Лариса Миронова - Сердце крысы

И тут же получил дружеский пинок под свой округлый зад…

Так романтично началось знакомство Дарли с его спасителем – новым вожаком стаи.

Они тогда были совсем юными крысятами, не достигшими рыжего окраса взрослых пасюков, и головы их ещё полны были розовых мечтаний и голубых прожектов…

В отличие от злобной самки-атаманши, новый вожак был подчеркнуто демократичен и открыт. Дарли даже казалось, что это как-то слишком – не должен истинный демократ носить, к примеру, латунный значок во всю грудь – «Я демократ!»…

За первый срок его правления не было совершено ни одной казни над оппозиционерами и обжорами, которые таскали корм из государевой кормушки. Правда, уже в начале второго срока он показал всему амбару, что всё видит и обо всём вполне информирован: на самые высокие посты он как раз и назначил замеченных в кражах и прочих супостатов, ибо они, после предъявления черного списка, мгновенно сделались совсем иными и брали корм из рук.

Черты деспота вполне обозначились уже к началу тридцать второго срока правления – друзья, при поддержке которых он пришел во власть и в ней с комфортом укрепился, теперь не считались даже приятелями, а кое-кто и вовсе попал в немилость.

Правда, бывали случаи, когда кто-то из бывших пропадал без вести, но в стае было столько крыс, что на эти отдельные случаи можно было просто не обращать внимания.

Они не нарушали официальной статистики.

Совет стаи, наконец, понял, в чем истинный смысл его существования – и дружно начал воспевать его мудрость и силу.

Но, если отбросить вон эту неумную диссидентскую критику, то надо обязательно заметить, что укрепление могущества и силы стаи было для него основным приоритетом.

И вот с этим-то, прижизненно забронзовевшим идолом Дарли и вступил в единоборство во времена великого переселения крыс из амбаров…

Дарли, очнувшись в чистом поле, испытал унизительное чувство несправедливости – получалось так, что он затеял драку с Вождем из-за власти! Но он вовсе не посягал на его полномочия! На кой они ему вообще дались, ему, чьим отцом была простая болотная крыса, а матушку и вовсе выжили из амбара!

Но он с ним дрался! И это было само по себе почетно. И пусть тупые обыватели думают, – если у них есть эта самая штучка, которой надо думать, – что это из-за дынных семечек, он дрался за свой престиж. К тому же, на эти дурацкие семечки у него давно аллергия.

– Барокамера! Барокамера!

Идиотски тараща зеленя своих вечно рыдающих глаз, в лабораторию влетела наша вселенская страдалица – Майя. – всхлипы мешали ей говорить.

– Что опять не так? – спросил Милев, в последнее время усвоив интересную манеру – улыбаться всенепременно на любое сообщение, как человек с рекламы зубной пасты.

– Крысы… крысы опять погибли!

Тут всхлипы перешли в рыдания, она убежала обратно. Я пошел за ней.

На дне барокамеры, запрокинув головы и скрутив спиралью хвосты, лежали мертвые крысы. Их было около двух десятков. Только одна из них ещё чуть-чуть шевелилась.

– Ну это как всегда, – бесстрастно констатировал Милев. – Контрольно-измерительная техника барахлит. Давление упало и крысам хана. Проворонили, братушки вы мои, и на этот раз!

– Ни фига себе! Разрежение на урвне двух Джамалунгм, – сказал я, удивляясь, как такое вообще могло случиться.

– Придется списать, – сделав вот так бровкой – вы ж понимаете! – сказала Ирборша. – Несите бланк, будем актировать крыс.

– Я не буду подписывать фальшивку, – пошла в жесткую оппозицию Майя.

– На, возьми вот, и утрись, – сказал ей Милев, протягивая надушенный платок. – Обмокла вся, бедняжечка! И вообще, думать надо, прежде чем ультиматом крыть кого попало.

– Не стану подписывать, я же сказала! – отпихивая руку Милева, она отошла к окну, сейчас, я полагаю, она начнет курить.

Она сейчас была жалкой и некрасивой, и мне было неловко на неё смотреть. Но и Милев тоже хорош!

– Какого черта не следил за экспериментом? – пошел в лобовую атаку я.

– Я был занят, ты же знаешь… – опять начал он рекламировать зубную пасту.

– Треп вперемежку с курением – это твои «важные дела»? – как-то мелковато наехал я.

– Неужели напишешь докладную? – ещё яростней заулыбался он. И тут все начали друг на друга наезжать. И мне можно было уже ничего не говорить. Молчала и она, чучундра мокроносая.

И крыс, как всегда, списали, шума не было, а Милев, стервец, начал со мной очень вежливо раскланиваться после этого самого случая и даже подал мне как-то пепельницу – банку из-под маслин…

Однако подавать руку как-то пока не получалось. Но до милых шуток я всё же снизошел. Когда он поставил передо мной банку с окурками, я, наклонившись к нему и дымя ему прямо в лицо, доверительно спросил:

– Хочешь попасть в Америку?

– Ну да… А что?

Милев на всякий случай отодвинулся и непонимающе уставился на меня. Я поманил его пальцем, приглашая пододвинуться поближе. Он осторожно наклонил голову в мою сторону.

– Вступай в ракетные войска.

Отчет висел на носу, работа страдать не должна, – и всё снова пошло своим чередом.

Но уже невозможно было вытолкнуть из мозгов, что с нами происходит нечто весьма гнусное.

Через месяц у Милева должна быть апробация.

И вот накануне, когда я уже, в злорадном предчувствии, потирал руки, Ирборша повела себя очень странно. Я даже струхнул поначалу. Дело было так.

Вечером, после очередного гвалта по поводу гибели ещё одной партии крыс без видимых на то причин, мы с начальницей номер два (номер один всё же был шеф) чисто случайно остались вдвоем. На следующий день я должен был регистрировать спонтанную сократительную активность, и от мадам как раз и зависело, дать или не дать для этой цели импортную установочку – «Уго Базиле», подарок шефу от итальянской фирмы. Это класс! На ней, этой штуковине, можно спокойно, с высокой точностью регистрировать активность вены сразу двух животных – контрольного и послестрессового.

Сделав лицо попроще, я, ласково так, затренькал балалайкой:

– Иришечка Борисна! Пазвольти, а?

Она глянула на меня поверх массивных, в дымку, очков – я почтительно кивнул в сторону блистательной иностранки.

Она сняла очки, перестав писать в журнале, и – улыбнулась…

– Так вы… да? – выдавил из себя я, ещё не смея надеяться на столь быструю победу.

Она продолжала улыбаться – мило и очень любезно!

– Эстессна, рази можно отказать? – в тон мне ответила она, игриво улыбаясь аккуратно накрашенным ртом.

И это было блистательной победой!!! Значит – даст! Уффф… Виват, победитель!

Всем хорошо известно, что умолять Ирборшу дать поработать на её новенькой «Уго Базиле» – пустая трата времени. Импортную установку – и вдруг рядовому интеллектуального фронта?!