Китлинский - Клан – моё государство 2.

– А я вас не обманываю,- произнёс Сашка.- Этому расследованию я посвятил много времени. Нашёл даже человека, который его по голове бахнул молотком. Долгая это история, рассказывать если, то года не хватит. Всё просто. Борман при штурме Берлина прошёл подземным лабиринтом, просочился сквозь наши штурмующие части и через Вену добрался до моря, где и сел на пароход, идущий в Южную Америку. Убили его те, кому он был абсолютно не нужен. Он ведь делиться партийным капиталом ни с кем не хотел, капитал этот так и лежит в банках. А кому это выгодно? Банкирам. По тем временам средства немалые. Они его стукнули, средства пустили в оборот и спокойно живут, точно зная, что никто за этими средствами не явится. Снимаю тему.

– Факт можете дать?- попросил Гунько.

– Могу. В том рейсе умерло семь человек. Два старика, женщина, ребёнок до года и три матроса. Последние при поломке парового клапана получили сильные ожоги. Сумеете пароход отыскать по таким данным?

– Вполне,- уверенно кивнул Гунько.

Вдали затарахтела танкетка.

– Что ж. Будем собираться,- Евстефеев встал.- Хоть, мне честно говоря, не очень хочется. Места у вас превосходные. Значит, Александр, вы считаете, что главное – это мозги?

– Не мозги. Главное – изменение условий. Создавать надо такие, при которых трудно скрыть гниль, прошлые свои предательства. Вот Ельцин из партии прилюдно вышел, топал к трибуне, как к паперти – герой, да и только. Что он при Андропове или в самом начале перестройки этого не сделал? Потому, что трус. И ему не народ российский с его заботами, не боль его и страдания возвеличить надо, а себя, свою обиженную и трухлявую сущность. Срать ему на стариков, старушек, инвалидов, детей. Что с ними будет – его не волнует. И правду говорят в народе нашем, что дерьмо не тонет.

– Конечно, кто же признается народу, что он какашка? Никто. Будет сидеть в кресле депутата, министра и вонять тихонечко да приворовывать. Сам ведь себе на шею петлю не набросишь,- сказал Гунько, понимая, что это вечная проблема: интеллигенция и власть.

– Наверное, время нам такое выпало,- согласился Евстефеев.

– Может и время, но скорее всего люди, совершающие плохие деяния во времени, в котором мы вынужденно с вами оказались. Нас ведь не спрашивали, когда зачинали: хотим мы этого или нет, а вылез и вперёд по жизни,- при этих словах Сашки появилась танкетка. Она аккуратно подрулила и остановилась рядом с ними. Выскочил Пешков, Мика и До не было.

– Вот, нашли орудие. Лежит в вездеходе,- Пешков откинул брезент, показывая.- Тяжёлая, еле вчетвером забросили. Ваши, Александр, говорят, что начала восемнадцатого века литьё. Времён петровских освоений. Бронзовая.

– Точно,- заглянув, ответил Сашка.- Корабельная. Почистить, запастись порохом и стрелять в полдень.

– Куда ты её, Владимирович, хочешь определить?- спросил Евстефеев, осматривая орудие.

– Отскребём, выясним чья и водрузим на постамент в городке, это ведь военная история. Не сватается,- ответил начальник базы.- Тем более, это подарок.

– Да я, Владимирович, не в том смысле, чтобы умыкнуть. Ещё не хватало с ней таскаться. Ей на базе самое место. Спросил из интереса. У тебя уж не база теперь – форт,- отшутился Евстефеев.

– Там ещё одна есть. Ваши, Александр, копают. Я на батарею не рассчитываю, но лучше, если пара,- Пешков похлопал по зеленоватому от времени металлу.

– Чтобы, как львы у парадного подъезда,- подметил Гунько.- Ой, Владимирович, сопрут их у тебя. Это мы с Павловичем бессеребренники, а начальство твоё нагрянет вдруг с инспекцией и будут они красоваться на генеральской даче под Москвой.

– Пусть возьмут, я Александровым людям пожалуюсь, они быстро жадность умерят зарядом волчьей картечи,- тоже пошутил Пешков.- Я их зарегистрирую, если они и в самом деле старинные, оформлю как народное достояние в вечное хранение без права вывоза и передачи кому бы то ни было.

Быстро забросив оставшиеся четыре бочки, сели в вездеход и подъехали к раскопу. Мик и До углубились, как кроты, вырыв приличную по глубине яму, но очень узкую.

– Виктор Владимирович, трос у вас вроде был?- спросил Мик, вылезая из норы.

– Есть, как без него, родимого, обойтись,- ответил Пешков.- Боюсь – не вытянем, уж угол сильно большой.

– Вытянем,- заверил Мик.- Бросим над ямой бревно, подтащим, потом подложим что-то, перехватим и снова подтащим.

Вытаскивали около получаса. Находка была идентична первой пушке.

– Вот мне и пара,- радовался Пешков, когда погрузили.

– Траки не растеряйте, а то у них вес приличный,- предупредил Сашка.

– Этого допустить не могу,- начальник базы посерел лицом.- Третий год мои гусеницы ко мне попасть не могут, как зубная боль. Все нас забыли,- и махнул в сердцах рукой, не став материться при своём солдате.

Гунько и Евстефеев пожали Сашке руки и влезли следом за Пешковым, вездеход взревел и медленно, как бы проверяя, сможет ли довезти груз, тронулся, постепенно набирая ход.

По возвращению в военный городок радарной станции, Пешков пригласил Евстефеева и Гунько к себе на домашний ужин. За трапезой Гунько спросил Пешкова, знает ли он Александра.

– Я с ним, как и вы, виделся зимой восемьдесят седьмого. Вот со вторым, бородатым, который тогда был, с тем знаком. Его зовут Проней, но он уже у них на пенсии. Заезжал прошлым летом в гости. Мы с ним контактировали исключительно по хозяйственным вопросам, с Проней то есть. Они тут всё под присмотром держат, всю площадь. Шага не ступишь, чтобы не узнали. Наших офицеров в первые два года подлавливали, тех, что пытались охотой промышлять. Вот тогда я с ним и познакомился. По договорённости, которой нет на бумаге, они определили базе угодья под охоту, рыбалку, сбор ягод и шишки, пошлин не взимают с нас совсем.

– А вообще берут?- поинтересовался Евстефеев.

– Обязательно. И вы знаете, я их в этом поддерживаю. Порядок, заведенный ими, хоть и жесток, но справедлив. У меня случая не было, чтобы кто-то пропал,- в тайге живём, всякое может случиться. Опять же, агентов они поймали, правда, пришлось их задержание на нашу службу охраны оформить. Они помогают нам в меру сил, за что я им и благодарен. А в дела их не лез, времени мало, да и своих забот полон рот. Они, собственно, предложений таких мне не делали.

– Дорого берут за нарушения?- Евстефееву было крайне важно это знать. В прошлый приезд сюда он не удосужился об этом поговорить, о чём сильно жалел.

– Это у них надо спросить. Не обижайтесь на грубый ответ, но я действительно не в курсе. После выделения нам площадей, как структуре государственной, платить не приходилось. За незаконную охоту наших офицеров, всего тогда троих поймали, мы уплатили рублей пятьсот. Только они денег не взяли, попросили металл, который после строительства остался. В основном, арматуру, она с добавками, легированная, думаю, что на ломы. Проня был главным у них до выхода на пенсию. Сейчас другой кто-то, какой-то Стерх, вроде, но сюда не приходил. Александр кто, сказать не могу. Не знаю. Я его до встречи той зимой не видел и про него не слышал, до вчерашнего дня тут не встречал.