Геннадий Прашкевич - Человек Чубайса

Жора заржал.

Он знал мои проблемы.

Точнее, он знал проблемы Иваныча-младшего.

«Ищи Мокрицу по всему проспекту, – посоветовал он. – Начни с фитобара и катись вниз до самой Оби».

«Почему с фитобара?» – удивился я.

«Я же говорю, он баб прихватил. Неоднозначных. Светочку и Розочку. А им зрители нужны, они не могут выламываться только перед Мокрицей. Точно говорю, начни с фитобара».

Я так и сделал.

Витька Коршун, которого я посадил за руль, только пожимал плечами.

Похоже, Витька не сильно рвался найти впавшего в запой шефа, правда, отказаться от поисков тоже не мог. Уже год он числился личным водилой Мокрицы, как прозвали Иваныча-младшего, навязанного мне в партнеры старшим. «Терпеть не могу», – жаловался Коршун на Иваныча-младшего, но терпел. А перед самим Иванычем (трезвым) лебезил, конечно. Ни в каком другом месте его заработок и близко бы не лежал с нынешним.

Впрочем, не только Коршун, я тоже терпел.

В конце концов, только благодаря поддержке Иваныча-старшего в девяносто шестом году я стоил уже три миллиона. Не рублями, конечно. Даже посыпавшиеся с весны девяносто пятого пирамиды мало меня затронули – все мои деньги крутились в деле, банков я избегал. Помощь Иваныча-старшего позволила мне пройти самое крутое время без особых треволнений. Исключая, конечно, возни с его сынком. Плохо было и то, что сейчас, разыскивая Мокрицу, я мог в самом неподходящем месте наткнуться на разгулявшуюся Нюрку. А я этого не хотел. При неуемной своей фантазии Нюрка вполне могла решить, что это я разыскиваю ее, а не кого-то другого.

Физика твердого тела. Физика мягкого тела. Физика женского тела.

Такой странный ряд построил однажды Юха Толстой и почему-то указанный ряд всегда всплывал в голове, как только я вспоминал о Нюрке. Виделись мы с ней в то время не так часто, как мне хотелось, но если нам предстояло быть на одной выставке, на одном фуршете, Нюрка непременно заезжала за мной. «Смени рубашку, пуговичка отлетела», – командовала она. «Но я же в галстуке, – возражал я. – И пуговичка вовсе не отлетела, просто я ее расстегнул». – «Тогда зачем тебе галстук?»

Задавливая в таких перепалках, Нюрка никогда не лезла в мои дела.

Иногда, правда, казалось, что ей вообще наплевать на мои дела, а иногда казалось, что ей и на меня самого вообще наплевать. Но, конечно, это было не так. Именно Нюрка самим своим присутствием напрочь сняла мои головные боли. Женщин часто называют головной болью, но у меня все оказалось наоборот. К тому же, благодаря Нюрке, я вошел в дома, куда в эпоху Филина вход мне был закрыт по определению. И это оказалось интересно, как оказалось интересным все, связанное с делами. Я впервые почувствовал, что время не потеряно. Что я двигаюсь вперед. Расту. Я впервые по-настоящему чувствовал, что ни одно мое движение не остается безрезультатным, наверное, потому и раздражал меня младший.

– Как думаешь, где он может болтаться?

– А я знаю? – недовольно откликнулся Коршун.

– Что ему делать в барах? Не может человек столько пить. Может, в баньку отправился?

– Да ну, пустят его в баньку! Он бассейн заблюет по бортики.

Я покосился на Коршуна:

– Есть же у Иваныча сокровенные места?

– Ну, это зависит от настроения…

– Какое, к черту, настроение, когда человек пьет неделю?

– Это точно, – согласился Коршун. Не любил он шефа, и такие разговоры ему тоже не нравились. Он никому не доверял. – В таком настроении шеф сам, считай, не ходит, его бабы таскают. Они как мухи на липучку на него налетают, чуть не в драку. Ну, какая баба пересилит, туда его и тащат.

– На лежбище какое-нибудь?

– Да нет, скорее опять в кабак. Не любит он лежбищ. Да и бабам с ним на лежбище не интересно. Он таких баб находит, которым только бы покрасоваться перед людьми, выделиться каким-то особенным способом. А сам поблюет, поблюет и опять радуется. Как Ванька-встанька, – подумав, определил Коршун. – А бабам что? Им бы повеселиться.

В ночном клубе на Горького Коршун наладился было за мной, но в ярко освещенном холле висела заметная табличка – «Не курить, не плевать». «Это для таких, как ты, написано», – заметил я. Клуб был под кич, табличка соответствовала антуражу, но Коршун обиделся.

Кивнув качкам на входе, я свернул в плохо освещенный (специально, конечно) коридорчик, прошел метров пять и оказался в небольшом уютном кабинете. Костя Воронов, ушастый кабан, владелец ночного клуба, сидел в удобном кресле. Перед ним светился экран телевизора. Костя укоризненно покачал раскормленной мордой, но в маленьких глазках зажглось дружеское понимание:

– Оттянуться решил?

Я кивнул.

Не хотелось ничего объяснять.

С Костей мы расстались почти год назад.

Мою долю он выдавал мне частями, наверное, это длилось бы долго, но неожиданно появился у Кости партнер – дальний родственник, сваливший откуда-то с южных гнездовий, где стало от души припекать. Как ни странно, этот родственник сумел направить скучное воображение бывшего таксиста несколько в сторону – не на сеть мелких продуктовых магазинчиков, а на ночные увеселительные заведения; теперь они процветали. Впрочем, заглядывать в залы заведения мне не хотелось. Меня просто воротило от пронзительных музыкальных всхлипов, доносящихся даже до кабинета.

– Вина у тебя соответствуют? – хмуро спросил я.

– Ценам? – удивился бывший таксист.

– Названиям.

– Обижаешь!

– Тебя обидишь… Вообще не пойму, чего ты сидишь тут?

– А что такое? – насторожился Воронов.

– За углом кино для дураков показывают. Бесплатно. А ты сидишь.

– Ну, вижу, вижу, устал, теперь точно вижу, – нисколько не обиделся Костя. – Поставить тебе столик в маленьком зале? Я Люську специально прикреплю только к тебе. У нее диплом есть.

– От извращенцев?

На этот раз Костя насупился:

– Не хочешь отдыхать, чего явился?

– Иваныча ищу. Младшего. Знаешь такого?

– Да кто не знает твоего поганого Иваныча! – еще больше насупился бывший таксист. – Только я теперь категорически распорядился не пускать твоего Иваныча в клуб. Он прошлый раз дорогую посуду побил, губной помадой расписался на зеркале в туалете. Да и записано в книгах на него… Он, кстати, при расчетах всегда на тебя ссылается…

– Оплатим, не волнуйся, – кивнул я. – Он мне самому поперек горла. Остаться действительно не могу, но если он ненароком появится, Костя, прошу как друга, не поленись, звякни на мой мобильник. И ребятам своим подскажи. Они у тебя звери, искалечат человека не по делу.

Воронов кивнул.

Я попросил кофе и мы немного поговорили.

В отличие от младшего, очень интересовал Костю Иваныч-старший, но тут я был сдержан. Иваныч-старший оказался человеком предельно деловым, предельно ответственным. Жадность в нем тоже была, но уравновешивалась ответственностью. От Иваныча-старшего я получал все обещанное и, в свою очередь, с пониманием относился к его проблемам. Прибыли само собой, как без прибылей? – это понятно, но Иваныча-старшего сильно доставал сынок. А в последние месяцы только я служил для младшего каким-то тормозом. Случалось, что попросту давал ему по морде. После этого он затихал на месяц-другой, потом снова срывался. Подходил какой-то роковой срок и он срывался.