Корреа Эстрада - Дом с золотыми ставнями

Старую англичанку я оставила за экономку, якобы нанятую Санди Мэшемом. Я могла на нее твердо положиться. Брату я тоже велела назваться человеком Мэшема и прикинуться бестолковым: какой с губошлепа спрос?

– А вы, миссис Джексон, отвечайте одно: о нас знать ничего не знаете, где мы есть, но мистер Вальдес приедет месяца через два. Это все!

Дочку я с нами не брала, оставляла на попечение Эдана.

Двух часов не прошло с тех пор, как грохнула дверь за уходящим гостем, – а боковой ветер уже натягивал парус, и дальше и дальше на юго-восток уходил ямайский берег.

Мы держали направление на Кубу.

– Ма, – спросил Энрике, округлив глаза, – ты в своем уме?

– Я знаю, что делаю, сынок, – отвечала я. – Куба – последнее место, где будет искать нас твой тесть… а каково нас там искать, он хорошо знает.

Филомено изучил шкиперское дело совсем неплохо. Он прошел в виду Каймановых островов, оставив их по левую руку, и на какую-нибудь милю промахнулся мимо полуострова Анкон, слишком забрав влево, из-за опасения напороться на риф, которых было полно в заливе Касильды.

Нам повезло: Ма Ирене оказалась со своей воспитанницей там, в имении Агуа Дульсе.

Я на это даже не рассчитывала, думая договориться по-свойски со старым мулатом по имени Сократ, который служил за майораля и принимал приятельски нашего куманька Каники, и уж оттуда послать нарочного к старухе. Но этого не понадобилось.

Ма Ирене выслушала нас внимательно.

– Вам не будет тут спокойно, – сказала она. – Поезжайте в Лас Лагартес. Там тихо, туда не заглядывал даже тот дотошный жандарм, люди надежны и можно прожить хоть год, хоть десять.

Задолго до света заложили пароконную коляску; поехали мы по большой дороге вдоль побережья, а оттуда должны были свернуть в горы. До уединенного кафеталя было миль тридцать пять. Энрике все волновался и покусывал губы, но я уверила его, что беспокоиться нечего. Со стороны все выглядело очень прилично: едет молодая пара в сопровождении слуг, и внимания на нас не обратили.

И вот мы в доме, где витает дух нашего друга, где в угловой прохладной комнате, выходящей окнами в непроглядный лес, на стене висят его ружье и мачете, на столике – коробка сигар, в комоде – несколько пар грубых холщовых штанов и рубах, а на полке – четыре десятка разномастных книг, и первая из них о старинном оружии, та самая, что он приносил с собой в паленке.

Сумерки спустились мгновенно; с зажженным трехсвечником в руках вплыл старинный знакомый, портняжка Кандонго. Слышалось откуда-то приглушенное конское ржание.

Стрекотали сверчки, тягуче плакал сычик-дуэнде. Закрыть глаза – и словно лет десяток долой с плеч, так знакомы эти звуки и ощущение бегства. Вот сейчас послышится насмешливый резковатый голос:

– Ты вернулась на старые следы, кумушка?

– Не думала, но пришлось, брат мой. Судьба привела нас сюда, но без тебя эти горы пусты.

– Ты неправа, унгана Кассандра. У этих гор есть вы, есть и другие, с углями в сердце и огнем в крови.

– Нет другого такого, как ты. Почему ты захотел оставить нас, брат?

– Я исполнил свою жизнь, сестра моя. Я не мог закончить ее иначе: не по мне остаться с разбитой чашей в руках.

– Ты не жалеешь ни о чем?

– Я оставил по себе потомство на память. Что еще нужно человеку?

– Ждешь ли ты нас к себе на небесные тропы?

– Ваше время не скоро придет, ваши жизни еще не исполнены. Элегуа будет хранить вас, и Легба положит перекрестки земли и моря под ваши ноги. Помните меня на своих путях!

– Твои внуки и правнуки будут ходить по одним путям с нами…

Что это было? Я очнулась на широкой оттоманке в этой же комнате, надо мной – встревоженные лица мужа и сыновей. За окнами голубеет рассвет.

– Ма? Что с тобою, Ма? – спрашивают мальчики, но Факундо дает им знак молчать.

– Ты говорила с ним, моя унгана?

– Да, Гром.

– Ты сказала, что мы любим и помним?

– Да, мой друг.

Он кивает и натягивает мне одеяло под самый подбородок:

– Расскажешь все потом. А сейчас отдыхай: нам на многое нужны будут силы.

То ли он что-то чувствовал, то ли что-то слышал тоже? Я проспала до обеда; а когда проснулась, в доме стояла какая-то беспокойная суета.

Негры, вышедшие утром на работу, – как раз было время собирать кофейные зерна, – обнаружили на междурядье, на комковатой гряде, лежащую ничком оборванную женщину. Сначала подумали, что она мертва; но когда ее перевернули – оказалось, жива, хотя и без сознания. Это была негритянка лет около сорока, с расцарапанным лицом, сбитыми до живого мяса ступнями и огромным животом. Схватки начались, едва успели донести несчастную до барака. Ребенок родился мертвым, а женщина пришла в сознание через несколько часов.

Она рассказала то, что было видно и так – спасалась от погони. Всегдашняя тактика у негров, если это можно назвать тактикой – бросаться врассыпную.

Большинство попадалось все равно, но некоторым удавалось уйти благодаря ловкости, или, как этой женщине – везению.

Ах, Эскамбрай, ничего-то в нем не менялось! Один ловил и держал, другой скрывался и бежал. Бедолаге принесли поесть, а Факундо все расспрашивал, что и как.

Это был небольшой лагерь в верховьях Сагуа-ла-Гранде, на одном из притоков. Кто-то плохо запутал след, идя домой после ночного воровства, а это вещь непростительная. Лагерь выследили. Дозорные заметили ловцов, когда те были примерно в миле. Люди кинулись кто куда, а большинство – наверх, к пещерам.

Откос ущелья в этом месте напоминает издали то ли старый сыр, то ли гриб, источенный червями: в нем полным-полно дыр и отверстий.

Знали мы эти дыры. В них ходы сообщались между собой, там всегда несло сквозняком, и если выбрать убежище с умом и запасти провизию, там можно было пересидеть любую осаду. Но в этих пещерах не было света, и мы предпочитали в свое время каменные дворцы у верховьев Аримао.

– Почему ты не спряталась вместе со всеми?

– Оказалась в стороне от остальных и все равно бы туда не добежала. Куда уж! Я шла остаток дня, и еще ночь, и не помню, как и где упала.

– Значит, это было вчера?

– Да, вот в это же время.

– Сколько там было ваших?

Считать она не умела и начала перечислять, загибая пальцы. Вышло человек двадцать.

– А негрерос и собак?

– Много, много! Собаки сразу кинулись по следам к пещерам. Я не стала дальше смотреть, повернулась и побежала. Там, наверно, всех уже переловили.

– У страха глаза велики, – сказал Филомено. – Если ваши люди не трусы, они встретят собак у входа камнями и мачете. А белые в пещеру не полезут.

– Не в том дело, – сказал Факундо. – если негрерос шли по следу одного-двух, их не должно быть много… и собак тоже.

– Если только не послали за подмогой, – возразила я.