Максим Веселов - «Клуб Шести»

Проехали лишних две остановки. Бежали через проспект на другую сторону под испуганные гудки встречных машин, брали такси и неслись в галерею.

– Где же «Волга» ваша, Михал Романыч?? – в запале орал Теодор.

– Да вот же она, вот,- ещё более радостно орал писатель.- В руках держишь!!!

Это и есть русский писатель.

В этом и весь русский писатель.

Нет больше «Волги» у ответственного работника Михаила Романовича. Потому что есть теперь Альманах «Новая заря» у писателя Михал Романыча, и на альманахе призыв: «Читайте тех, кто живой!» Ни больше, но и не меньше! Вот тебе, бабушка, и Юрка вернулся! Плевал он на «десять книжек по сто экземпляров», он друзей печатает и себя среди друзей. Он людям дарит искусство, да что ещё нужно писателю? Читатель. И он теперь у него есть. Вот так, ребята, можно жить со смыслом, можно.

А Маргарита Иосифовна, значит, супруга. Чудеса!

Но чудеса сегодня только начинались.

У дверей галереи курили господа и дамы. Пепел летел, вороны каркали, прохожие оборачивались и шушукались. Красота! Как редко теперь увидишь джентльменов в смокингах и дам в вечерних платьях, в мехах, вуали, бриллиантах и просто – красиво одетых. Теодор опять ощутил гордость за себя – ведь это он послужил поводом для праздника души!

Курящие оживились, увидев виновника торжества и раздался дружный аплодисмент.

Художник изящно поклонился, в дверях летуче расписался на нескольких программках, поданных под автограф. О, слава, как сладок твой миг! Аплодисменты следовали за Теодором Нееловым повсеместно, их подхватывали те, кто находился в коридорах галерее, догадавшись, что идёт Мастер. Наконец, у самого входа в залы, дорогу преградила ленточка с праздничным бантом. Из массы просочилась Мариэтта Власовна, заговорщицки потянула за рукав и прошептала на ухо:

– Теодор, я всё успела! Все картины висят на нужных местах, галерея имеет логику.

Теодор поблагодарил даму за участие и внимание, про логику не понял, но разбираться сейчас времени не осталось. Он шарил глазами по гостям, ища…

Ему представили начальника отдела культуры мэрии. Лицо было знакомым, но живот под блестящим пиджаком, Теодор не узнал. Начальник культуры взял слово и удерживал его, балансируя и пуская петухов довольно долго. Затем выступа Мариэтта, потом ещё кто-то из нормальных и приближённых.

К Теодору протиснулась Наташа-Ирэн с планшетом в руках, она тоже сегодня тайно правила балом. И сейчас она была именно Ирэн – поэтична, легка, улыбчива, декаденски вдохновенна. Теодору пришла в голову запоздалая мысль, мол, а что будет, если на открытие пришла так же и Мила? Глупая ты художническая башка!

Заранее о таких вещах надо вспоминать… Но за Ирэн протискивался ещё кто-то, молодой, статный, в смокинге и бокалом в руке. Тонкие усики выпячивали смешную щетину, но глаза компенсировали – большие и умные, взгляд глубокий, спокойный, долгий.

– Здравствуй, Теодор! Поздравляем! – восхищалась Ирэн и по мужски жала его ладонь,- с победой, партнёр! Это – виктория! Это я называю УСПЕХ! А, кстати, познакомься, это мой муж, Всеволод Рублев. Не пугайся, он хоть и Рублев, хоть и тоже художник, но он Всеволод, а не Андрей, да и тот в XV-м веке жил, если помнишь!

– Да, не помню… то есть, очень приятно! – пожал руку коллеги Теодор.- Хорошая шутка, Ирэн, и когда вы сегодня все успеваете?..

– Что успеваем, кто «все»? – Ирэн недоумённо.

– О, «Ирэн»?! – Рублёв восхищённо.

– Это он так меня называл, когда я ему позировала.- Ирэн смущённо.

Но Теодору не дали закончить мысль, попросили выступить и перерезать ленточку.

Художник подошёл к микрофону, защёлкали вспышки фотоаппаратов. В тот момент он ощутил себя бойцом в окопе, по которому ведётся прицельный огонь из лазерных пушек. Поэтому в завтрашних газетах портрет художника Неелова будет демонстрировать отважное, но слегка напуганное выражение лица знаменитости.

– Дорогие дамы и господа… – начал художник, когда аплодисменты смолкли.

Прочистил горло. Помолчал.

– Дорогие господа и дамы… Товарищи… Да, короче, друзья! Здравствуйте все!

Обалденно рад всех вас тут видеть! Спасибо, что оставили свои дела и пришли, спасибо, что помните, кто-то даже любит (пара смешков)… мои картины. (одобрительные смешки) В нашем городе появилась новая галерея, я этому рад. (аплодисменты) Ну и пойдёмте картины смотреть, что ли? Я много чего понарисовал.

Дружный одобрительный смех, разрезание ленточки, стрельба фотовспышек, овация.

В каждом зале стоял кельнер с огромным подносом шампанского и коньяка. Гости хлынули по залам. С потолка заскользили волшебные звуки Вивальди. Объяснение всей этой пышности гармонии Теодор видел только во вмешательстве Мариэтты и уступчивости Ирэн. Уж только они знают, и что и как. Надо обязательно написать Мариэтте благодарственное письмо, а Ирэн… поблагодарить, блин, чмокнуть просто, успел подумать художник, прежде чем почувствовал знакомое дыхание на левой щеке.

Оглянулся. Мила стояла перед ним в чёрном бархатном платье до пят, сверху декольтированном, но декольте задрапировано чёрной же накидкой. На голове изящная шляпка, вплетённая в причёску, от шляпки на глаза падает маленькими буфами вуаль. В руках она держала две розы – жёлтую и красную.

– Здравствуй, Теодор! Это тебе! Поздравляю.

Голос надломлен и скован.

– Мила, здравствуй! Спасибо, конечно… Ты кого хоронишь? По ком траур?

– По тебе…

Девушка впихнула ему в свободную от цветов ладонь записку на жёлтой же бумаге, всхлипнула и, отвернувшись, пошла вон из галереи, лавируя между гостями так, словно уходила от погони. Не было никакой погони. Потому, что Теодор ошеломлённый стоял с цветами и запиской ещё пару минут, пока его не вывел из ступора Михаил Романович. Писатель на тот момент уже опробовал кельнерский коньячок, собрал вокруг себя всех журналистов и разъяснил им, что за «масштабы у такого таланта, как Теодор Сергиевич Неелов». Раздал четвёртой власти по экземпляру альманаха, ах, пиарщик, ай-да молодец! Теперь журналисты требовали от виновника торжеств подтверждений и подробностей о его литературных успехах.

Теодор поддержал игру Михал Романыча, понимая, что бесплатная реклама и халявный PR молодому альманаху нужны позарез. Заодно «пропиарил» перед журналистами и самого писателя – основателя нового альманаха.

Вечер стремглав закручивался в воронку, увлекая в хороводы и зрителей, и участников. Коньяк прибавил градус благодушия, открытие галереи как-то естественно превращалось в дружеское party, где все друг другу братья-сёстры, и «как здорово, что все мы здесь». Вдруг Теодор услышал мощные живые гитарные рифы.

Уже узнавая манеру, художник возликовал от догадки и помчался на звук, увлекая присутствующих вслед за собой.