Лебедев Andrew - Любовь и смерть Геночки Сайнова

– Как зачем? Это еще как минимум по тысяче долларов за вечер, ведь они станут давать тебе деньги, станут давать тебе наличные, так принято в мужских клубах, – онкль изумился ее наивности.

– Станут запихивать мне мятые двадцатки за резинки чулок? – усмехнулась Инна.

– Иннуся, туда ходят только такие люди, что в воллетах своих если и имеют какие – то наличные к своим золотым и платиновым "визам", то только сотенные, никак не меньше…

Инна ничего не ответила. Она продолжала стоять в своей голубой ночной рубашке с джинсами и свитером в руках…

– И еще, Иннуся, я позаботился о том, чтобы главный менеджер разрешил тебе играть сольные индивидуальные номера для клиентов за столиками, и один такой номер, на три минуты возле столика пятьсот долларов… – онкль поднял в потолок указательный палец, – А это десять тысяч бонуса в месяц и следовательно, через два месяца ты сможешь лечь в больницу…

– Через месяц туда уже будет поздно ложиться, – сказала Инна, – ты знаешь, что через два месяца надо будет уже только отнимать ногу под самый корешок, под самую ягодичку…

Онкль промолчал…

– А нельзя ли сделать так, дядя, – спросила Инна, – чтобы ты дал мне аванс, я бы сейчас легла в клинику на химиотерапию, а потом, после выздоровления уже бы отработала долг по твоим клубам?

Онкль думал.

Он беззвучно шевелил губами и все пялился на ее груди, просвечивавшие под тонким шелком ночной рубашки.

– Так можно или нет? – переспросила Инна.

– Ну, ты же понимаешь, у меня контракт с владельцами клуба, у них заявлена программа на месяц, на тебя уже ходит народ, и если теперь менять условия, то мы все что заработали, отдадим по неустойке…

– Я готова на любые долги, я потом отработаю и год, и два,и три… – тихо сказала Инна.

– Что ты понимаешь в бизнесе? Девочка! – пафосно воскликнул онкль, – что ты понимаешь?

– Я понимаю, что по времени твой вариант не спасает меня от операции, а я надеялась на лечение, – сказала Инна.

– Не спасает? – выдохнул онкль, – да я, да кабы не я, ты бы со своей дурой мамашей, да вы бы там в этой нищей России с голоду бы померли, голые бы ходили, кабы не мои посылки вам с одеждой, да не мои деньги, что я Вере переводил! Ты в музыкальном училась, без отца росла, так знай – это все я, это все я вам с матерью помогал, я Верке посылки и переводы слал…

– Да, один раз видела я от тебя кожаные джинсы мне на шестнадцатилетие, это было, – согласилась Инна.

– Ты не знаешь, тебе мать просто не говорила, сколько я ей, то есть вам денег посылал…

– Так дай сейчас мне в долг, я потом тебе во сто крат отработаю, ты дай, пока еще можно без операции обойтись!

Дядя вдруг простер к ней руки.

Он глядел на нее своими бесцветными глазами и бормотал…

– Иди ко мне, сокровище мое, иди ко мне моя хорошая, иди моя девочка, иди радость моя, согрей, приласкай своего дядю Альберта, он такой одинокий, и сними рубашку, покажи мне грудки свои, дай их мне потрогать…

Инна наотмашь по дуге просвистала туго скрученными джинсами, попав онклю прямо в ухо, прямо по морде, с захлестом, да потом с каким то остервенелым криком, на выдохе, двумя кулачками принялась лупить дядю Альберта по лысине…

– Ий-их! Старый козел! Старый пердун! Я тебя убью, себя убью, а не стану больше на тебя пахать, тебе жирному гаду мошну набивать… …

Драка как быстро началась, так же быстро и закончилась…

– Дура! Иди одевайся, нам в студию пора, без меня ты здесь в Нью-Йорке денег не заработаешь, разве что к черномазому сутенеру на панель на задних сиденьях в машинах за пол-сотни в час по три минета отсасывать… И битой быть каждый день.

А я тебе чистую теплую и безопасную работу дал – по полторы тысячи за один выход!

И такая твоя благодарность!

Через час дядя с племянницей уже были на Двадцать второй улице в студии "Пэйпер Лейс"… ….

Кирилл думал очень быстро.

Это было как божье вдохновение.

– Бинарный червь… Червь, состоящий из двух безобидных компонент… Приходило ли это кому-либо в голову? Разве он не гениален?

Когда к нему пришла любовь, он понял, что как бы расширил свои горизонты, что как бы лишился уз, связывавших его сознание.

Именно Инна, именно любовь к ней, дала Кириллу то самое главное корневое понимание истинного смысла его жизни, без которого он не был цельным человеком, осознающим свое назначение. Назначение быть спасателем. Рыцарем и ангелом-хранителем своей любви.

И понимание этого, придало Кириллу крылья некой особенной талантливости.

Любовь окрылила его.

Сделала его гением.

Как инстинкт самосохранения порою высвобождает в человеке скрытые резервные возможности, и человек вдруг перепрыгивает заборы небывалой рекордной вышины и сдвигает препятствия, которые под силу были бы разве что только чемпионам по тяжелой атлетике.

Такие чудеса делала теперь любовь с Кириллом.

Он стал гением экстремального программирования.

– Бинарный червь, червь, состоящий из двух совершенно безобидных частей, которые не засечет ни одна из анти-вирусных систем.

Но соединившись в чреве компьютера Чейз Манхеттен, эти две безобидные на первый взгляд половинки, превратятся в червя, который ласково уронит электронную систему перечисления депозитных средств…

А если таких червей будет целая команда?

Команда!

Кирилл задумался над смыслом этого слова.

Верно!

Ему нужна команда помощников.

Команда помощников, не замкнутых на Босса. Совершенно независимых от Босса людей, работающих только на Кирилла.

Это будут и ребята программисты, которые сделают черновую работу по изготовлению бинарного червя, и это будут агенты Кирилла, которые пронесут червя в банк… А еще это будут ребята, которые обеспечат отход Кирилла с деньгами, отход и побег его от Босса и его горилл…

Где найти таких помощников не выходя из дома?

Говно-вопрос!

В сети.

В Интернете!

Нужны только деньги, чтобы заплатить добровольным исполнителям, а деньги можно взять у Босса – деньги на развитие операции…

И Кирилл сказал одному из горилл, охранявшему вход в его квартирку, сказал, что желает немедленно переговорить с Боссом. …

Коготок увяз – всей птичке пропасть

В студии "Пейпер Лейс" их и не ждали.

Главный и самый гениальный фотограф – порнограф задерживался.

Дрых, небось после вчерашнего!

А рак – этот включаемый смертью таймер – тот не дрых.

Тот рос и развивался внутри Инны.

И рак этот – был временем.

Временем, которое работало не на Инну с Кириллом, а против их.

Только Инна еще не знала, что Кирилл не спит.

Что Кирилл не спит ночами.

Что он борется.

Что он борется за ее спасение. …

Инна не питала к студии никакого интереса.