Виктор Ремизов - Кетанда

Так он рыбачил часа два, уже и устал, когда услышал запах сигаретного дыма. Он повернулся и увидел, что Леха проснулся, сидит и смотрит на него.

— И куда ты ее? — спросил, позевывая.

— Слушай, я вот тоже думаю, а засолить негде? Смотри сколько! — Петька с трудом поднял кукан с золотисто-зелеными, мокро блестящими на солнце судаками. — Это вообще!

— Ты знаешь что. — Леха посмотрел на часы, — ты их сейчас выпусти, пока они живые, а завтра вернемся на базу, там то же самое ловится, а еще проще — у рыбаков за бутылку возьмем.

— Да не-е, — поморщился Петька, — так я не люблю, я люблю сам поймать.

— Ну и поймаешь еще, а сейчас уже ехать надо. Гуси летать начали.

Петька с сожалением выпустил рыбу, большая часть ее поплыла по поверхности кверху брюхом. Леха на носу отвязывался от тростника.

Они загнали лодку на место своей ночевки, загрузили в кулас гусиные чучела, оружие, патроны.

— Давай, переходи, — торопил Леха, — на лавочку садись ближе к носу.

Петька с большим сомнением смотрел на убогую плоскодоночку, в которой кроме сетки с чучелами максимум мог поместиться еще один человек. Он толкнул лодчонку шестом, та закачалась, будто пушинка. Никак она не должна была выдержать Петьку с его ста десятью килограммами.

— Слышь-ка, Лех, может, я в катере останусь, не выдержит она нас…

— Давай не бзди, выдержит. Опирайся на шест. Да быстрее давай, гуси ждать не будут, — заорал тот в полный голос и, довольный, рассмеялся, — здесь неглубоко, если что.

И Петька шагнул. Кулас чуть было не ушел вбок из-под его ноги. Он с трудом устоял, держась за шест, аккуратно сел и прихватился руками за борта. Под Лехиным весом лодочка еще притонула, покачалась, но выдержала. Леха уперся шестом, и кулас двинулся неожиданно легко, даже вода тихо зажурчала по бокам.

Они проплыли небольшой мелководный плес с чистой водой и въехали в заросли огромных лопухов, покрывавших большое водяное поле. Это был лотос. Желто-коричневые, засохшие до звона лопушины торчали над водой на метр и полностью скрывали кулас. Только Леха да Петькина голова высовывались поверху. Прочные, толщиной в палец, стебли, покрытые мелкими колючками, громко скребли по бортам, гремели кубышками с семенами, похожими на желуди, цеплялись за сетку с чучелами, но Леха все толкался и толкался шестом, направляя лодку на гусиный гогот.

За лотосом снова открылось небольшое зеркало чистой воды, а дальше — стена сплошного камыша. Гусиный базар шумел где-то за ней, совсем уже недалеко. Петька подумал, что можно попробовать пробиться сквозь эту стенку, но Леха неожиданно направил кулас в сторону.

— Там в углу почище вроде. Может, пролезем?

И правда, здесь камыш рос не так густо, и ку-лас, раздвигая заросли острым носом, медленно продвигался вперед. Петька сидел низко и не мог видеть, что там впереди. Он осторожно обернулся — за лодкой оставалась узкая полоса темной воды с поломанными зелеными стеблями. Впереди вдруг активно, громко загомонили гуси, Петьке показалось, что они уже где-то совсем близко, вроде даже слышно было, как они плещутся. Он повернулся к Лехе.

— Где-то рядом! — зашептал.

— Да, блин, рядом-то рядом, метров сто, может, но туда еще попасть надо! — Леха вытер пот со лба и снова навалился на шест.

Вскоре камыш стал пореже, кулас пошел легче, и они выползли в узенький лотосок. Впереди показалась чистая вода. В центре небольшого ильменя плавало с десяток гусей, других не было видно, но хорошо было слышно, как они кормятся в лотосе по краям этого камышового озерца.

Леха опустился на одно колено, — теперь их совсем не стало видно под лопухами, — и осторожно двинулся прямо на ильмень. Первой, недалеко от куласа вылетела и с громкими воплями потянула над камышами кряква. Леха перестал толкаться, и Петьке показалось, что на озерце все замерло.

Гуси, те, что были в середине, застыли, вытянув шеи. Петька глазами показывал Лехе на ружья, но тот покачал головой и строго сдвинул брови.

И тут совсем недалеко от них взлетели гуси, да с таким гоготом и шумом, что мужики невольно вздрогнули. Следом стали подниматься и другие. Когда все стихло, Леха вытолкнулся на середину ильмешка и загнал кулас в небольшой камышовый островок.

— Шикарное место! Они нас не видели и обязательно вернутся. Заламывай камыш… по плечи… чтобы не мешал стрелять, а я пока «музыку» соберу, — Леха открыл небольшой ящичек с электронным манком. — Вот, в мастерской ребята сварганили. Лучше любого западного.

— Слушай, а… что-то я подумал, — Петька ломал камыш, — а у тебя та мастерская цела еще?

— Какая?

— Ну та, с которой ты начинал…

— А-а, на Таганке… — Леха разматывал провод с динамика, — куда я тебя директором звал?

— Ну.

— А куда она денется. Это ты репу чесал, придумывал всякие причины, чтобы дело не открывать, то бандиты, то налоговая… Зря ты, кстати, тогда не пошел. У меня восемь мастерских, а хороших начальников мало.

— Да какой из меня начальник… Вот так достаточно? Или там тоже надо поломать?

— Нормально… А что касается начальника, то я тоже не думал, а как-то получилось. У меня сейчас почти триста человек работают. Три магазина же еще… склад, ну и там. Вот так.

Леха включил манок. Из динамика послышался призывный гусиный крик.

— Порядок! Теперь давай заряжаемся. Нет, сначала по пятьдесят грамм, за фарт. Доставай-ка, у тебя сбоку вон бутылка.

— А мы с мужиками за фарт никогда не пьем — плохая примета, — сказал Петька, передавая коньяк в красивой коробке.

— Вот у вас фарту и нету, — Леха вынул пузатую бутылку, — а мы пилюем на эти приметы, и у нас есть. Фигня все это. Прет тому, кто прет.

Они выпили из горлышка. Петька поморщился, чем бы закусить, а Леха только крякнул от удовольствия. Он внимательно осматривал горизонт.

— Обязательно будут. Место козырное. Тут вообще-то нельзя — заказник, но я всегда здесь охочусь.

Петька внимательно посмотрел на Леху.

— Не боись, будут проблемы — будем решать, вон гуси идут. Во-о-он, смотри, далеко еще. Сюда идут. Давай готовься. Стрелять по моей команде.

Петька присмотрелся, но гусей не увидел. «Ну, по твоей, так по твоей», — ему помнилось, как он ловко сшибал сегодня уток. Он переломил ружье, проверил патроны и снова стал искать гусей по небу. И вдруг увидел. Они летели одной шеренгой и совсем невысоко. Быстро приближались. Как будто спешили куда-то. Петька, что с ним нечасто бывало, заволновался, пригнулся, чтобы голова не торчала. Потом снова осторожно высунулся.

Гуси летели, почти касаясь верхушек тростника. Они уже были в ста метрах, все увеличиваясь и увеличиваясь в размерах. Видно было, как красиво изгибаются крылья. Петьку пробрала такая нервная дрожь, что ружье затряслось в руках.