Геннадий Прашкевич - Русская мечта

– Так вот, – Виталий шмыгнул носом, передразнивая Люську. – Некоторые зарубежные газеты утверждают, что именно сегодня начнется конец света. А может, уже начался, – посмотрел на часы. – Честно скажу, не знаю. Но если начался, нам его не остановить. А если все это вранье, то и совсем не надо тревожиться. Просто будем вести тщательные наблюдения за природой и за людьми. – Он раздал ребятам заранее припасенные карандаши и тетради. – Все наблюдения запишем точно и подробно. А потом сочиним большую разоблачительную статью и напечатаем во всех главных газетах Советского Союза. Таких газет у нас в стране не менее пяти тысяч, я так думаю. Если каждая заплатит по три рубля… – Он торжествующе оглядел ребят. – Да на такие деньги можно купить грузовик для школы! Понятно? Будем все учиться вождению, получим водительские права! Так что смело записывайте каждую необычную деталь. Что вас удивит, то и записывайте.

– У нас кукушка без перерыва второй день кричит за домом, – перебила Элка. – Как жопа. Совсем спятила.

– А ты и это запиши, только другими словами, – весело посоветовал Виталий. – Мы ведь не знаем, с чего начинается конец света. Может, прокукует твоя кукушка еще сто раз и…

– Что и? – испугалась Элка.

– Да ничего. Пять тысяч газет! Если даже по рублю заплатят…

– А нашей бабке обещают выдать ремень. Солдатский. Это записывать?

– И это запишите, – указал Виталий. – Вдруг с ремня все и начнется? Или, скажем, курица снесет квадратное яйцо.

Все укоризненно посмотрели на Васеневых, а стыдливая Элка покраснела.

Рыба, жаренная на постном масле, дала о себе знать приступами изжоги и Виталий поспешил домой. Только перед сельсоветом придержал ход. Он всегда там задерживался. Там стояла в сухой траве бетонная крестьянка с серпом в руке, с охапкой пшеницы в другой. Конечно, охапка давно выкрошилась, и каменный нос выкрошился. Крестьянка напоминала старуху-смерть, из каких-то своих соображений сменившую косу на серп. Даже понятно было, за кем она сегодня пришла. Да, конечно, за бетонным пионером, зимой при расчистке сильно поврежденным колесным «Кировцем» Гоши Горина.

«Ветерок», расположенный на притопленой у берега барже, был еще закрыт.

Надо заглянуть вечером, хмыкнул про себя Виталий, а то, может, правда, в последний раз. В «Ветерке» колдует, бормочет за стойкой Павлик Мельников. Умница, полиглот. «Я у вас, – колдует, – как та курица, что несет золотые яйца».

Его и прозвали – Золотые Яйца.

Но вообще в «Ветерок» заглядывали многие. Даже директор и парторг Калестинов.

Как-то в областном управлении КГБ в Томске собрали лучших сельских учителей. Тактично рассказали про главные идеологические ловушки последнего времени: о так называемом писателе Солженицыне («Совсем Родину забодал!»), о наглых диссидентах («Они все по тюрьмам да по тюрьмам, а нам их кормить!»), об академике Сахарове («Совсем спрыгнул с ума!»), а под конец самым активным и разговорчивым вручили памятные бюсты. Честно говоря, Калестинов положил глаз на Пушкина – кудрявого, черного, блестящего, как оливковым маслом облитого, но достался ему Карл Маркс. Поблагодарив офицеров за оказанную честь, директор взял главного экономиста земного шара за уши. Он не знал, как правильно поднимать тяжелые чугунные бюсты, потому и взял за уши. Все деликатно отвели глаза в сторону, а Калестинов обмер. Плечи бюста оказались отлитыми отдельно, то есть чугунная голова просто всаживалась между чугунных плеч, как в воронку, вот голова и оторвалась. Вернувшись в Благушино директор Калестинов самолично приварил чугунную голову к чугунным плечам. А потом учредил приказом по школе переходящий литературный бюст – за лучшее годовое сочинение на свободную тему. Так и указал: « Учредить переходящий литературный бюст (Карла Маркса) имени поэта Пушкина». В приказе также было отражено, что смельчак, завоевавший бюст трижды, получит его навсегда. Как бразильские футболисты золотую Нику.

Но никто Маркса не завоевал.

Был шанс у грамотея Гоши Горина, но когда возникла такая реальная угроза, он бросил школу и устроился почтальоном.

Дома Виталий сразу кинулся в туалет.

Впрочем, в аккуратный деревянный домик, поставленный в самой глубине двора, он сразу не вошел. Сперва на секунду приоткрыл дверь. Знал, что над толчком непременно кружит десятка три комаров. Стремительно ухватив заткнутую за ручку газету, так же стремительно припустил через огород на край высокого обрыва. Там кедр стоял, как шатер, ветвями распространялся во все стороны света. Садись и бодрствуй! Никто в таком необычном ракурсе не угадает снизу учителя.

Развернув обрывок газеты, увидел: « Закон о кооперации ».

Вчитывался и никак не мог понять прочитанного. Само сочетание слов казалось диковатым, противоестественным. Как это – закон, когда кооперация ? Неужто так далеко зашла недавно объявленная перестройка? Ускорение – это еще куда ни шло. Но кооперация ! Так и решил: новый обман, вводят новые строгости. Начнут, скажем, вешать старух за спекуляцию дрожжами. А торгующих вязаными носками, выселят на арктический остров. Вот тебе и кооперация!

Но странными предчувствиями потянуло.

Вспомнил, как в детстве добывал жалкие рубли с помощью партийного секретаря товарища Ложкина. И как однажды пытался продать домового. Ночью из рогатки чуть не убил деда, принесшего ему воды. И как в университете ездил со стройотрядами по стране. Но толку-то! Заработаешь много, а получишь все равно мало. Неужели теперь разрешать зарабатывать людям? Я бы Ляльке купил бронепоезд. Чего ему стоять на запасном пути?

Дохнуло на Виталия чем-то тревожным.

Захотелось побежать к Павлику Мельникову.

Весь день ходил сам не свой.

Кооперация! Как так? Не верил. Не мог поверить. Тут всю жизнь прыгаешь, ухватишь кусок, а он все равно не дается. Родился бедным, умрешь сытым. Вот и всех делов. Это в Америке можно начать с чистки обуви и заработать миллион. Американская мечта называется. А у нас? Вот сделали революцию, чтобы не было богатых. Ну нет их, что нам с того? Еле дождался вечера. Встретил на дороге попика:

– Чего это вы не в «Ветерке», Падре?

Попик перекрестился:

– Выбросили меня.

Из «Ветерка» действительно несло крепким веселым дымом, слышались возбужденные голоса. – «Да не вернется твой сраный Падре!» – кричал костлявый Савельев, плотник из РСУ, дикому бородатому скотнику Федору Вешкину. Скотник плохим голосом отвечал: «Непременно вернется». – «Да зачем ему возвращаться? Ты же ему наподдал!» – «Все равно вернется». – «Да почему?» – «А я ему говнодав подменил. Левый. Он в моем ушел говнодаве, а нога у него на два размера больше».