Ирина Майорова - Метромания

«Спокойно! – скомандовал он себе. – Это даже хорошо, что не сквер. Ночью на кладбище никого нет, а покойников я не боюсь. Чего их бояться? Тут должен быть сторож. Нет, к нему нельзя: может стукнуть ментам… На каждом кладбище у разных входов висит план. И на нем могут быть обозначены какие-то привязки к местности – например, названия соседних с погостом улиц».

Надо идти все время прямо. Тогда он обязательно упрется в забор, пойдет вдоль него и так доберется до входа-выхода.

Он шел и шел, обходя могилы с мраморными плитами, гранитными крестами, согбенными каменными фигурами скорбящих женщин. Он шел и шел, а забора все не было.

Вдруг рядом что-то прошелестело. Макс резко обернулся, направил туда фонарь. Мелькнула серебристая тень. Или ему показалось? Вот опять. Теперь он даже смог рассмотреть неспешно удаляющуюся от него фигуру. Фигуру женщины в странных развевающихся одеждах и остроконечном шлеме на голове. Как будто одна из надгробных скульптур вдруг ожила и решила пройтись по погосту…

«Готы! – догадался Кривцов. – По кладбищам ночью шастают готы! И одеваются они по-ненормальному: под вампиров-призраков косят!»

Про готов Максу рассказывал один из приятелей, сам чуть не заболевший, как он выразился, «этой фигней». Парень даже пару раз потусовался с ними на кладбищах, но сбежал, когда ему предложили заняться групповухой на могиле какой-то знаменитости.

Макс силился вспомнить название кладбища, про которое говорил приятель, но в голове вертелось только то, что оно находится где-то в восточной части Москвы. Преображенское? Нет. Введенское! Ну точно, Введенское, или, как его еще называют, Немецкое. Тут еще лютеранский храм есть. Готический.

Рассуждая про себя, Макс продолжал идти за девицей-готкой. Та двигалась легко, ровно и даже ни разу не оглянулась, хотя не могла не заметить луч фонаря, который светил ей прямо в спину.

«Сейчас заведет куда-нибудь в дальний угол и предложит сексом заняться!» – истерично хохотнул про себя Кривцов и тут же увидел метрах в восьми прямо по курсу кирпичную ограду кладбища.

Девица-готка словно испарилась. Кривцов обвел лучом окрестности. Никого. Подтянувшись на руках, глянул через забор. Ну конечно, он был прав! Это Введенское кладбище, а через дорогу дома, стоящие на улице Крюковской. На первом курсе он частенько сюда мотался к смазливой однокурснице, которая снимала в этом районе квартиру и была не прочь оставить красавчика Макса у себя ночевать.

Кривцов легко перемахнул через невысокий забор. Развязал перехватывающую грудь самодельную веревку, ту, что на шее, не стал – спрятал болтавшийся на ней фонарь под куртку. Отряхнул со штанин тенета и засохшие травинки. При свете уличного фонаря посмотрел на часы. Они показывали без четверти пять. Скоро начнет светать. Потянутся к метро пассажиры первых электричек.

Макс пошарил в карманах куртки и джинсов. На ладони лежали две мятые сотни, четыре десятки и мелочь. За эти деньги какой-нибудь бомбила вполне может согласиться довезти его до Лубянки. Кривцов двинулся в сторону Госпитального вала: там поймать машину проще.

Кавказец на разбитой «шестерке», услышав: «За двести сорок до Мясницкой», скривился, потер небритый подбородок:

– Мало. Болше ваще нэту?

Кривцов помотал головой.

– Ладно, садыс.

Москву «дитя юга» знал хорошо. Через пятнадцать минут они уже ехали по Мясницкой.

– Тэбе гдэ здэсь?

– Давай у метро «Тургеневская».

– Так оно еще закрыто.

– Знаю. У меня там встреча.

– Встрэча? – хмыкнул водила. – Рановато вродэ.

– У друга что-то случилось.

– У друга?.. Молодэц! К другу всегда так надо – в любое время.

Кавказец, кажется, был готов еще порассуждать на тему мужской дружбы, но Макс, не дождавшись, когда «шестерка» окончательно притормозит у бордюра, положил на панель деньги и приоткрыл дверцу:

– Спасибо, что довез. Пока.

Когда «жигуль» скрылся из виду (надо было убедиться, что водила не останется посмотреть, с кем это торопился встретиться его пассажир), Кривцов через дворы пошел в сторону Армянского переулка. Элитный район Чистых прудов еще пребывал в глубоком сне. Похоже, здесь даже дворники позволяли себе поспать подольше. Окна в квартирах были темны – в их чисто промытых стеклах отражались оранжевые и круглые, как апельсины, лампочки уличных фонарей. Сбавив ход, Макс задрал голову. Одно из окон третьего этажа было освещено и приоткрыто. Возле него стояла женщина. Обняв себя левой рукой за плечо, в правой она держала сигарету.

«На маман похожа, – промелькнуло в голове у Макса. – Волосы такие же и фигура». Окурок вылетел из приоткрытого окна, его подхватил ветер, и продолжавший тлеть бычок спланировал Максу под ноги. «Точно как мать! – подумал Макс, ускоряя шаг. – Когда никто не видит, может и окурок в окно пульнуть, и огрызок яблока, а в обществе ни дать ни взять аристократка. Косточки от вишни в ложечку. Из нее – на край блюдечка. Не дай бог, если в какой-нибудь кафешке подадут не отдраенную до рези в глазах пепельницу! Скандала не избежать…»

Да, мать… Он про нее в эти дни даже не вспоминал. Наверное, потому, что был уверен: маман делать ничего не станет. Скажет: «Сам вляпался – пусть сам и выпутывается». Хотя нет, зря он ее со счетов списал. Репутация! Вот что может заставить мадам Кривцову принять участие в судьбе собственного сына. Ну как же! Разве может она допустить, чтобы за спиной шептались: «Ее сын осужден за убийство». Ну да, ну да… Легкий флирт, пара букетов, присланных прямо на службу второразрядным артистом или бездарным, но модным мазилой. Пригласительные на банкеты-фуршеты, о которых секретарша госпожи Кривцовой непременно докладывает всему коллективу. Молодой любовник, наконец. Все это в кон, все это замечательно укладывается в образ преуспевающей современной бизнес-леди. А вот сын-уголовник – нет… Вдруг она уже что-то делает? Подняла свои связи, хлопочет, взятки сует. Хоть бы… Хоть бы кто-нибудь что-нибудь для него делал!

В шахту в Армянском переулке он спускался так, словно это было привычным делом. И по коридору, где на полу валялись окурки и смятые сигаретные пачки, шел как по тротуару. Вот сейчас поворот, а там и до Митричевых покоев рукой подать.

Едва он успел повернуть, как в лицо ударил мощный луч света.

Макс инстинктивно зажмурился и прикрыл глаза тыльной стороной ладони.

– Ты где был?!

Колян стоял расставив ноги и наклонив голову вперед.

– А чего? – стараясь скрыть волнение, спокойно сказал Макс. – Гулял. Имею право.

– Ах, ты, значит, право имеешь?! – прошипел Колян. – Я еще раз спрашиваю, пидор гнойный, где ты был? Лаз наш решил спалить, гнида?! Или напрямую к мусорам, дружкам своим, которые тебя сюда заслали, бегал, дислокацию докладывал?