Лебедев Andrew - Царствие Снегиря

Что ты заводишь песню военну, Флейте подобно, милый Снегирь?

С кем мы пойдем войной на Гиену,

Кто теперь вождь наш? Кто богатырь?

Сильный где храбрый и быстрый Суворов?

Северны громы во гробе лежат…

Кто перед ратью будет, пылая,

Ездить на кляче, есть сухари,

В стуже и в зное меч закаляя,

Спать на соломе и петь до зари,

Тысячи воинств, стен и затворов

С горстью россИян все побеждать?

Быть везде первым и в мужестве строгом,

Шутками – зависть, злобу – штыком,

Рок низлагать молитвой и Богом…

Скиптры давая, зваться рабом.

Доблестей быв страдалец единых,

Жить для царей, себя изнурять?

Нет теперь мужа в свете столь славна,

Полно петь песню военну, Снегирь!

Бранна музЫка днесь не забавна,

Слышен отвсюду томный вой лир…

Львиного сердца, крыльев орлиных

Нет уже с нами! – что воевать? (Гавриил Романович Державин)

Приход

Теодор Эйке – командир 3-ей танковой дивизии СС "Мертвая голова" ужасно страдал.

Красноватая пыль, поднимаемая гусеницами, проникала повсюду. Она была и на узком штабном столике, и на оперативной карте, на рации, на шлеме майора Мейски, на рукавах, на коленях, на фуражке самого Эйке, и казалось, что его измученные этой русскою жарою бронхи и легкие изнутри уже тоже покрылись толстым красным налетом.

Но в наступлении и на марше он не позволял себе расслабляться, и мягким рессорам парадно – выездного "хорьха" предпочитал тряску в своем штабном бронетранспортере. От уже почти засыпал, надломленный суточным переходом, рассеянно думая о своем, и лишь машинально прислушивался к эфиру, когда внезапно, словно наткнувшись на какое то препятствие, транспортер встал как будто вкопанный, и наступила полная тишина… Почему то перестал рокотать дизель… И в наушниках, надетых поверх по походному мятой фуражки не стало слышно ни потрескивания атмосферных разрядов, ни морзянки русских, ни шутливого переругивания командиров его Теодора Эйке батальонов с дежурным офицером…

Группенфюрер сурово посмотрел на сидящего рядом майора Мейски,

– Почему встали, и почему, черт побери, нет связи?

– Момент, группенфюрер!

Мейски раскрыл боковой люк и наполовину высунулся наружу… – вся колонна стоит, группенфюрер!

Эйке бросил взгляд на безжизненно замершие на нуле стрелки индикаторов радиостанции и кряхтя вслед за Мейски полез наружу.

– Боже мой! Где это мы, – машинально вырвалось у него, как только он спрыгнул…

Не в пыль… А на асфальт…

Насколько было видно вперед и назад, повсюду командиры танков и бронемашин высунувшись из башен в недоумении вертели головами влево и вправо, бестолково тыча пальцами в сложеннные вчетверть трехкилометровые карты… Офицеры и унтера спрыгивали с брони… и не узнавали местности. Еще минуту назад их дивизия была на марше и двигалась по трем параллельно идущим проселочным дорогам в направлении Селище – Кузьминки – Вознесенское… А теперь… Танки с заглушенными моторами стояли на асфальте широкой шоссейной дороги… И откуда то слева и справа взялся густой, окружающий дорогу лес, которого и в помине не было в том пыльном степном пейзаже, что еще минуту назад они наблюдали в бортовые щели и триплексы своих "четверок" и гордости рейха – новеньких "тигров".

Внезапно бронетранспортер ожил, выбросив клубы выхлопа он мелко задрожал и ровным рокотом наполнил непривычную тишину.

– Группенфюрер, рация работает. Вас вызывают на связь командиры батальонов, – высунув из люка белесую голову крикнул командир экипажа шарфюрер Риммер.

– Связь, это уже хорошо…

Влезая в транспортер Эйке заметил, что стоявшие впереди "тигры" тоже окутались облаками выхлопов – моторы завелись… Но пейзаж за бортом не поменялся. Это была не степь. Это была не Россия! Это была какая то другая местность!

– Свинка, докладывает первый, – в наушниках послышался спокойный голос командира головного отряда оберштурмбанфюрера Курта Майера по прозвищу "танк" или как его еще звали в дивизии "молниеносного Майера".

– Я не могу выдвинуться на рубеж Кузьминки – Селище, потому что мы не на той местности и вообще, черт побери, мы где то совсем не там, где должны быть.

– Что ты там видишь. Курт? – пренебрегая секретными позывными, нетерпеливо спросил Эйке.

– Свинка, танкисты первого батальона вошли в город. Судя по дорожным указателям это город Тапа… Здесь откуда то взялась железнодорожная станция, и войной здесь даже не пахнет… и вообще – это не Россия… Это Эстония…

– Курт, оставайся на месте, я двигаюсь к тебе. Рассредоточься, займи оборону и замаскируй машины от удара с воздуха… А то я что то не вижу обещанной Мильхом поддержки сверху…

Эйке сдернул наушники и вывалил свое грузное тело наружу.

Мейски, мотоцикл! – заорал он на дежурного офицера так, что даже ко всему привыкший штурмбаннфюрер и майор танковых войск СС подпрыгнул и побежал вперед по движению колонны искать транспорт для своего командира дивизии…

– Да, Курт, дружище, ты прав, это Эстония, пробормотал Эйке, когда через пять минут тряски в коляске штабного БМВ белобрысый ротенфюрер Хофнер домчал своего командира до позиции, занятой разведотрядом "молниеносного Майера".

Не скрывая любопытства, танкистов окружила детвора. Мальчишки одетые совсем по – цивильному, как одеваются наверное только американцы которых Эйке видел в трофейных фильмах, лопотали что то на своем, напоминающем финский, языке.

– Шпрахен зи дойч? Слезая с мотоцикла спросил мальчишек белобрысый Хофнер.

– Ноу – инглиш – инглиш. – хором закричала ребетня.

Мигая красным и синим проблесковыми маячками к головному танку внезапно подъехал легковой автомобиль невиданной доселе марки… Наверное, американский… По борту у него была надпись – "полиция" – по фински или по эстонски. Из машины вышли двое полицейских в странной черной униформе с пистолетами на ремнях…

– Терве, – сказал старший, подойдя к Эйке и Майеру.

– Шпрахен зи дойч? – спросил Эйке.

– Йа! Яволь, почемуто широко улыбаясь, ответил старший полицейский.

– В городе есть немецкие войска? – вежливо спросил Эйке.

– Ха-ха-ха, – почему то засмеялся глупый полицейский – немецкие войска. Ха-ха-ха – немецкие войска! Это кино? Немецкие войска!

Истерику прервала только зуботычина, которую Курт Майер не снимая перчаток врезал глупому полицейскому так, что тот навзничь упал прямо на асфальт и при том громко ударился затылком о поребрик… Второй полицейский схватился было за кобуру, но белобрысый Хофнер дал короткую очередь из автомата и уже второе тело в черной униформе распласталось на городском асфальте. Дети вдруг разом завыли – они увидели кровь…