Геннадий Прашкевич - Пожить в тени баобабов

– Валентин!

– Это все.

– Валентин!..

Он не позволил Татьяне ничего сказать.

Просто положил трубку на пол.

– Развязал бы ты меня, Валентин Борисыч, а то руки затекли, – усмехнулся Николай Петрович. – Вон какое задумал дело. Один ведь не потянешь. Все равно мы теперь в одной связке. Руки у меня сильно затекли, да и бросаться я на тебя не буду. В разном мы весе.

Валентин не ответил.

– Ладно, – понимающе кивнул Николай Петрович. – Тогда прикажи… Тогда прикажи своим людям… – Он усмехнулся. – Пусть сюда принесут коньяк… У меня в каюте остался хороший коньяк… Стоит на столике… Зачем пропадать добру? Это действительно хороший коньяк, а я чувствую я себя неважно, да как-то и получается не по-хозяйски.

– Как ты собираешься пить? – хмыкнул Валентин.

– А ты не развяжешь меня?

– Не развяжу.

– Тогда Коляка поможет.

– Тебе? Коляка? – еще больше удивился Валентин. – Да у тебя на лбу написано, что ты сделаешь со своим верным Колякой, если вдруг вырвешься на свободу. Он тебя прямо здесь от страха убьет бутылкой.

– Убьешь, Коляка? – негромко спросил Николай Петрович.

В голосе его не было угрозы, но Коляка в «мерсе» затрепетал:

– Вы чё? Вы чё? Я не человек, что ли?

Прослушав несколько раз запись, Татьяна позвонила на студию.

Вызвав машину, оделась.

Лифт был занят. Заторопившись, бросилась вниз по лестнице, не ожидая лифта.

– А я за вами, Татьяна Ивановна.

Из остановившейся у подъезда «шестерки» весело улыбнулся Татьяне знакомый милицейский капитан.

– За мной? – удивилась Татьяна, на всякий случай оглядываясь.

– За вами. За вами.

– Это еще зачем?

– Чистые формальности. Вчера лист допроса оказался неподписанным. Вот я и решил, дай заеду, сам подвезу знаменитую Уткову, – капитан весело подмигнул Татьяне. – Милиция с телевидением не должны ссориться. Нам ведь вместе работать. Ну, Татьяна Ивановна, это же буквально несколько минут. Сейчас заедем в отделение, а потом наши ребята с удовольствием подбросят вас, куда вам понадобится.

– Лист допроса? Это о том нападении?

– Конечно. О чем же еще? – капитан опять подмигнул. – Копаем, Татьяна Ивановна. Глубоко копаем.

– А толку? Копалка у вас слабенькая.

– А вот этого не надо, – обиделся капитан. – Я к вам по-человечески. Могу ведь и официально вызвать. В самое неудобное для вас время. Лист допроса все равно надо подписать. Садитесь.

Татьяна нетерпеливо оглянулась.

Ни частников, ни такси, ни вызванной ею машины…

Аудиокассета в кармане жгла бедро.

Где операторы, черт возьми? Где Паша?…

Она все еще слышала ровный голос Кудимова.

Заложник… Требования… Какой-то директор крематория… Опять этот чертов «Пульс»? При чем здесь опять «Пульс»?…

Из-за угла, наконец, выскочил микроавтобус телестудии.

– Ладно, – смилостивилась Татьяна над капитаном. – Я поеду с вами. Но не больше, чем на несколько минут. И, чур, в своей машине.

– Обижаете.

– Эй! – крикнул из микроавтобуса Паша. – Тань! Зачем здесь милиция?

– Сервис у них такой, – рассмеялась Татьяна, забираясь в микроавтобус. И приказала: – Держись за «шестеркой», Паша.

И махнула рукой капитану:

– Двинулись!

– Паша, – быстро сказала она помощнику, следя за бегущей перед ними милицейской «шестеркой». – Слушай меня, Паша. Слушай меня внимательно. Видишь эту кассету? Держи. Никому ее пока не показывай и припрячь понадежней. Высадишь меня у милиции, а сам кати в студию, там и припрячь. Надежно припрячь. Чтобы ни одна душа не знала. А сам сразу возвращайся за мной. Заодно захвати камеру и операторов.

Паша ухмыльнулся:

– Сделаем!

Валентин сидел на корточках под радиатором «мерседеса». Ему казалось, что рана на бедре в этом положении ноет меньше. Николай Петрович рядом приткнулся к борту. Затаился, прикрыл глаза. Может, уснул. В салон лезть Николай Петрович не захотел. Наверное, не нравилось соседство покойника. Ну и хрен с ним!..

Коляка, приборматывая, бродил вокруг разбитой «семерки».

– Ну, козел… Ну, козел Дима… Ведь совсем новенькая машина… Один ремонт на сколько потянет…

– Зря ты ввязался в это дело, Валентин Борисыч, – вдруг негромко, не открывая глаз, произнес Николай Петрович.

– Ты меня подтолкнул.

– А ты бы не позволял себя подталкивать, – как бы укорил Николай Петрович. – Зачем позволяешь себя подталкивать?

И открыл глаза:

– Где твоя самостоятельность? Где личная инициатива?

– А ты не заметил? – хмыкнул Валентин.

Николай Петрович осекся.

Действительно.

В чем, в чем, а в отсутствии личной инициативы Кудимова в этом деле, пожалуй, нельзя упрекнуть.

– Как ты попал на борт? – все так же негромко сменил тему Николай Петрович.

– Тебе не все ли равно?

– А Виктор Сергеевич?… Купил, что ли, Виктора Сергеевича?…За сколько купил?… Я считал, что нельзя купить Виктора Сергеевича… Вот здесь он у меня, в кулаке…

– Что тебе до Виктора Сергеевича?… Ты о себе думай.

– Я думаю, Валентин Борисыч. Я много думаю, – покачал головой Николай Петрович. – И чем больше я думаю, Валентин Борисыч, тем больше жалею тебя. Все время у тебя все получается как-то не по-людски. Мог стать олимпийским чемпионом – не стал. Мог жить с хорошей бабой – не стал. Прямо кругом дурак. Как таких дураков земля носит? Ты же, Валентин Борисыч, теперь так увяз, что без меня тебе из этой истории уже никак не вылезти. Уж поверь мне. Я профессионал и кое-что в этих делах смыслю. Ты, считай, сам, может, того не зная, сам себе подписал смертный приговор.

– Это ты так думаешь.

– Я не думаю, Валентин Борисыч. Я знаю.

И попросил:

– Дай сигарету. Не будь жлобом.

– Коляка, – хмуро окликнул Валентин. – Ткни ему в его слюнявую пасть сигарету. И проследи, чтобы не обжегся. И окурки об него не гаси.

– Ты чё! Ты чё! – заюлил Коляка.

Николай Петрович блаженно затянулся.

– Думаешь, поймал врага? – негромко спросил он Валентина, когда Коляка по его знаку послушно вынул из его губ сигарету. На Коляку Николай Петрович не обращал никакого внимания, будто его и не было рядом. – Ошибаешься, Валентин Борисыч. Мы с тобой всегда работали и работаем на одну страну. Может, лично ты и обижен на меня, только ведь твой личный враг совсем не обязан являться врагом государства. Разве не так? Тогда какой же я тебе враг? Никогда не задумывался об этом?

– Нет.

– Оно и видно. Я же предупреждал тебя, что не по твоим мозгам это дело, а ты прыгнул в него, как в омут. Братан твой Серега был, например, хапуга, Но, в отличие от тебя, хорошо понимал, где есть он, а где есть наше общее государство. Не дурак он был, – повторил Николай Петрович, – понимал, где его интересы, а где государственные. Пока не запутался…

– Заткнись!