Майя Валеева - Чужая

Он все ходил возле этой стены сарая и к ней присматривался. Заметил в одном месте совершенно гнилую широкую доску. Ткни ее гвоздодером — и готово. Несколько раз приникал он плотно ухом к стене и слушал. Хотел удостовериться, тут ли волка держат. Несколько раз слышал он повизгивание, позевывание, поскуливание. Вскоре Витек уже не сомневался, что волк находится именно в этом сарае.

В один из дней в магазине, выманив у продавщицы взаймы бутылку, Витек самодовольно похвалился:

— Ну на днях я этого волчару возьму!

— Да как же возьмешь-то? — подивилась бабка Надя. Тут вспомнила она про пропавшую курицу: — Давно пора, у меня вон курица пропала!

— Я все продумал! Вы еще все мне спасибо скажете!

— Ладно, ладно, поставлю тебе бутылку, только сделай свое дело, — расщедрилась вдруг бабка.

— Вот это разговор! — Витек очень обрадовался и решил, что к делу надо приступать, не откладывая.

После того, как Эля с Русланом вновь покинули ее, Ева не находила себе места. Она стала неотзывчивой и угрюмой, она перестала подходить к Володе, и целыми днями металась по вольеру или забивалась вглубь сарая. Скулила, выла, пыталась рыть лапами землю у сетки. Она хотела одного — покинуть это место и найти свою стаю. Она хотела в свой дом, в свое тепло, к своим запахам, она хотела к своему маленькому ласковому человечку, который играет с ней и тихонько смеется и называет ее «обезьяной».

…Ранним утром, в густых беспросветных сумерках наступающей зимы кажется, что день никогда не наступит. В тяжелом небе — ни проблеска света. Деревня еще спит, будто погруженная в летаргический сон, и лишь в редких домах зажигаются маленькие желтые оконца, и печной душистый дымок начинает куриться над крышами. Сонно брешут собаки, и какой-нибудь бравый петушок вдруг прокричит хрипло и глухо в своем курятнике.

В последнее время Ева и Чел не расставались даже ночью. Чел окончательно отвоевал у своих хозяев право жить в вольере вместе с волчицей. Так им было теплее и уютнее. Они сворачивались в два пушистых комка и спали так, согревая друг друга. И когда Ева, томимая тоской и беспокойством, просыпалась, вскакивала, начинала обнюхивать углы и метаться, поднимался и Чел, и заботливо, расстроенно пытался успокоить подругу: облизывал ее морду и поскуливал ей в ответ.

Однажды Володя уехал в город очень рано — нужно было встретить в аэропорту прилетающих из Москвы партнеров. И именно в этот день, проводив взглядом машину Володи, которая одиноко прошелестела по деревенской улице, к стене сарая подошел Витек. В сумке за плечом заботливо лежало заряженное ружье. Витек сразу же принялся за старую доску, которую он давно присмотрел.

Услышав странные звуки снаружи, Чел глухо заворчал. Он вообще лаял редко, предпочитая действовать решительно и молча. В этом он даже немного походил на волка. Кто знает, может быть совсем не случайно он так подружился с волчицей. Ева тоже вскочила. Волчица и пес с удивлением увидели, как с легким скрипом доска в стене отошла и отвалилась, и в образовавшемся проеме показалась деревенская улица. Теперь они услышали быстрые удаляющиеся шаги, и тогда Чел залаял и первый пролез в проем. Ева рванула за ним даже не раздумывая — ведь это была как раз та самая вожделенная лазейка, которую она так долго и безуспешно искала!

А Витек уже успел спрятаться за бревнами и вытащить ружье. В густых сумерках он увидел два фигуры. Они были почти одного роста, и Витек никак не мог понять, кто из них волк, а кто — собака. Он решил, что тот, кто покрупнее — волк.

Ева растерялась. Нужно было уходить, бежать — она не сомневалась в этом ни секунды. Но куда бежать — она не знала. Множество чужих запахов окружило, спутало, смутило ее. Она метнулась в одну сторону, потом в другую… Там, в конце деревенской улицы смутно чернел лес. В соседнем дворе залаял Карай, и Чел, услыхав голос своего недруга, ответил ему. В этот момент раздался первый выстрел — Витек целился в другую собаку — ту, которая молчала. Пуля свистнула мимо, улетев куда-то в темноту. Тут же со всех сторон залаяли, забрехали собаки. Карай и еще несколько мелких деревенских шавок выскочили на улицу. Они тут же почуяли зверя! А Витек начал палить напропалую, боясь, что волк сейчас уйдет. Чел был рядом с Евой, и первый же налетевший на них пес тут же был отброшен в сторону. Волчица, охваченная ужасом, паникой, бросилась к спасительному лесу. И пуля настигла Чела. Сначала он ничего не понял, только острая боль вдруг прошила его бок. Рядом, брызгая слюной бежал Карай, но Чел уже не мог остановиться и расправиться с ним. Он бежал за волчицей. Вслед им прогремел еще выстрел. На краю деревни, когда Карай, ободренный тем, что Чел убегает от него, бросился на него, и собаки, в плотном клубке покатились по земле, Ева остановилась. Молча, молниеносно метнулась она к сцепившимся псам, и через мгновение Карай лишь захрипел, даже не успев взвизгнуть, — его горло было перерезано, как бритвой.

Это была первая собака, которую убила Ева. Ярость, ненависть, неутоленная жажда крови охватили ее. И попадись ей сейчас еще какая-то собака, овца, коза или теленок — она расправилась бы и с ними… Но другие псы остались в деревне, и лишь их истерический лай и крики людей долетали до них теперь.

Весь бок Чела был в крови. Он дышал тяжело, с хрипом. Он бежал все медленнее и медленнее. На опушке леса они остановились. Деревня осталась внизу, под горой. Сейчас до них не доносились даже ее звуки.

Сердце Чела, его душа разрывались не только от боли. Он стоял, скулил и не знал, что ему делать — вернуться назад, в свой дом, к своим хозяевам, которые его так любят, или пойти за волчицей, в этот неуютный и мрачный лес, где все было ему чуждо и враждебно. Он скулил и с тоской оглядывался на деревню. Ева стояла рядом и ждала. Она не пойдет за Челом в эту ужасную деревню. Она знала, что там нет ее родных людей, ее стаи. Но теперь, когда она увидела, что Чел, ее единственный друг, ее защитник, ее покровитель, хочет покинуть ее — она испугалась. Она не хотела терять его. Он был нужен ей, нужен всегда… Как и все волки, Ева была однолюбом — и Чел был ее первой, и наверное, ее последней любовью.

Так умолять, так ластиться могут только женщины! И какой настоящий мужчина устоит перед этой лаской!

Ева легла на землю и подползла к Челу, извиваясь всем телом и виляя хвостом. Она нежно и пылко стала облизывать его — его лапы, его грудь, его морду, его нос, его окровавленный бок. Она поскуливала и повизгивала, и все подталкивала его тихонько в сторону леса. Она то вскакивала, то ложилась на землю опять, то вдруг отбегала к деревьям и возвращалась снова.

И Чел, превозмогая все нарастающую боль, и собрав все таяющие силы, встал и пошел за волчицей.