Лебедев Andrew - Любовь и смерть Геночки Сайнова

Отца, говорят, в обком вызывали из-за тебя.

И что?

Отец два дня потом со мной не разговаривал, я уже бояться начала, что дело совсем плохо. Он же как до этой должности добирался? Пузом, брюхом по Тайге! А тут дочь такого накуролесила.

И что я накуролесила?

А ты не знаешь?

Я что в Англии осталась, я что Родине изменила?

Отцу все рассказали… Да ты и сама знаешь, радио наше сарафанное – Эля твоя сокурсница – Васильева, дочка зампреда… Все рассказала, весь поселок обсуждает, какая такая наша Настюша.

И какая я?

Сама знаешь, на букву бэ.

Это они, мама, от зависти… ….

Мам, а Аннушка где?

На летнем этаже.

Там же холодно!

Отец туда отопление провел, она там сутками так и сидит со своими книжками. ….

Гена твой приезжал. Очень нам всем понравился.

Он не мой.

А как же он тебе машину то подарил?

Ну вот такой вот он…

Чудак?

Вроде того…

А Аннушка говорит, что он хороший.

А она почем знает?

Она его чувствует.

Ужинать сели вчетвером, как в старые добрые времена. Отец ее даже поцеловал.

Болтали о разном. Аннушка живо интересовалась ночным Лондоном, всем тем, чего не показывают по телевизору – была ли Настюха на стриптизе, видела ли настоящих проституток? Отец даже шикнул на нее…

А после ужина Николай Александрович пригласил Настю для разговора к себе в кабинет.

Отец закурил и сперва долго молчал. Потом сказал, как всегда, как решенное окончательно и более не подлежащее обсуждению, Тебе здесь не следует оставаться. Погости дома недельку, а там устраивайся на работу. Но не в поселке. Не хочу, что бы наше имя трепали по-напрасну. Поезжай в Тынду. Я узнавал – там есть детская школа хореографии – тебя с тремя курсами училища – возьмут преподавателем без разговоров! Устроишься, семью заведешь. В конце-концов у тебя ведь там друг – Гена… Замуж выйдешь – можешь возвращаться домой… а пока…

А пока – я опозоренная.

Да не просто, доча… Не просто… Тут КГБ вокруг роет – нет ли измены! А я человек видный. Нельзя мне…

В конце марта Гена получил от Донскевичей сразу два письма. Одно от Аннушки, другое от Насти. Гена долго не вскрывал их и таская их во внутреннем кармане полушубка все размышлял: чье письмо его волнует больше? Аннушкино? Или от Насти?

И все более склонялся к тому, что письмо от Аннушки ему хочется прочитать гораздо сильней.

Четвертая глава.

Весна пришла в Тынду поздно. Лишь в конце апреля этот уже казалось, вечный снежный плен дал слабину, и под окнами музыкально-хореографической школы с ее южной стороны обнажились бурые островки газона, шесть месяцев до этого покоившегося под двухметровым сибирским сугробом. Настя на переменках выходила на улицу, едва накинув на плечи пальто, прислонялась спиной к нагретой весенними лучами бревенчатой стене и зажмурясь, подставляла солнышку свое усталое лицо.

Эй. Настюха, поедем прокатимся! – притормозив возле школьного крыльца и по пояс высунувшись из кабины, орал Вадик Кудряшов – шофер заместителя председателя исполкома товарища Байбузенко. Того самого, что когда то работал с отцом в строительном тресте. Теперь Байбузенко помог ей устроиться в школу преподавателем хореографии, похлопотал насчет общежития, и так хорошо похлопотал, что при всем тотальном кризисе жилья – ей Настюхе дали отдельную комнату в четырехэтажном кирпичном общежитии молодых специалистов… Другая бы может и радовалась!

Но Настя не радовалась. У Насти были проблемы. Уже два месяца она знала, что беременна. И надо бы уже давно было все сделать! Но Тында – это не Ленинград.

Тында – это провинция, где все и все друг о друге знают. И Настя оттягивала решение, оттягивала, понимая, что природу не обманешь, и что тяни-не тяни, точно в положенный срок все в буквальном смысле слова – вылезет наружу.

Эй, Настюха, на танцы в клуб железнодорожников сегодня приходи! Придешь? – Вадик все висел на дверце своего УАЗика…

Надо на что то решаться. Либо бросить все и ехать в Ленинград на аборт… У знакомых девчонок там все связи есть где надо. Только деньги заплати! Или бросаться к маме с папой в ножки… Так или иначе, но тянуть дальше нельзя ни одного дня.

Это Равиль в последнюю неделю перед тем как сбежать… До этого как то еще берег ее, а в последнюю неделю на него как нашло! И чувствовала она тогда, чувствовала, что что- то случиться. Вот и случилось. Равиль в Англии, она в Сибири, а внутри ее растет маленький татарченок.

Анастасия Николаевна, Анастасия Николаевна, вас тут спрашивают! – девчонки из ее класса – крохотные балеринки, высунулись в проем дверей, такие трогательные в гимнастических трико с голыми ножками… Анастасия Николаевна, вас в учительскую к телефону…

Але! Але! Я слушаю…

Настя? Это я, Гена Сайнов. Звоню из прорабской по междугородке. Я твое письмо получил.

Получил? Я рада…

Ты просишь, чтоб я приехал? Да?

Да…

Ты что, не можешь говорить?

Телефон в учительской. Это школа, я тут работаю.

Я знаю. Ты хочешь что бы я приехал?

Да.

Я могу на праздники. Тут на Первое мая вертолетчики знакомые в Тынду полетят, меня захватят.

Я буду ждать. Приезжай.

Она положила трубку и задумалась. Или – или! Или уезжать в эти выходные в Ленинград… Или…

Начальник управления собирал всех прорабов у главного инженера. Между ребятами ходил слух, будто у самого в кабинете был пожар. Все знали, что позади за переходящим знаменем треста, за шторкой у шефа имеется дверца в потайную комнату, где вроде как оборудована спаленка и ванна с туалетом. Никто собственно и не ставил под сомнение необходимость руководства в помещении для отдыха. Мало ли как долго приходится на работе задерживаться. Однако, все подшучивали, мол знаем-знаем, кого и как на том диване охаживают! Жена Бориса Викторовича ехать с детьми в Тынду отказывалась наотрез и вот уже три года как шеф жил на трассе один, а его семья в Москве. Не удивительно, что по управлению ползали расплывчато-сальные слухи о странном обыкновении начальства приглашать главного бухгалтера – Светочку Пиляеву на доклад именно к концу рабочего дня, отпустив перед этим секретаршу и отключив телефоны… Светочка, конечно, то что надо, самый сок!

Тридцать два года, фигурка – высший класс. Но у Светочки муж прораб третьего участка… И не даром, наверное – самого отдаленного участка, куда "магирусом" все двенадцать часов пути, не меньше, а и вертолетом – часа полтора.

Вот и говорят, что в прошлую пятницу шеф вызвал Светочку с бумагами… По официальной версии – премии за первый квартал распределять. И сторож ночной – дядя Илья рассказывал потом кому-то, как в два ночи начальник полу-голый со Светкой – бухгалтершей бегали, тушили чего-то. Толи они заснули пьяные, а на столе кипятильник в кабинете оставили, толи еще чего, но факт остается, совещание прорабов устроили у главного инженера.