Пэлем Вудхауз - Шалости аристократов

— Берти, — дрожа от возбуждения, сказал Юстас, — если мы немедленно не предпримем каких-нибудь мер, наше дело дрянь.

— Что случилось?

— Г. Хейворд, вот что случилось, — мрачно произнёс Юстас. — Из Нижнего Бингли.

— Мы не приняли его в расчёт, — пояснил Клод. — Непонятно почему, но все его проморгали. Так всегда бывает. Стегглз его проглядел. Мы его проглядели. Сегодня утром мы совершенно случайно проезжали по Нижнему Бингли, а в церкви было венчание, и нам внезапно захотелось проверить, в какой форме находится

Г. Хейворд — на тот случай, если вдруг он окажется тёмной лошадкой.

— И хорошо, что проверили, — заявил Юстас. — Он выступил с речью, продолжавшейся ровно тридцать шесть минут по хронометру Клода! И это на деревенской свадьбе! Представляешь, какую проповедь он прочтёт в воскресенье?

— Нам остается только одно, Берти, — сказал Клод. — Тебе придётся раскошелиться, чтобы мы смогли поставить на Хейворда и не потерять денег.

— Но…

— Другого выхода нет.

— Да, но послушай, это уж слишком, знаешь ли. Мы вложили в Хеппенстолла сорок фунтов.

— У тебя имеются другие предложения? Надеюсь, ты не думаешь, что старик может дать Хейворду четыре минуты форы и выиграть?

— Эврика! — воскликнул я.

— Что?

— Я знаю, как нам обезопасить нашего кандидата. Я зайду к нему сегодня вечером и попрошу сделать мне одолжение и прочитать проповедь о Братской Любви.

Клод и Юстас переглянулись, как те самые ребята из поэмы, которых осенило.

— Неплохо придумано, — сказал Клод.

— Толковый план, — согласился Юстас. — Хоть и редко, но голова у тебя варит, Берти.

— И всё-таки ты уверен, что эта проповедь, пусть шикарная, устоит перед четырёхминутным гандикапом? — спросил Клод.

— Двух мнений быть не может, — уверенно сказал я. — Когда я говорил о сорока пяти минутах, я преуменьшил. Она продолжалась не меньше пятидесяти.

— Тогда действуй, — согласился Клод.

Вечером я отправился в дом священника и всё устроил. Он был крайне польщён, что все эти годы я помнил его проповедь, и признался, что несколько раз порывался её прочитать, но после короткого раздумья откладывал в сторону, так как находил слишком длинной.

— В наши беспокойные времена, дорогой Вустер, — заявил он, — краткость священного слова становится всё более желанной даже для деревенских прихожан, которые не так заражены духом спешки, как их собратья в метрополии. Я часто спорю с моим племянником, Бейтсом, который замещает моего старого друга Спеттигю в Гэндле-на-Холме. Мой племянник считает, что обращение к пастве должно быть коротким и ясным, не более десяти-двенадцати минут.

— Вы находите проповедь о Братской Любви слишком длинной? — изумлённо спросил я. — Но как же так? Разве она длинная?

— Не менее пятидесяти минут.

— Быть того не может!

— Ваше удивление, дорогой мой Вустер, делает мне честь, которой я, конечно, недостоин. Тем не менее факт остаётся фактом. Вы уверены, что мне не следует опустить несколько абзацев? Может, стоит что-нибудь урезать или сократить? Например, экскурс в семейную жизнь древних ассирийцев?

— Если вы выкинете из вашей проповеди хоть одно слово, вы только всё испортите, — искренне сказал я.

— Я счастлив это слышать и обещаю вам, что исполню вашу просьбу.

Я всегда говорил и буду говорить, что заключать пари заранее — ошибка, заблуждение и просто дурость. Никогда не знаешь, что может произойти. Если б все молодые люди проявляли благоразумие, делая ставки, им легче было бы жить на свете. В субботу утром я едва успел позавтракать, как Дживз вошёл ко мне в спальню и сообщил, что Юстас требует меня к телефону.

— Великий боже, Дживз, что ещё случилось?

Должен признаться, к этому времени я совсем издёргался.

— Мистер Юстас не почтил меня своим доверием, сэр.

— Но, судя по его голосу, он взволнован?

— Похоже на то, сэр.

— Знаешь, что я думаю, Дживз? Наверняка с фаворитом что-нибудь стряслось.

— 0 каком фаворите вы говорите, сэр?

— О мистере Хеппенстолле. Теперь он идёт один к одному. Его проповедь о Братской Любви на корпус впереди всех остальных. Как бы с ним чего не вышло.

— Вы сможете обо всём узнать, поговорив с мистером Юстасом по телефону, сэр. Он ждёт.

— Разрази меня гром, я совсем забыл.

Я быстро накинул халат и помчался вниз по лестнице. Как только я услышал голос Юстаса, я понял, что мы погибли.

— Берти?

— Слушаю.

— Куда ты запропастился? Берти, нам каюк. Фаворит сошёл с дистанции.

— 0 нет!

— Да. Кашлял в своей конюшне всю прошлую ночь.

— Что?

— Стопроцентная информация. У него сенная лихорадка.

— Святые угодники и их тётушка!

— Сейчас у него доктор, так что не пройдёт и нескольких минут, как его официально объявят выбывшим из соревнования. Это означает, что завтра вместо него проповедь будет читать викарий, а он никуда не годится. За него предлагают сто к шести, но желающих поставить не нашлось.

Примерно с минуту я молчал, обдумывая ситуацию.

— Юстас?

— Слушаю.

— Сколько сейчас дают за Хейворда?

— Всего четыре к одному. Я думаю, Стегглз что-то прослышал. За последний день шансы Хейворда резко повысились.

— Четыре к одному нас тоже устроит. Поставь по пятёрке от каждого из нас, и мы окажемся в плюсе.

— Если он выиграет.

— То есть как? Ты говорил, он верняк, если не брать в расчёт Хеппенстолла.

— Глубоко сомневаюсь, что в мире остался хоть один верняк, — угрюмо заявил Юстас. — Мне говорили, преподобный мистер Такер показал великолепное время вчера в Бэджвике на собрании молодых матерей. Однако у нас нет выхода. Пока.

Так как я не был официальным наблюдателем, я мог пойти в воскресенье в любую церковь, и, естественно, у меня не было сомнений, куда направить мои стопы. К сожалению, Нижний Бингли находился милях в десяти от Твинг-холла, а это означало, что мне придётся рано встать, но я одолжил велосипед у одного из грумов и добрался до деревушки довольно быстро. О том, что Г. Хейворд скакун что надо, я знал только со слов Юстаса и невольно думал, что священник просто превзошёл самого себя, выступая на свадьбе, где присутствовали близнецы; но все мои сомнения рассеялись в тот момент, когда он взошёл на кафедру. Этот мужчина средних лет с седой бородой с самого начала заговорил уверенно и неторопливо, делая паузы и откашливаясь после каждой фразы, так что не прошло и пяти минут, как я понял, что вижу перед собой победителя. Его привычка внезапно умолкать и недоумённо оглядывать церковь выиграла нам немало времени, и мы получили огромное преимущество, когда он уронил пенсне и довольно долго не мог его найти. Через двадцать пять минут Г. Хейворд только вошёл в раж, а когда проповедь закончилась, хронометр отсчитал тридцать пять минут четырнадцать секунд. Если учесть гандикап, можно было не сомневаться, что он пришёл первым, и я вскочил на велосипед и отправился в Твинг-холл на ленч в прекрасном расположении духа.