Андрей Ларченко-Солонин - Инок

– Можно мне поговорить с врачом?

– Сейчас узнаю, – сухо ответил он и, нажав какую-то кнопку, проговорил в микрофон:

– Михаил Алексеевич, к Вам тут посетительница.

– Заводи, – послышался громкий голос из-за двери.

Главврач больницы оказался приятным мужчиной на вид лет сорока – сорока пяти.

Вошедшая, вкратце рассказала свою историю. Внимательно выслушав рассказ, человек улыбнулся и, глянув на непрошеную гостью поверх красивых очков в золотой оправе, и тихо проговорил:

– Ну, это еще ничего, милочка. У нас здесь и Шерлок Холмс есть, и доктор Ватсон, и даже этот, как его, кажись, Элькюль Пуарро. Уж они-то наверняка мигом распутают твое запутанное дело.

– Да Вы, да Вы что, Вы что, мне не верите? Ее душили гнев, обида и жалость к самой себе одновременно. Все это сплелось в один клубок, засевший далеко внутри.

– И не переживайте так сильно. Мы Вас вылечим. Случаются случаи и потяжелее.

Таня с трудом могла стоять на ногах. Голова сильно кружилась.

– Помоги женщине, проводи до палаты, – уже совершенно другим тоном произнес сидевший, обращаясь к санитару.

– Сейчас все сделаю, Алексеич, – живо отозвался детина из-за двери и вывел её в коридор.

– Ну, катись быстро отсюда, пока в памяти, – зло бросил он на – последок.

Несчастная поняла, что попала в западню.

Уходить решили, разделившись на две группы. Толик, Сашок и дядя Гриша – через хребет, а оттуда по лесовозным дорогам к человеческому жилью. Григорий знал эту дорогу достаточно для того, чтобы не сбиться с пути. По крайней мере, так казалось ему самому. Александрыч и Сергей пошли обратно по той же самой тропе, по которой экспедиция пришла в долину. Этим они отвлекут внимание бандитов на себя, что, возможно, поможет спастись товарищам.

– Выступаем прямо сейчас. Свернем с дороги в километре от избы. Остаётся надеяться, что наши преследователи клюнут на эту удочку и пойдут по следу. Ну, Серега, двинули, что ли, – закончил Александрыч свои рассуждения. Сергей ничего ему не ответил, но все, что нужно, старик прочитал в его глазах.

В голове у парня за эти несколько секунд промелькнуло очень многое. Но сейчас, достаточно ясно ощущая на своем затылке холодное дыхание смерти, уже ни о чём не жалел, ни в чем не раскаивался.

«Возможно, в жизни было совершено немало ошибок, но божьих заповедей я старался не нарушать». Нельзя сказать, что смерть была ему совсем безразлична. Просто слишком много пришлось испытать за последние несколько лет. Слишком много для того, чтобы ее испугаться. Боль и обман, обиды и унижения и еще очень многое, что вообще нельзя выразить никакими словами. Хотя, с другой стороны, он прекрасно понимал, что «там» – есть люди, которые хотели бы видеть его именно живым, есть дела, которые нужно во что бы то ни стало закончить. И именно поэтому человек решил вступить со смертью в тот последний и решающий поединок, и именно во имя жизни на земле.

Наверное, это была одна из первых жизненных истин, которую поведали странному незнакомцу эти горы. Тех истин, что невозможно постигнуть, сидя в уютной городской квартире, где порою даже самые мелочные и никчемные события могут показаться весьма значимыми и весомыми. И только сейчас мужчина, кажется, начинал понимать настоящую цену вещам, событиям да, пожалуй и людям, вовсе не жалея, что для того, чтобы осмыслить это, ему пришлось заглянуть в стеклянные глаза старухи с косой. Ибо, только постигнув самую главную истину, душа обретает то необыкновенное состояние покоя, когда человек начинает смотреть на окружающий его мир уже совершенно по-другому.

Шли хорошо знакомой обоим дорогой, внимательно всматриваясь вперед и прислушиваясь к каждому шороху зимнего леса. Столкнуться лицом к лицу с неизвестными гостями желания не возникало. Шансов на выживание при такой встрече оставалось маловато. Отойдя с километр от избы, свернули в лес и пошли вверх по склону. Сейчас этим людям в их ситуации оставалось только одно – бежать. Бежать, бежать и еще раз бежать, чтобы как можно скорее добраться до поселка. Но до жилья еще очень и очень далеко, несколько суток ходу. А если идти по незнакомому лесу, да еще и без компаса, то вообще неизвестно, чем может закончиться такой переход.

Первые километров пять прошли, не останавливаясь и не проронив ни единого слова. Затем пятиминутный отдых. Сердце бешено колотилось в груди. Ноги и руки дрожали. На пятке вдруг начала ныть старая мозоль. Но это было еще только начало, и Сергей прекрасно это понимал. Дальше станет гораздо тяжелее. Александрычу тоже приходилось несладко, хотя он и старался вида не подавать.

– Что, Серега, скис? Не переживай. Скоро дома будем.

Напарник сдаваться вовсе не собирался, но легче от этого не становилось. Старик вдруг рассмеялся, причем не поддельным, а самым что ни на есть натуральным смехом. Посмотрев на него, Парень сам, не понимая от чего, но тоже начал безудержно хохотать.

– Не знаю, как ты, Александрыч, а я люблю вот этот лес, эти горы – посмотри, красотища-то какая!

– Это ты верно, брат, подметил, что красотища. Я вот всю жизнь по тайге мотаюсь и не могу привыкнуть, не могу насмотреться. Каждый раз открываю для себя что-то новое, чему-то радуюсь, чему-то удивляюсь. Каждый раз душа переполняется неимоверным трепетом и благоуханием, которым сверху донизу пронизаны эти леса.

На минуту оба замолчали, внимательно вслушиваясь в тишину. Солнце постепенно скатывалось к закату. Горы хранили немое молчание. Они не были ни на чьей стороне.

Маленькие серые птички весело щебетали в ветвях стоящей рядом березы, а белка, только что без устали бегавшая вверх и вниз по стволу огромной сосны, сейчас уже успокоилась, усевшись на ее нижней ветке, и с интересом разглядывала двуногих существ, которых раньше никогда здесь не видела и потому совсем не боялась.

– Сколько сможем, будем идти по солнцу, – успокоившись, наконец, произнес старик.

– Ночью станет сложнее. Погода портится. Звезд на небе, наверное, не будет. А может и вообще пурга начнется. Останавливаться нельзя. «Охотники» преследуют нас, идя по следу. И здесь у них неоспоримое преимущество. Но выбора нет.