А. Федоров - Оракул петербургский. Книга 1

Следующий типаж, ворвавшийся в помещение с заметным опозданием, всегда возбуждал врачебное любопытство у Сергеева. Заведующая приемным покоем Кунак Вера Ниловна представлялась неординарным существом. Ее действия никак не вязались с названием "приемный покой". Ее двигательная активность наводила на неожиданную мысль – вот перед вами человек, только что ударенный пыльным мешком, причем, обязательно неожиданно, из-за угла, сзади и очень сильно. Эта стервоза врывалась в ординаторскую со скоростью неукротимого смерча. Телефон беспощадно грохался на пол, не выдержав натиска ее суетящихся рук, – она слишком спешила поделиться новой трудовой победой.

Всем своим видом буйный ипокрит вселяет уверенность в то, что в коридорах больницы уже бушует пожар. Стиль решительного общения с пациентами сочетается с выбросом громких и отрывочных фраз, пугающих даже легкобольных. Ну, а про тяжелых говорить нечего: у множества слабонервных остановка дыхания происходила прямо в приемной покое. Они знакомились с холодом объятий клинической смерти не доехав до реанимации. Словесный понос и уникальная забывчивость, безусловно, мешали работе широкого окружения. Любая женщина – человек внезапный, но ни у всех имеется вкус к сверхвнезапности. Верунчик, видимо, из компании искалеченных социумом – виновата прошлая праведная профсоюзная работа на благо больницы, любимого коллектива.

Сергеев всегда с искренним любопытством, свойственным специалистам, хорошо знающим анатомию и физиологию не только человека, но и животных, наблюдал за Кунак, – она чем-то напоминала кенгуру, разве только ноги были коротковаты. Его занимал вопрос: "Что же она могла хранить в своей сумке на животе"? Скорее всего – здесь она прятала заначку, состоящую из пары никудышных яичников и прочей заурядной пакости.

Сергеев часто ловил себя на желании пощекотать подмышками эту великомученицу, причем, лучше проделать такой эксперимент на важном совещании, когда все надутые персоны рассядутся в президиуме. Однако острый опыт не входил в его планы. Не обязательно дело доводить до смертоубийства, чтобы удостовериться: перед тобой параноик с обезьяньим уклоном, свежий, как предания новгородской старины. Было и так очевидно, что Кунак относится к той породе людей, которые рубашку снимают через ноги, а трусы через голову.

Экзотика таких манипуляций порождала в воспаленном мужском уме (например, с похмелья) желание разыграть с ней скоротечный адюльтер. Ее плоть – сама неопределенность, двойственность, как наивная загадка, прячущаяся под грубой юбкой ядреной крестьянки. Представления об объятиях, скажем, ночью в стоге сена, тормошили воображение Сергеева и покалывали острыми соломинками незащищенные места. Но ведь цветы и смерть всегда соседствуют!

Опасность обычных отношений заключалась в том, что их можно было начать в постели, но закончить на полу среди разметанных и израненных подушек, растерзанного матраса, искусанных простыней. Вихорь соития перемешается с пухом и перьями, серой ватой – содержимым постельных принадлежностей. В возможном полете страстей чудится отчаянье лопнувшего по среди ночи горшка. Сергеев предвидел в такой страсти гром и молнии, смерч и вихорь, пламя и пепел, слезы и безумный хохот. Все обязательно должно было превратиться в головокружительную фантасмагорию! Но такие желания – уже явная шизофрения!

Женский необузданный темперамент, да еще в сочетании с врожденной российской дуринкой, – это великая сила, способная построить социализм даже в отдельно взятой стране. У нас на родине такой фокус не получился только потому, что энергичным бабам постоянно мешали пьяные мужики, да вечно сопливые дети с симптомами глубокой педагогической запущенности.

Интересно, почему от русских мужиков даже у вполне благополучных женщин чаще, чем в остальном мире, родятся олигофрены? Может мужики не последовательны во время полового акта (путают, скажем, фазы соития, двигаются не в том направлении), либо, предварительно напившись, засыпают в самый ответственный момент.

Скорее, загвоздка в том, что пьют чрезмерно и те и другие (мужчины и женщины), причем с явным превышением смертельной дозы. А половой акт пытаются совершать, не отрываясь от бутылки. Но мелочи жизни не могут волновать непутевую Пармениду: "Есть бытие, а небытия вовсе нет"!

Кунак, скорее всего, всем предыдущим воспитанием заряжена миссией демонстрировать миру значительность, связанную с сопричастностью к грандиозным партийным или административным деяниям, глобальным общественным преобразованиям. Невольно поддаешься гипнозу и магии экспрессивного театра. Начинаешь верить в то, что именно в приемном покое больницы разгорается сражение за спасение голодающих Поволжья. Изумляешься: почему не гремят фанфары и никто не ударил в литавры, где дробь барабанов? Остальное все есть – вот он, полководец, на белом лихом коне, готовый, как говорил легендарный герой Гражданской войны, первым ворваться в город на плечах неприятеля. "Безумству храбрых поем мы славу"!

Давно замечено, что если долго использовать лошадь в качестве водовозной клячи, а потом привести ее на ипподром, то она не освоит технику вольтижировки. Мятежный конкур такого существа будет походить на беспокойное взбрыкивание и бестолковое колочение копытом по мостовой.

С таким сотоварищем идти в разведку опасно: необходимо постоянно думать о том, как спасти себя и свое дело от неожиданного подвига буйной валькирии. На память все время давят слова Апостола Павла, обращенные к Титу (1: 12): "Критяне всегда лжецы, злые звери, утробы ленивые".

Но будем справедливы: женщина без интриги – все равно, что израильтянин без лукавства. Безусловно, любой аналитик в конечном счете оказывается субъективным. Ни один психотерапевтов не может уберечься от такого греха, особенно, как напоминал Зигмунд Фрейд, если речь идет о лечении климактерических дур. По мнению великого "копателя" порочной женской плоти, такие пациентки – сложнейшая группа больных. Сергеев многократно убеждался в том, что абсолютно все аналитики используют свою собственную матрицу рассуждений, подходов, ассоциаций.

Если сегодняшний пациент когда-то выступил в роли бодучей коровы и нанес удар невольному психотерапевту, пусть даже безрогим лбом, в musculus glutaeus maximus, то тот все равно отреагирует – вернет содеянное злоумышленнику. Повод для компенсации может появиться позже, но знаменитое заряженное ружье, висящее на стене, все равно выстрелит. Чаще выстрел приобретает вид аверсивной психотерапии, проще говоря, выволочки надоевшим одалискам, которые постоянно забывают законы психологии, хорошо приземленные в просторечие: "Сеющий ветер, пожнет бурю". C’est la vie! – так говорят французы.