А. Корчак - Я, депутат... Всенародный избранник

– Ну, что? – встревоженно спросила Эльвира.

– Да, это он, – опять прошептал Худинский, – именно так я его и представлял себе. Да, именно так. – Он сел на пол, обхватил голову руками и на втором выдохе повторил: – Да, именно так.

Эльвира воспользовалась паузой, вновь открыла дверь, повернувшись к депутату, со страхом в голосе произнесла:

– Все, я больше не могу здесь оставаться, – и, прежде чем выскользнуть за дверь, посоветовала: – И смотрите, чтобы он вас не взорвал в машине, это он делает мастерски.

Оказавшись снаружи, Эльвира подала условный сигнал: «Срочно смываться», поправила правой рукой прядь волос за левым ухом. Нанятый ею человек тут же встал и моментально растворился среди людей, сидящих и стоящих в холле. И уже через пять минут он отъезжал на специально ждущей его машине в Москву. Еще через пять минут дверь базы Худинского резко распахнулась, и из нее вывалил хозяин во главе, по крайней мере, двадцати молодых здоровых парней. Обезумевший Худинский, как был, в халате, так и ринулся к месту, где он видел всего несколько минут назад своего убийцу.

Подбежав к столику, у которого в кресле только что изволил сидеть этот человек, там он его не обнаружил. А на двух других сидели корреспонденты из Франции и Германии, о чем-то мирно беседующие.

Схватив одного за грудки, он заорал:

– Где твой дружок, где этот убийца?

– Кес-ке-се, мусье? – недоуменно спросил его французский корреспондент.

– Я тебе сейчас как дам по морде, – заорал Худинский, – будешь знать как «кес-ке-се», умоешься, мусье!

Второй попытался вмешаться:

– Простите, в чем дело?

Возбужденный Худинский со всего маха хлопнул ладошкой того по голове:

– Я сейчас тебе покажу, в чем дело, кес-ке-се, понимаешь. Я спрашиваю, где ваш дружок, – показывая на кресло, – где он?

А затем уже заорал без всяких ограничений:

– Они – агенты мирового сионизма, бейте их!

Тут же навалились ребята из его охраны, началась потасовка. Люди Худинского отчаянно колотили защищавшихся корреспондентов. На помощь последним ринулись работники радио и телевидения, корреспонденты других издательств и газет. Похоже, потасовка грозила перерасти в грандиозную драку.

Старуха, которая раньше призывала «дать ему в ухо», суетилась здесь же, рядом с дерущимися. При этом она кричала:

– Бей его, я его знаю, это Худинский, опять надрался в дребедень!

Все это Эльвира наблюдала, уже смотря из дверей номера Алексея Ивановича, периодически подпуская к дверной щели Марка Семеновича. А тут же присоединившийся к ним Алексей Иванович даже встал на стул, чтобы все хорошо рассмотреть. Он настолько был поражен происходящим, что от удивления даже открыл рот, да так с ним и остался. И только через несколько секунд он вновь заговорил:

– Во дает, что это с ним, Эльвирочка?

– Так запланировано. – коротко пояснила она.

– Это же надо. Учись, Марк Семенович, как надо работать.

В это время Худинский как раз тянул какую-то женщину за волосы, крича ей:

– Сними парик, я тебя узнал.

Сопровождавший ее мужчина яростно колотил его по спине. На него набросилось как минимум десять человек из команды Худинского, защищая своего шефа.

Видя все происходящее, Алексей Иванович, нежно глядя на Эльвиру, с надеждой и лаской в голосе произнес:

– Гляди, Эльвира, может быть, завтра и выиграем, и это все благодаря тебе, моя любимая, – на сей раз он абсолютно не стеснялся Марка Семеновича.

Марк Семенович также был нежен и предупредителен с нею:

– Эльвира Николаевна, может быть, поужинаете, ведь сегодня целый день на ногах?

Увидев, что она как будто не возражает, он уже было, ринулся на кухню, со словами:

– Я сейчас все организую, – но был остановлен Эльвирой. Она захлопнула дверь и объявила:

– Сегодняшняя программа нами выполнена полностью. – А затем спросила Марка Семеновича: – А чем вы нас собираетесь сегодня угощать?

– Я могу только деруны, мое любимое блюдо, мама меня научила.

– Деруны – это прекрасно, – доставая толстую пачку долларов, улыбнулась Эльвира. – Но сегодня я бы хотела угостить вас сама.

Она посмотрела на Алексея Ивановича:

– И как вы думаете, на ком я заработала эти деньги?

– Ну, это… – задумался Алексей Иванович.

– Так я их заработала вот на том типе, который сейчас бегает по холлу и избивает последних своих избирателей.

– Эльвира, ты чудо, – растроганно произнес Алексей Иванович.

– Да, но вы не спрашиваете, как я заработала эти деньги?

– Ну, это понятно, – без тени сомнения заявил тот.

– И как? – не отставала Эльвира.

– Ну… – потянул Алексей Иванович.

– Да что вы нукаете, не запрягли ведь еще пока.

Алексей Иванович нехорошо улыбнулся:

– Я так полагаю, что ты, Эльвирочка, очень красивая женщина, и… – Он опять прильнул к двери и тут же радостно прокричал:

– Все, конец Худинскому, милиция приехала, разнимает дерущихся.

Он повернулся, радостно улыбаясь, но неожиданно получил ощутимый удар в солнечное сплетение. Это его тут же согнуло пополам.

– Запомните, – жестко сказала Эльвира, – за красоту платят только в музее и на подиуме.

Алексей Иванович схватился за живот, болезненная гримаса исказила его лицо.

– Ну что ты, я ведь только… – пытался что-то сказать он.

– Только пошутил? – иронически перепросила его Эльвира.

– Нет, подумал.

Сейчас ему было не до иронии Эльвиры, он даже не вспомнил недавно произошедший подобный же случай с его помощником.

– Вот за это и получил, – резюмировала Эльвира.

Все это Марк Семенович наблюдал с большим удовлетворением и улыбкой на губах.

– Все, на этом все разборки закончены. Марк Семенович, делайте свои деруны и возьмите, кстати, эти деньги. – Она протянула пачку долларов, пояснив: – Неприлично простой секретарше держать такую сумму при себе, да и не безопасно к тому же. Оприходуйте, пожалуйста, по статье «Непредвиденные расходы», неизвестно еще, какие траты нам предстоят.

– Ну что ты, Эльвирочка, – пропыхтел, кажется, уже отошедший от прямого хука в живот Алексей Иванович. – Они твои, это ты их заработала, тебе и распоряжаться ими.

– Да, действительно я их заработала, но не так, как вы об этом только что поведали нам.

Алексей Иванович засмущался:

– Прошу тебя простить меня и забыть сказанную мною глупость.

Да и так он сказал это жалостливо, что Эльвира тут же, без всяких раздумий приняла его извинения, она вздохнула:

– Я уже давно все забыла, да и вы меня простите за мою… несдержанность и потрудитесь дать команду этим бездельникам – охранникам, чтобы кто-то из них сходил за шампанским… и там еще что-нибудь. Да, чуть не забыла, сегодня, очевидно, сюда прибудет директор французского информационного центра. Я договорилась с ним, что он возьмет у вас, глубокоуважаемый Алексей Иванович, интервью, что называется, в неформальной обстановке. Мне кажется, показываться вам сейчас на людях просто небезопасно, так что лучше, если все это произойдет здесь. А вы, Марк Семенович, пожалуй, отложите сейчас приготовление и моих любимых дерунчиков, а лучше продумайте все здесь для встречи. Позовите горничную, и обязательно, чтобы здесь были цветы, вспомнила, что у директора центра ими были уставлены все столы. А я по делам, буду через час. К моему приходу чтобы все здесь светилось. – Она встала, подошла к двери черного хода, повернулась к ним: – Надо еще забежать к себе в номер, переодеться во что-нибудь попроще, чтобы слиться с народом, дел еще куча не переделана. А вы, – она повернулась вновь к ним, – а вы здесь не шалите.