Жоржи Амаду - Бескрайние земли

Ясным, солнечным утром мулатка Раймунда вошла в хижину работников. Она принесла бутылку молока и хлеб, который дона Ана послала Антонио Витору. В хижине было пусто, работники ушли на плантацию собирать какао. Антонио Витор спал беспокойным горячечным сном. Раймунда остановилась у постели спящего и посмотрела на него. Перевязанная нога высунулась из-под старенького одеяла. Видна была огромная ступня, покрытая засохшим клейким соком какао. В этот вечер он не будет ждать ее на берегу реки, чтобы помочь ей поднять бидон с водой. Раймунда неожиданно испугалась. Неужели он умрет? Правда, Синьо Бадаро сказал, что рана пустяковая, что через три-четыре дня Антонио Витор будет уже на ногах и сможет участвовать в новых делах. Но все же Раймунда испугалась, и, если бы негр Жеремиас не умер, она, пожалуй, решилась бы сходить в лес к колдуну за снадобьем. Она не доверяла этому аптечному лекарству, стоящему рядом с топчаном больного, лекарству, которое она сейчас должна ему дать. Раймунда знала молитву против лихорадки и укуса змеи: этой молитве научила ее мать на кухне каза-гранде. Она опустилась на колени и, прежде чем разбудить Антонио Витора и дать ему лекарство, прочла молитву:

«Проклятая лихорадка, я тебя трижды зарою вглубь земли. В первый раз во имя Отца; во второй раз во имя Сына; в третий раз во имя Духа Святого; милостью девы Марии и всех святых. Я тебя заклинаю, злая лихорадка, приказываю тебе вернуться вглубь земли, оставив моего…»

Как учила старая негритянка Ризолета, дойдя до этого места, нужно было назвать степень родства больного по отношению к тому, кто за него молится: моего брата, моего мужа, моего отца, моего хозяина. Раймунда на мгновение заколебалась. Если бы состояние Антонио Витора не было таким серьезным и он в эту минуту не спал, мулатка Раймунда, может быть, и прервала молитву на этом месте. Но она решилась и продолжила:

«…оставив моего милого излеченным от всех недугов. Аминь».

Антонио Витор проснулся. Ее лицо снова приняло сердитое выражение. Она грубо обратилась к нему:

— Пора принимать лекарство…

Мулатка своею полной рукой приподняла ему голову. Антонио Витор проглотил ложку лекарства, взглянул на Раймунду воспаленными глазами. Она подошла к очагу, вернее, к тому, что здесь именовалось очагом: это были три камня, между которыми лежали потухшие угли и несколько головешек. Выплеснула воду, налила в банку молока, разожгла огонь. Антонио Витор взглядом следил за ней. Он не знал, с чего начать. Раймунда присела на корточки у очага, ожидая, пока закипит молоко. Антонио Витор решился и позвал:

— Раймунда.

Она повернула голову, посмотрела на него.

— Поди сюда.

Она подошла с недовольным видом, маленькими шажками, не спеша.

— Сядь здесь, — попросил он, освобождая место на краю топчана.

— Нет.

Антонио Витор взглянул на нее и, собравшись с силами, спросил:

— Хочешь выйти за меня?

Она рассердилась еще больше. Лицо ее нахмурилось, руки теребили подол юбки, глаза уставились в пол. Ничего не ответив, она поспешила к очагу, где закипало молоко:

— Чуть не убежало…

Антонио Витор вытянулся на постели, утомленный сделанным усилием. Она вскипятила воду для кофе, налила в кружку, размочила хлеб, чтобы ему было легче есть. Затем вымыла посуду и залила в очаге огонь.

— В полдень я вернусь.

Антонио Витор ничего не сказал, он только смотрел на нее. Прежде чем выйти, она еще раз остановилась перед ним, снова уставившись в пол, теребя юбку, лицо ее было сердитым, голос тоже:

— Если крестный Синьо позволит, я согласна, ладно…

И исчезла. Антонио Витор почувствовал, что у него поднимается температура.

Жука Бадаро только что договорился с Синьо о последних деталях вырубки леса. В понедельник они начнут. Они уже выбрали людей — и тех, кто будет рубить деревья и выжигать лес, и тех, кто будет с ружьями охранять их.

— В понедельник я отправляюсь в лес…

Синьо сидел в своем высоком кресле. Жука хотел еще что-то сказать, Синьо ждал.

— Хороший парень этот Антонио Витор…

— Да, он молодец, — согласился Синьо.

Жука рассмеялся:

— И чудной же этот народ. Я заходил к нему поговорить. Ведь он меня уже второй раз спасает от беды… Первый раз в Табокасе, помнишь?

— Как же, помню…

— Вчера снова. Я зашел, спрашиваю, чего бы он хотел. Говорю, что решил подарить ему тот участок земли, который мы в прошлом году выжгли, но не успели засадить, на границе с Репартименто. Хорошая земля, там получится порядочная плантация… Так знаешь, что он мне ответил?

— Что же?

Жука снова рассмеялся:

— Он сказал, что желает только одного — чтобы ты разрешил ему повенчаться с Раймундой. Нет, ты только подумай!.. У каждого своя мания… Я дарю дураку землю, а он предпочитает эту ведьму… Ну, я обещал, что ты дашь согласие…

Синьо Бадаро не стал возражать:

— А когда женится, пусть получит и землю. Будешь в Ильеусе, вели Женаро оформить дарственную запись в нотариальной конторе. Он хороший мулат… И Раймунда тоже имеет право, я обещал отцу, что, когда она надумает выходить замуж, не оставлю ее без приданого. Я согласен.

Он хотел уже кликнуть Раймунду и дону Ану, чтобы сообщить им новость, но Жука остановил его жестом:

— Дело в том, что со мной говорили еще об одном предложении…

— Еще об одном? Ты что же это, стал для наших работников святым Антонио?

— На этот раз речь идет не о работнике…

— А о ком же?

Жука раздумывал, не зная, как приступить к делу:

— Ведь действительно смешно… Раймунда и дона Ана одного возраста, обе вскормлены одной негритянкой Ризолетой… Вместе росли…

— Дона Ана? — Синьо Бадаро прищурил глаза, провел рукой по бороде.

— Речь идет о капитане Жоане Магальяэнс. Он говорил со мной в Ильеусе… Похоже, дельный человек…

Синьо Бадаро закрыл глаза. Потом открыл их и произнес:

— Я заметил, что дело клонится к этому. Достаточно было видеть, как дона Ана льнет к капитану… И здесь, и в Ильеусе во время праздничной процессии…

— Ну, и как твое мнение?

Синьо задумался:

— Дело в том, что его здесь никто толком не знает. Он говорит, что в Рио он важная персона, что у него там и то и это, но никто о нем ничего толком не знает. А тебе что известно?

— Я знаю не больше твоего. Но думаю, что у него ничего нет. Тут все начинается заново, Синьо, тебе ведь это хорошо известно, все начинается заново, и ценность человека определяется лишь со временем. Кто знает, что у кого осталось позади? Важно то, что у каждого впереди. А капитан, мне кажется, человек, способный смело окунуться в нашу жизнь.

— Возможно…

— Он взялся обмерять землю без регистрации здесь диплома; я уверен, он это сделал ради денег, а не из дружбы. Но дону Ану он хочет получить не ради денег, а по любви. Я знаю людей так же хорошо, как и землю… Он хочет жениться; возможно, у него за душой нет ни гроша и ему придется начинать все с начала. Но он действует смело. Он лучше, чем кто-нибудь другой, помышляющий лишь о праздной жизни…