, и сейчас, должен признаться, я с ужасом смотрел, как сыновья и дочь революции уткнулись в тарелки и принялись поглощать пищу. Даже товарищ Батт временно повеселел и по уши зарылся в омлет, отвлекаясь только для того, чтобы выхлебать очередную чашку чая. В конце концов кипяток закончился, и я повернулся к Дживзу.

— Принеси кипятку.

— Слушаюсь, сэр.

— А? Что такое? Что такое? — Старик Роуботам поставил чашку на блюдце и сурово на нас посмотрел. Затем он похлопал Дживза по плечу. — Никакого раболепия, мой милый, никакого раболепия!

— Прошу прощенья, сэр?

— Не называй меня «сэр». Говори мне «товарищ». Ты знаешь, кто ты такой, мой милый? Пережиток обречённой феодальной системы.

— Слушаюсь, сэр.

— Кровь закипает в моих жилах, когда я слышу…

— Не хотите ли сардинку? — предложил Бинго, тем самым совершив первый разумный поступок за всё время нашего знакомства. Старик Роуботам взял три сардинки и успокоился, а Дживз удалился. Хотите верьте, хотите нет, по его спине было видно, что он чувствовал.

Наконец, когда мне начало казаться, что чаепитие будет продолжаться вечно, я неожиданно понял, что гости собрались уходить.

Сардины и примерно три четверти кварты чая умиротворили старика Роуботама. Он дружелюбно пожал мне руку.

— Я должен поблагодарить вас за гостеприимство, товарищ Вустер, — сказал он.

— Ну что вы! Не за что! Был очень рад…

— Гостеприимство? — фыркнул товарищ Батт над моим ухом, и мне показалось, у меня лопнула барабанная перепонка. Он угрюмо покосился на малыша Бинго и девицу, которые стояли у окна и хихикали. — Я удивлён, что кусок не застрял у меня в горле! Яйца! Оладьи! Сардины! Пища, вырванная изо рта голодающих бедняков!

— О, знаете ли! Какая ужасная мысль!

— Я пришлю вам литературу о Деле Рабочего Класса, — пообещал мне старик Роуботам. — А со временем, надеюсь, я увижу вас на наших сходках.

Дживз пришёл убрать со стола и застал меня среди руин. Хоть товарищ Батт однозначно высказался по поводу угощения, он прикончил всю ветчину, а если б то, что осталось от джема, можно было засунуть в рот голодающим беднякам, они даже не почувствовали бы его вкуса.

— Ну, Дживз, — спросил я, — что скажешь?

— Я предпочёл бы не высказывать своего мнения, сэр.

— Дживз, мистер Литтл влюблён в эту особу женского пола.

— Я понял, сэр. Она слегка шлёпнула его в коридоре.

— Шлёпнула?

— Да, сэр. Игриво.

— Великий боже! Я не знал, что дело зашло так далеко. А как отреагировал товарищ Батт? Или, может, он не видел?

— Он зорко наблюдал за всем происходящим, сэр. Мне показалось, он сильно ревнует.

— Я его не виню. Дживз, что нам делать?

— Не могу сказать, сэр.

— Знаешь, всё это ужасно.

— Совершенно верно, сэр.

Другого утешения я от Дживза не добился.

Я обещал Бинго встретиться с ним на следующий день, чтобы высказать своё мнение о его треклятой Шарлотте, и сейчас медленно шёл по Сент-Джеймс-стрит, обдумывая, как бы поделикатнее довести до его сведения, что я ещё не встречал более отвратительной женщины. Внезапно из дверей Девонширского клуба вышел не кто иной, как Бинго в сопровождении своего дяди, лорда Биттлшэма. Я ускорил шаг и догнал их.