А. Корчак - Я, депутат... Всенародный избранник

– Знаете что, налейте еще, пожалуйста, по бокалу шампанского.

Он опять засуетился: вскочил, стал размахивать руками:

– Ну, конечно, конечно, как же без этого. – Схватив бутылку, стал разливать. Но, наливая в ее бокал, промазал мимо фужера, шампанское попало на костюм Эльвиры. – Я сейчас, я быстро все исправлю, – он вскочил, обежал стол и пытался белым платочком, вытащенным из халата, поводить по тем местам, куда попало шампанское.

Однако Эльвира сразу же пресекла эту попытку:

– Я вас прошу, у меня к вам очень серьезное дело. Любовь к вашей партии – это была не единственная причина увидеть вас сегодня.

Он вздохнул. Ее строгий голос на него воздействовал как электрошок. Он приуныл. Худинский стал похож на маленькую обезьянку из породы носатых обезьян. Он заговорил быстро, слова вылетали опять не обработанные языком.

– Да что вы? Вы о чем-то подумали? Да вы что? Я хорошо воспитан, у меня три языка, – зачастил он, – и…

– Послушайте, – прервала его Эльвира, – я совсем не хочу, чтобы наша встреча в Москве не состоялась.

– Это вы к чему? – тревожно спросил он.

Он, кажется, уже отошел от шоковой терапии, проводимой Эльвирой, и приобрел прежний вид старого облезлого льва, подминающего львицу лишь только для того, чтобы показать, что он – царь зверей.

– Так вы о чем? – проявив явную заинтересованность, повторно спросил он Эльвиру.

– Дорогой мой, когда вы перечисляли характерологические особенности типа, который запустил в вас фруктом, вы забыли сказать еще об одном.

– О каком? О чем речь? – забеспокоился депутат. Он опять, с тревогой в голосе, стал перечислять те достоинства, которыми он наградил своего обидчика: – Бабник? Алкоголик?…

– Подождите, вы уже об этом говорили, – прервала его Эльвира, – Вы не сказали…

Она наклонилась к нему поближе, а он, в свою очередь, приблизил свое лицо к ней.

«Слава Богу, – подумала Эльвира, – что стол широкий», – и тут же шепотом: – Мафиози.

– Кто? Этот болван? – Взорвался Худинский.

– Да вы не кипятитесь, лучше послушайте меня. Все не так просто, как вы себе представляете. Мы – журналисты – обо всем должны быть информированы. Это наша работа. Другое дело, что эту информацию не всегда можно обнародовать. Да о чем я говорю, вы сами все это прекрасно знаете. Короче говоря, я об этом человеке много что знаю и давно за ним наблюдаю. Он не такой простак, как это вы себе представляете. Он… – Эльвира сделала паузу, депутат же не спускал с нее глаз. – Он – черная лошадка, знаете, работает под такого простачка-алкоголика, а под его и еще нескольких человек контролем находятся практически все финансовые потоки от нефти, энергетики, да и все деньги, которые крутятся в Чечне. Он – крупнейший мафиози международного плана, им человека убрать – как бокал шампанского опрокинуть.

При этом она демонстративно допила оставшееся шампанское в бокале.

– А выжил он в тот смутный период, когда убирали других воротил бизнеса, благодаря только своей незаметности. Одним словом, это черная лошадка, вы поняли меня?

Лицо Худинского посерьезнело, нос его еще больше обвис, и он опять стал походить на старую обезьяну…

Эльвира меж тем продолжала напирать.

– Как Вы думаете, убийство видных деятелей бизнеса – это чьих рук дело?

– Ну, наверное… – начал было лепетать он.

– Вот именно что наверное, – не сказала, а прямо рубанула Эльвира, – нет человека, а он всегда в тени. Короче, с ним дело темное и не нам с вами в него влезать, себе дороже обойдется, здесь дело в другом.

Она сделала паузу и опять наклонилась в его сторону для доверительного сообщения. Худинский также наклонился в ее сторону, вытянул шею, весь напрягся, стараясь не пропустить ни одного слова.

Эльвира продолжила почти шепотом:

– Сегодня сюда приехал тип, с появлением которого сразу же приходит беда. Вы меня понимаете?

Эльвира сделала выразительное лицо. Худинский еще больше напрягся, на его верхней губе выступили бисеринки пота. Эльвира обратила внимание, что все его лицо было покрыто угрями и их предшественниками, прыщами. Нарушен обмен веществ, – констатировала она, – от неумеренного потребления женщин и шампанского.

– Ну и что, что приехал? И что, какая беда? Говорите, черт вас подери, – нетерпеливо прошипел он.

Эльвира еще ближе приблизилась к нему.

– Мои источники сообщают, что его появление здесь совершенно не случайно. И, простите… оно связано с вами.

– Что? Что вы сказали? – необычно возбудился Худинский, лицо его покрылось красными пятнами. – Да меня-то за что? Что им от того, что они меня кокнут? – заорал он, абсолютно не сдерживая себя.

– Да вы им нужны, как собаке пятая нога, – спокойно отреагировала на его крик Эльвира, – им нужно лишь одно: чтобы здесь, да теперь и везде, где бы он ни появился, они будут добиваться только его победы. Вы же сами видели, как обнаглел этот метатель апельсинов. Значит, что?

– Ну-ну-у, – потянул Худинский…

– Вот именно, что ну-у, баранки гну. А это значит, что дело выгорает, они будут действовать, и действовать самым решительным образом, другого не ждите.

Худинский вскочил, стал ходить вдоль стола, что-то бормоча про себя, мотая головой в такт, очевидно, мыслям.

Эльвира продолжала:

– Вспомните хотя бы последние убийства видных деятелей политики и бизнеса. Вспомните, как все это было. – Она начала перечислять последние заказные убийства: – И заметьте, везде он, как бы не при чем. Специально разъезжает по городам и весям вдали от центра и… готовится, готовится.

– К чему? – опять нервно, на повышенных тонах, отреагировал Худинский. – Я вас что-то не очень понимаю.

Лицо его вновь приобрело черты наших далеких предков.

– Так, все, надоело, – сдалась Эльвира, – мне еще пока дорога моя собственная жизнь, хочу, чтобы и вы свою сохранили. – Она встала. – Пойдемте, я вам покажу исполнителя, он здесь, в холле. Я как его увидела, так сразу же к вам.

К полной неожиданности Эльвиры, Худинский заорал:

– Никуда я к чертовой матери не пойду! Знаете, я сейчас дам команду моим молодцам, они его так отделают, что он уже никогда не будет заниматься чем-либо подобным. – Он побагровел. Глаза его налились яростью, и он выдал, очевидно, свою любимую угрозу: – И по… чтобы потомства не было у таких типов.

Эльвира поняла, что она перегнула палку.

«Надо было без нажима, только в виде информации, – подумала она, – а теперь он запредельно возбудился, и надо еще время, чтобы вернуть его опять, на ту же позицию, с которой они начали говорить».

Она вздохнула и разочарованно произнесла:

– Ну, как хотите, как говорится, насильно мил не будешь. К чему мне лезть не в свои дела? У меня – хорошая работа, деньги, зачем мне еще искать какие-то приключения? Не понимаю.